Сергей Снегов - Прыжок над бездной (сборник)
— Я и понятия не имел, что мои озлобленные мечтания могут привести к таким страшным последствиям, — проговорил расстроенный Аркадий.
— Все мы привыкли думать, что разыгравшееся воображение — пустяк. Оно меньше значит, чем даже плохое слово, брошенное сгоряча. В мыслях мы зачастую позволяем себе то, чего никогда не выскажем словесно, тем более не осуществим. На Земле такой дуализм воображения и действия не опасен, но на Альтоне любая мечта — уже поступок. И если мечта нехороша, поступок превращается в проступок: воображение неотделимо от действия.
— Вы не объяснили, как разгадали тайну механизмов, — сказал Шарлюс. Толстого физика моральные проблемы интересовали меньше, чем инженерные.
— Разгадка пришла естественно. Аркадий, мечтая о мести Фреду, сидел у только что запущенных генераторов энергетических полей. Вполне можно было допустить, что эти поля, усилив как-то биоволны его мозга, передали его мечты механизмам на Альтоне в качестве вводной информации. Машины, восприняв сигналы, создали план осуществления мечты в образе дубликата Аркадия, нападающего во тьме на Фреда. Вероятно, среди картин, проносившихся в возбужденном мозгу Аркадия, была и похожая на эту. И если Редлих не погиб сразу после ссоры, то лишь потому, что механизмам, материализирующим воображение, не хватило энергии, притекающей со станции. Впервые генераторы заработали на полную мощность в день убийства. Мы обратили внимание и на это многозначительное совпадение. Оно свидетельствовало в пользу Аркадия, ибо за эти три месяца его раздражение против Фреда превратилось в благодарность за спасение. Запоздавшее убийство было вызвано внезапно усилившимся притоком энергии.
— Стрела, летящая во тьме, как говорили древние! — Побледневшая Анна передернула плечами. — Я буду теперь бояться ходить по планете. И каждого подозревать, что он плохо думал обо мне!
Начальник экспедиции взволнованно сказал:
— Нет, Анна, бояться планеты нам нечего, тем более не придется бояться самих себя. Будем знать, что на Альтоне нужно контролировать не только действия и слова, но и тайные свои мысли. Научимся и этому, как ребенок учится тому, что не все позволено делать и не всякие слова можно безнаказанно произнести. Да и Земля, отправляя новые экспедиции, будет отныне подбирать людей, воспитанных не только в смысле внешнего поведения, но и обладающих хорошо воспитанным воображением. Все это не такая уж тяжкая проблема. Я думаю о них, о загадочных создателях этих удивительных механизмов. Вы, друзья, распутав загадку, открыли нам поистине удивительные горизонты.
Сидоров помолчал, собираясь с мыслями.
— Вы доказали, что механизмы, найденные на Альтоне, для действия нуждаются лишь в притоке энергии извне. Вы установили, что они способны материализовать смутные мысли, проносящиеся в нашем мозгу. Вероятно, вскоре мы установим и многие другие функции этих механизмов. Но уже и сегодня ясно, что обитатели Альтоны пользовались ими для осуществления своих мысленных пожеланий. Люди на Земле придумали машины, производящие материальную продукцию, и роботов, оказывающих услуги непосредственно человеку. Как неизмеримо дальше ушли жители Альтоны! Армия слуг, возникающих, когда в них появляется надобность, и бесследно потом исчезающих! Ни ремонтировать, ни смазывать! Никакого прислужничества, в то время как люди так много времени тратят на уход за машинами… Я не могу отделаться от мысли, что цивилизация альтонцев могла бы многому нас научить — не только в материальной культуре, но и морально. Когда механизмы заработают полностью, нам придется деспотически следить за собой, чтобы неосторожная мысль, внезапная опасная фантазия снова не привели к катастрофе. И это при условии, что мы сидим взаперти на станции, лишь изредка выбираясь наружу. А альтонцы жили среди своих механизмов, непосредственно общались с ними! Мне бы хотелось познакомиться с этими удивительными существами — не так позаимствовать инженерные достижения, как завоевать сердечное доверие, стать им другом.
Рой с улыбкой глядел на раскрасневшегося от волнения седенького начальника экспедиции.
Сидоров продолжал:
— Но для этого нам необходимо решить другую загадку: куда они все-таки могли подеваться?
— Раскрытие тайны механизмов бросает свет и на тайну исчезновения альтонцев, — заметил Аркадий. — Механизмы работают лишь при притоке энергии извне. Органических источников энергии на Альтоне нет, а лучистая энергия Веги слишком мала. Надо поискать на планете атомные установки. Если здесь имелись энергетические руды и если запасы их истощились, то альтонцам пришлось или погибнуть, или переселиться на иные планеты.
— Мы попросим Землю послать специальные экспедиции на поиск альтонцев, — пообещал Рой.
В разговор вступил молчавший Генрих. Он не любил публичных выступлений и, если в них возникала необходимость, предоставлял их Рою.
— Разреши теперь и мое недоумение, Рой. Почему твой призрачный дубль вдруг так проворно удрал?
— Ах, это! — сказал Рой. — На экране нам с Анной было видно, что вы там замешкались с отпором и от волнения плохо целитесь. Вот я и послал механизмам мысленную команду, чтоб дубль мой провалился в тартарары. Исполнители они первоклассные, это вне сомнения.
МАШИНА СЧАСТЬЯ
После расследования трагической гибели Фреда Редлиха Генрих стал жаловаться, что его с Роем превращают из физиков в космических детективов. Рой попробовал было опровергнуть брата. Он рассудительно доказывал, что детективы ищут преступников, совершивших убийства или иные крупные нарушения человеческих законов, а они исследуют загадочные явления в космосе и обществе, которые представляют опасность для человека.
Доказательства не убеждали, а раздражали Генриха. Генрих временами становился глух к любому разумному доводу, если тот, по словам Роя, «не попадал в жилу» настроению. Разговоры кончались тем, что Генрих начинал кричать на брата, или убегал из лаборатории, или — и это казалось Рою хуже всего — в полной прострации заваливался в кресло и часами не откликался. Наконец Рой потерял терпение.
— Что ты хочешь? — спросил он. — Объясни по-человечески, чего тебе надо?
«По-человечески» Генрих объясняться не умел. Ему что-то не нравилось в их новой специализации, он неспособен точно сформулировать — что, пусть к нему не пристают с педантическими вопросами. У него скверно на душе, это он знает. И еще он знает, что физику не пристало наклоняться над трупами, искать на теле следы насилия и потом рысью бежать по горячему следу; ему, Генриху, безразлично, чей именно это след — злоумышленника на двух ногах или зловещего, никому еще пока не известного космического явления.
