Джим Батчер - Холодные деньки
И внезапный порыв ветра смёл туман, который сотворили мы с Хватом, с вершины холма так же легко, как мать смахивает упавшие хлопья сухого завтрака с детской подставки своего малыша.
Срань господня.
Я знал, что Леди сильны, но не знал, что это значит на практике. Заставить такую массу воздуха сдвинуться так точно и так быстро очень тяжело, и это наверняка требует больших затрат энергии. Я бы мог сделать так же, но это оказалось бы такой тяжёлой работой, что после неё мне бы хотелось только глотнуть холодного пива и как следует отдохнуть. Если бы мне пришлось повторить подобное два или три раза подряд, то мне вряд ли бы хватило сил даже чтобы поднять бутылку пива.
Лилия же проделала это щелчком пальцев.
И вот он я, стоящий обнажённым на вершине холма, над неподвижным телом Хвата. На мне всё ещё была завеса, но она была столь примитивна, что являлась бесполезной против таких экспертов в завесах, как сидхе. Последнее, о чём мне следовало беспокоиться, это поддержание завесы, но какой-то иррациональный инстинкт заставил меня сгустить её в маленькую область размытой энергии вокруг моих бёдер.
— Он жив, Лили, — быстро сказал я. — Нам нужно поговорить.
Белизна проступила вокруг глаз Лилии.
— Что? — требовательно спросила она с растущим гневом в голосе. — Что ты сейчас сказал?
Вау. Даже в худший день моей дипломатической карьеры я не должен был вызвать такую реакцию на произнесённые мной слова.
— Лилия, успокойся. Хват жив. Но я думаю, что ты — ещё ты, и я сомневаюсь, что тебе сказали всю правду. Давай всё обсудим перед тем, как случится то, о чём все потом будут жалеть.
— Да как ты смеешь! — прорычала Лилия. Она уже была раскалена. Буквально. Огонь вырвался из её ладоней и охватил предплечья. — Как ты смеешь!
Я поднял руки перед собой, безоружный. Я был уверен, что выгляжу сбитым с толку:
— Адские колокола, Лилия, какого чёрта? Я не хочу с тобой сражаться!
Лилия закричала, и пламя Лета охватило её, заставив её придворных отскочить. Золото, зелень и звёздного цвета серебро закружились вокруг неё в танце, завораживая и разбухая. Внезапно я увидел в её глазах ту же ярость, что видел в глазах Титании, но то были не тлеющие угли ярости, остывшей с течением лет, когда траур и скорбь поутихли. Сила, которой владела Лилия ныне, исходила из того же источника гнева — но её гнев был свеж и раскалён добела, и в ближайшее время явно не собирался угаснуть.
Затем я понял, что происходит. Мэйв простёрла ко мне свободную руку, оживлённо шевеля пальцами. Она бросила на меня вспышку взгляда, который был наполнен ядовитым весельем. Я потянулся к воздуху перед собой и почувствовал элегантное и небольшое заклятие, достаточно простое, чтобы Мэйв могла сотворить его во сне, но достаточно сложное, чтобы проскользнуть мимо внимания любого, кто не смотрел прямо на него, даже мимо сидхе. Я говорил, но не мои слова доходили до слуха Лилии. Мэйв выбирала мои слова за меня.
Я не знаю, что сказала Мэйв, но она сумела подобрать самые подходящие слова, чтобы заставить свою Летнюю коллегу сойти с ума от ярости. Мягкую и более сострадательную натуру Лилии обернули против неё самой. Мэйв навела своё простенькое заклятие, идеально подобрав время, как раз в тот момент, когда относительно неопытная в подобных делах Лилия совсем этого не ожидала — пока она была охвачена беспокойством за потерявшего сознание Хвата. С дурным предчувствием я понял, что страстная молодая Летняя Леди не была Титанией. У неё был её жар, но не было её сдержанности, уравновешенности, и не было никакого грёбаного способа заставить её подумать, прислушаться к гласу рассудка, сдержать свою ярость.
— Уничтожить его! — закричала она. Деревья качались, а камни раскалывались от звука её голоса. Этот голос разрывал мои уши, и внезапно я почувствовал в них горячую влагу. — Уничтожить Гарри Дрездена!
Она выбросила вперёд руки, и двадцатифутовая стена пламени шириной с футбольное поле с рёвом понеслась на меня.
Глава 48
На долю секунды мой мозг завизжал, как последний трусливый поросёнок, со всех ног бегущий домой, от страха на уровне спинного мозга. На меня как-то уже неслась стена огня. Это тот тип воспоминаний, который надолго оседает в памяти.
Против огня сложно защищаться. Именно поэтому огонь всегда был моим любимым средством разрушения. Даже если не поджечь цель попаданием, всё равно её можно поджарить жаром раскалённого пламенем воздуха. В противном случае, пламя просто сметает всё на своём пути, что вряд ли вдохновит любого противника на ответную атаку. В списке лучших средств поражения огонь стоит на первом месте.
Но.
Огонь ненадёжен и непостоянен. Без должной концентрации он представляет собой неконтролируемый хаос, с беспорядочным высвобождением накопленной химической энергии. Этого недостаточно, чтобы использовать огонь. Следует знать, когда, где и как использовать его с наилучшим результатом — а Лилия этого не знала.
Я упал на лежащего без сознания Хвата и сконцентрировался, вытянув обе руки в стороны и выкрикнув:
— Defendarius!
Не успел я создать вокруг пузырь щита, как огненный шторм с рёвом обрушился на нас, плескаясь вокруг на манер океанской волны. Мой щит отразил огонь, но он не мог сдержать его целиком, и сквозь щит начал продираться жар. Поэтому я обратился к Зиме и наполнил маленький пузырь щита холодом. Стена огня была слишком огромна, чтобы её преодолеть — но мне и не нужно было её преодолевать. Огонь рассеялся по такой большой территории, что всё, что мне нужно было делать, это справиться с относительно мизерной его частью, позволяя огню разбиваться о щит, как волны разбиваются о камешек на пляже. У меня не было достаточно сил, чтобы побороть огонь — но у меня имелась сила, чтобы отразить его и не дать воздуху внутри щита превратиться в раскалённую печь.
Пламя омыло нас, а я продержал щит ещё несколько секунд — так долго, как мог. Без моего защитного браслета или посоха, которые помогали мне направлять энергию, несколько секунд были моим пределом — но этого оказалось достаточно, чтобы выжить. Напряжение заставило меня тяжело ловить ртом воздух, опрокинувшись на маленький круг покрытой инеем земли, но я справился, а это значило, что выжил и Хват.
Да здравствую я.
Издевательский смех Мэйв прозвенел над холмом.
Мою щёку обдало теплым воздухом, который становился всё горячее, по мере того, как ко мне приближался какой-то свет. Подняв взгляд, я увидел, как Лили идёт ко мне по выжженой земле, одетая лишь в пламя, извивающееся вокруг ее тела — огненная буря спалила её одежду. На месте её глаз сверкала пара обжигающих огоней, на которых играли языки оранжевого и алого пламени. От горячего воздуха её шелковистые белые волосы поднялись вверх, словно извивающийся столб горящего огня — сияние ее огненного ореола окрасило их во все оттенки золотистого, зелёного и оранжевого.
