Роберт Шекли - Ордер на убийство (сборник)
— Не беспокойтесь, — сказал он секретарше, — мы подождем его здесь.
Бен Бакстер был низенький, плотный здоровяк с бычьей шеей и голой, как колено, головой. Мутные глаза без всякого выражения глядели из-за золотого пенсне. На нем был обычный рабочий пиджак, на лацкане которого в венчике из жемчужин сверкал рубин — эмблема палаты лордов Уолл-стрита.
Бринн добрых полчаса излагал свои предложения, ссылаясь на господствующие тенденции, намечая перспективы. И теперь, обливаясь потом, ждал ответного слова.
— Гм-м-м, — промычал Бакстер.
Бринн ждал. В висках стучало, голова была точно свинцом налита, желудок свело спазмом. Вот что значит отвыкнуть от драки. И все же он надеялся кое-как дотерпеть.
— Ваши условия граничат с нелепостью, — сказал Бакстер.
— Сэр?..
— Я сказал — с нелепостью! Вы что, туги на ухо, мистер Бринн?
— Отнюдь нет, — ответил Бринн.
— Тем лучше! Ваши условия были бы уместны, если бы мы говорили на равных. Но это не тот случай, мистер Бринн! И когда фирма, подобная вашей, ставит такие условия “Предприятиям Бакстера”, это звучит по меньшей мере нелепо.
Бринн прищурился. Бакстера недаром считают чемпионом ближнего боя. Это не личное оскорбление внушал он себе. Обычный деловой маневр, он и сам к нему прибегает. Вот как на это надо смотреть!
— Разрешите вам напомнить, — возразил Бринн, — о ключевом положении упомянутой лесной территории. При достаточном финансировании мы могли бы почти неограниченно ее расширить, не говоря уже…
— Мечты, надежды, посулы, — вздохнул Бакстер. — Может, идея чего-то и стоит, но вы не сумели подать ее как следует.
Разговор чисто деловой, успокаивал себя Бринн. Он не прочь меня субсидировать, по всему видно. Я и сам предполагал пойти на уступки. Все идет нормально. Просто он торгуется, сбивая цену. Ничего личного…
Но Бринну очень уж досталось. Краснолицый крестоносец, таинственный голос в кафе, мимолетная мечта о свободе, драка с двумя прохожими… Он чувствовал, что сыт по горло…
— Я жду от вас, мистер Бринн, более разумного предложения. Такого, которое бы соответствовало скромному, я бы даже сказал, подчиненному положению вашей фирмы.
Зондирует почву, говорил себе Бринн. Но терпение его лопнуло. Бакстер не выше его по рождению! Как он смеет с ним так обращаться!
— Сэр! — пролепетал он помертвевшими губами. — Это звучит оскорбительно.
— Что? — отозвался Бакстер, и в его холодных глазах Бринну почудилась усмешка. — Что звучит оскорбительно?
— Ваше заявление, сэр, да и вообще ваш тон. Предлагаю вам извиниться!
Бринн вскочил и ждал, застыв в деревянной позе. Голова нечеловечески трещала, спазм в желудке не отпускал.
— Не понимаю, почему я должен просить извинения, — возразил Бакстер. — Не вижу смысла связываться с человеком, который не способен отделить личное от делового.
Он прав, думал Бринн. Это мне надо просить извинения. Но он уже не мог остановиться и очертя голову продолжал:
— Я вас предупредил, сэр! Просите извинения!
— Так нам не столковаться, — сказал Бакстер. — А ведь, по чести говоря, мистер Бринн, я рассчитывал войти с вами в дело. Хотите послушать разумного человека? Постарайтесь не валять дурака. Не требуйте от меня извинений, и продолжим наш разговор.
— Не могу! — сказал Бринн, всей душой сожалея, что не может. — Просите извинения, сэр!
Небольшой, но крепко сбитый, Бакстер поднялся и вышел из-за стола. Лицо его потемнело от гнева.
— Пошел вон, наглый щенок! Убирайся подобру-поздорову, пока тебя не вывели, ты, взбесившийся осел! Вон отсюда!
Бринн готов был просить прощения, но вспомнил: красный крестоносец, официант и те два разбойника… Что-то в нем захлопнулось. Он выбросил вперед руку и нанес удар, подкрепив его всей тяжестью своего тела.
Удар пришелся по шее. Глаза у Бакстера потускнели, и он медленно сполз вниз.
— Прошу прощения! — крикнул Бринн. — Мне страшно жаль! Прошу прощения!
Он упал на колени рядом с Бакстером.
— Ну как, пришли в себя, сэр? Мне страшно жаль! Прошу прощения…
Какой-то частью сознания, не утратившей способности рассуждать, он понимал, что впал в неразрешимое противоречие. Потребность в действии была в нем так же сильна, как потребность просить прощения. Вот он и разрешил дилемму, попытавшись сделать и то и другое, как бывает в сумятице душевного разлада: ударил, а затем попросил прощения.
— Мистер Бакстер! — окликнул он в испуге.
Лицо Бакстера налилось синевой, из уголка рта сочилась кровь. И тут Бринн заметил, что голова Бакстера лежит под необычным углом к туловищу.
— О-о-ох… — только и выдохнул Бринн.
Прослужив три года в неистовых рыцарях, он не впервые видел сломанную шею.
II
Утром 12 апреля 1959 года Нед Бринн проснулся, умылся и оделся. Ровно в час тридцать пополудни ему предстояло встретиться с Беном Бакстером, главой компании “Бакстер”. Вся будущность Бринна зависела от этого свидания. Если бы заручиться поддержкой гигантских бакстеровских предприятий, да еще и на сходных условиях…
Бринн был статный, красивый тридцатишестилетний брюнет. В его обдуманно-приветливом взгляде чувствовалась сердечная доброта, а выразительный рот говорил о несокрушимом благочестии. Он двигался легко и свободно, как человек чистой души, не привыкший размышлять над своими поступками.
Бринн уже собрался к выходу. Он зажал под мышкой молитвенный посох и сунул в карман “Руководство к праведной жизни” Норстеда. Никогда не выходил он из дому без этого надежного поводыря.
Напоследок он приколол к отвороту пиджака серебряный значок в виде серпа луны — эмблему его сана. Бринн был посвящен в сан аскета второй степени западнобуддистской конгрегации, и это даже вселяло в него известную гордость, конечно, сдержанную гордость, дозволительную аскету. Многие считали, что он еще молод для звания мирского священника, однако все соглашались с тем, что Бринн не по возрасту ревностно относится к обязанностям, которые налагает на него сан.
Он запер квартиру и направился к лифту. Здесь уже стояла кучка жильцов, в большинстве — западные буддисты, но среди них и два ламаиста. Когда лифт подошел, все расступились перед Бринном.
— Славный денек, брат мой! — приветствовал его бой, нажимая на кнопку лифта.
Бринн склонил голову ровно на дюйм в знак обычного скромного приветствия пастыря пасомому. Он неотступно думал о Бене Бакстере. И все же краешком глаза приметил в кабине лифта прелестную холеную девушку с волосами, черными, как вороново крыло, с пикантным смугло-золотистым личиком. Индианка, решил про себя Бринн и еще подивился, что могло привести чужеземку в их прозаический многоквартирный дом. Он знал большинство жильцов по внешнему виду, но счел бы нескромностью раскланиваться с ними.
