Даниэль Труссони - Ангелология
Поднявшись по бетонному пандусу, она оказалась на деревянной платформе, которая привела ее к пешеходному проходу в центре моста. Прижав к себе лиру, Эванджелина побежала. Ветер изо всех сил толкал ее назад, но она упрямо продвигалась вперед, не отрывая глаз от огней Бруклина. Проход был пуст, хотя по обеим сторонам проносился поток автомобилей, фары мерцали между планками ограждения.
Добравшись до первой башни, Эванджелина остановилась. Пошел снег. Густые влажные хлопья опускались через петли тросов и садились на лиру в ее руке, на мост, на темную реку внизу. Город протянулся вокруг, его огни отражались в обсидиановой поверхности Ист-ривер, словно это был единственный очаг жизни в бесконечной пустоте. Глядя на длинный мост, она почувствовала, как ее сердце остановилось. Никто ее не ждал. Ее отец умер. Мать, Габриэлла, сестры, в любви к которым она выросла, — никого не осталось. Эванджелина была совершенно одна.
Она напрягла мышцы, и крылья тут же развернулись во всю ширину. Ее удивило, как легко ими управлять, как будто они были у нее всю жизнь. Она взобралась на перила ограждения, насмехаясь над ветром. Сосредоточившись на сверкающих в темной дали звездах, она балансировала на узкой стальной полоске. Порывы ветра пытались побороть ее, но, изящно распуская крылья, она сохраняла равновесие. Эванджелина оттолкнулась. Ветер поднял ее в воздух и понес мимо толстых стальных тросов в небесную бездну.
Эванджелина направилась к вершине башни. Тротуар далеко внизу был покрыт чистым белым снегом. Она почти не ощущала ни своего тела, ни морозного воздуха. Пристально глядя на реку, Эванджелина задумалась и, внезапно решившись, стала действовать.
Она взяла лиру в руки. Сжав ладонями холодные стойки, она почувствовала, что металл размягчился и потеплел. Когда она сжала лиру еще сильнее, металл потерял прочность, как будто взаимодействие валкина с ее кожей вызвало химическую реакцию и металл начал медленно плавиться. Вскоре лира нагрелась так сильно, что стала обжигать ладони. В руках Эванджелины она превратилась в огненный шар, гораздо более яркий, чем пылающие в небе огни. В какой-то момент ей захотелось не уничтожать лиру. Тогда, вспомнив слова Габриэллы, она швырнула огонь как можно дальше. Он упал в реку, как метеор. Его свет растаял в кромешной тьме.
Дом Габриэллы Леви-Франш Валко,
Верхний Уэст-Сайд, Манхэттен
Верлен хотел быть полезным ангелологам, но у него не было знаний и необходимого опыта, чтобы помогать. Поэтому ему пришлось со стороны наблюдать за невероятными усилиями, которые прикладывали ангелологи, пытаясь определить, где находятся Габриэлла и Эванджелина. Он снова и снова прокручивал в мыслях детали похищения — толпы гибборимов на катке, Габриэлла и Элистер, спускающиеся на лед, исчезновение Григори. Наконец его охватило странное спокойствие. От недавних событий он словно оцепенел. Возможно, это был шок. Он не мог соотнести тот мир, в котором жил накануне, с миром, в котором оказался теперь. Опустившись на диван, он смотрел через окно в темноту. Всего несколько часов назад на том же самом диване рядом с ним сидела Эванджелина, так близко, что он ощущал каждое ее движение. Сила его чувств к ней сбивала с толку. Неужели он встретил ее только вчера? И теперь она заполнила все его мысли. Он отчаянно пытался найти ее. Но для этого ангелологи должны найти нефилимов. Это казалось таким же невозможным, как схватить тень. Существа на катке испарились, растворились в толпе, как только уехал Григори. Это, как понял Верлен, было их самым главным преимуществом — они появились ниоткуда и исчезли в ночи, невидимые, смертоносные и неприкосновенные.
После того как Григори покинул Рокфеллеровский центр, Верлен присоединился к Бруно и Сейто-сан на главной площади, и все трое сбежали. Бруно поймал такси, и вскоре они уже мчались по жилым кварталам города к дому Габриэллы, где их встретил джип местных агентов. Бруно вошел в дом и открыл ангелологам комнаты наверху. Верлен наблюдал, как он время от времени внимательно смотрит в окна, словно ожидая, что Габриэлла вернется в любой момент.
Вскоре после полуночи они узнали о смерти Владимира. Верлен услышал новость из Риверсайдской церкви с жутким спокойствием, словно потерял способность удивляться жестокости нефилимов. Двойное убийство Владимира и мистера Грея было обнаружено вскоре после того, как Сейто-сан убежала оттуда со стойками лиры. О непонятном состоянии тела Владимира, обугленного до неузнаваемости, как и тело Элистера Кэрролла, разумеется, сообщили бы наутро во всех источниках. Верлен начинал различать почерк нефилимов. Поскольку один ангелолог погиб, а двое пропали без вести, понятно, что миссия провалилась.
Решительность Бруно только возросла после вести о смерти Владимира. Он начал отрывистым голосом давать указания остальным, а Сейто-сан уселась за позолоченный секретер и стала звонить по телефону, прося о помощи и информации своих людей на улицах. В центре комнаты Бруно повесил карту, где город делился на сектора, и разослал повсюду агентов, используя любой, самый малейший шанс найти место, где скрывается Григори. Даже Верлену было известно, что на Манхэттене живут сотни, если не тысячи нефилимов. Григори мог обнаружиться где угодно. Хотя его квартира на Пятой авеню уже была под наблюдением, Бруно послал дополнительных агентов в парк. Когда стало ясно, что его там нет, Бруно вернулся к картам и новым бесплодным поискам.
Бруно и Сейто-сан высказывали самые разные теории, одна маловероятнее другой. Хотя их активность не ослабевала ни на миг, Верлен ощутил, что усилия тщетны. Внезапно все попытки ангелологов определить местонахождение Григори показались ему бессмысленными. Он понимал, что ставки высоки и последствия провала могут оказаться непредсказуемыми. Ангелологам была нужна лира. Об Эванджелине они почти не думали. Только теперь, сидя на диване, который они делили накануне, он наконец-то окончательно понял, в чем дело. Если он хочет найти Эванджелину живой, он должен сам что-нибудь сделать.
Не сказав никому ни слова, Верлен накинул пальто, сбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и выскочил из дома. Он вдохнул морозный ночной воздух и проверил часы — третий час рождественского утра. Улица была пуста; весь город спал. Верлен забыл надеть перчатки. Он сунул руки в карманы и двинулся на юг вдоль западной части Центрального парка, настолько погрузившись в мысли, что не замечал резкого холода. Где-то в этом городе-лабиринте ждала его Эванджелина.
Когда он вышел в центр и начал двигаться к Ист-ривер, Верлена одолела сильная злость. Все быстрее он шел мимо темных витрин магазинов, разрабатывая в уме всевозможные планы. Он не мог смириться с тем, что потерял Эванджелину. Он прикидывал и так и эдак, придумывал самые разные способы найти ее, но в голову не приходило ничего толкового. Конечно, было безумием думать, что он справится там, где не справились Бруно и Сейто-сан. В тумане разочарованности и неудовлетворенности перед его мысленным взором встали шрамы, которые покрывали тело Габриэллы. По спине побежали мурашки. Он не мог позволить себе даже представить возможность, что Эванджелину будут пытать.
