Сакс Ромер - Дочь доктора Фу Манчи
— Шан, дорогой! — воскликнула она. — Ты ужасно выглядишь. Впрочем, я не удивляюсь. Мне уже рассказали про все, что случилось. И, честно говоря, я даже сейчас не в состоянии этому поверить. О, Шан, неужели ты действительно, действительно думаешь… — Она упала на колени рядом с кроватью и сжала мне руку.
— Не знаю, — пробормотал я, с трудом узнавая собственный голос. — Мне пришлось довольно туго, дорогая, и я… ну… почти потерял сознание. Но я его видел.
— Думаешь, я могу помочь?
— Не знаю. — Я чувствовал, что говорю невнятно, но язык все еще повиновался мне не совсем уверенно. — Если ты понадобишься, то Петри за тобой пришлет.
В конце концов, все в его руках. И я не хотел бы, дорогая, чтобы ты заранее настраивала себя на успех. Это таинственное противоядие кажется мне абсолютной выдумкой. Человеческая наука не в состоянии объяснить подобные вещи.
— Бедный дядюшка, — вздохнула Райма, осторожно погладив меня по голове.
Не могу передать, какое удовольствие я испытал от прикосновения ее нежных пальцев. Они приятно взволновали меня; головная боль утихла. Поистине, ничто так не исцеляет, как сила человеческих чувств.
— Знаешь, Райма, — некоторое время спустя сказал я, — мне кажется, что сигарета должна пойти на пользу. Я начинаю приходить в себя.
Она вынула маленький, покрытый эмалью портсигар — мой подарок по случаю дня ее рождения, за которым я специально ездил в Каир. В полном молчании мы выкурили по сигарете — в молчании, которое красноречивее всяких слов.
— Когда вы с Веймаутом ушли, я видела что-то странное, — вдруг произнесла Райма. — Ты в состоянии слушать или, может быть, хочешь еще отдохнуть?
— Рассказывай, — встрепенулся я.
— Ну… — начала она, — вскоре после вашего ухода пришел капитан Хантер. Он был так же обеспокоен, как и мы все. Я оставила дверь в хижину открытой и вышла — хотела взглянуть, не возвращаетесь ли вы…
Слова все быстрее слетали с ее уст; я видел, что волнение ее нарастает. Я уже догадывался, что именно ее так взволновало.
— Ты знаешь ту тропинку за хижиной, которая ведет вверх, к плато? — спросила Райма.
— Тропинку к шахте Лафлера?
Она кивнула.
— Так вот, я увидела женщину или, во всяком случае, фигуру, похожую на женскую, идущую очень быстро. Понимаешь, когда я ее заметила, она была уже на самой вершине и тут же скрылась за холмом, поэтому видела я ее буквально одно мгновение и разглядеть, конечно, не успела. Может, мне и вовсе показалось. Но вот что меня удивило да и до сих пор удивляет: какая сила могла заставить местную женщину — а она выглядела именно как местная — в такое время идти к шахте Лафлера?
Теперь Райма сидела у моих ног; ее рука лежала на моих коленях. Она взволнованно посмотрела на меня.
— А сама ты что об этом думаешь? — поинтересовался я.
— Я думаю о той фотографии! — призналась она. — Мне кажется, это была мадам Ингомар. Шан, эта женщина меня пугает! Я так умоляла дядю не пускать ее сюда, а он только смеялся надо мной! Не знаю, почему он сам не замечал… она ведь была ужасно злой! Я как-то раз поймала ее взгляд — она наблюдала за тобой…
Я склонил голову на ее спутанные кудри и обнял ее за плечи.
— Ну?
— Я думала, что ты… ну, что тебе она кажется привлекательной. Не сердись. Но я знаю, я знаю, Шан, — она опасна! Она действует на меня, как змея на кролика. В ней есть какая-то сверхъестественная сила…
— Ирландские девушки всегда были суеверны, — прошептал я.
— Может быть. Но при этом они, как правило, еще и мудры. И знают, что есть плохие женщины, Шан. Настоящие ведьмы.
— Ты права, дорогая. И, конечно, ты видела именно мадам Ингомар.
— Ты-то откуда знаешь?
Я рассказал ей обо всем, что случилось в гробнице.
— Кстати, — вспомнила Райма, — едва она исчезла, я услышала шаги по другую сторону холма. Очень мягкие, почти неслышные, но кто-то шел очень быстро. Я позвала доктора Петри, но он не отозвался. И тут мне удалось увидеть человека, правда, мельком. Он уже бежал.
— Ты его узнала?
— Да.
— И кто?..
Райма взглянула на меня снизу вверх.
— Помнишь араба, который заявился в лагерь несколько дней тому назад и заявил, что должен встретиться с дядей?
Я кивнул.
— Конечно. Шеф тогда попросил меня выяснить, что ему надо. Если, конечно, мы говорим об одном и том же человеке. Ты имеешь в виду мрачного молодого парня со странными для араба стальными глазами и пронизывающим взглядом?
— Да.
— Кстати, по-арабски он говорил скверно, однако изо всех сил отрицал, что знает хоть слово по-английски. Он очень резко мне заявил, что со мной ему говорить не о чем и что он должен увидеть сэра Лайонела. В конце концов я просто велел ему убираться ко всем чертям. Боже мой, Райма!.. Это же случилось как раз в вечер перед трагедией!
— Ну, — очень тихо промолвила девушка, — так именно он и бежал сегодня ночью по той стороне холма.
— Что-то мне это не нравится, — признался я. — У нас и без того неприятностей хватает. Он тебя видел?
— Не думаю. Хижина была в тени. Да и промелькнул он слишком быстро.
И тут мне показалось, что сердце у меня сейчас остановится. Я вскочил. Райма вцепилась в меня, широко раскрыв свои прекрасные глаза.
Кто-то быстро приближался к палатке.
Я уже не знал, чего ожидать. Мое воображение, получившее слишком большую нагрузку, напрочь отказалось работать. И, когда в палатку бесцеремонно ворвался Али, я даже не сделал ему выговора — в тот момент я вообще не был в состоянии что-либо произнести.
— Эфенди! Эфенди! Пожалуйста, скорее. Они мне не велели беспокоить эфенди Форестера и капитана Хантера… Нужна его походная кровать!
— Чья? Шефа?!
— Мне приказали отнести ее наверх, ко входу в старую шахту!
— Али Махмуд!
Райма молнией промелькнула мимо меня и схватила араба за плечи.
— Да! Да! — Его глаза возбужденно сверкали. — Все правда, леди! Это, конечно, черная магия, но все правда!
Из всех невероятных событий той кошмарной ночи самым смешным было, я думаю, когда мы с Али волокли походную кровать сэра Лайонела вверх по крутой тропинке, ведущей к шахте Лафлера. Когда мы наконец достигли цели, я весь взмок от пота. Опустив на землю кровать, казавшуюся мне всегда такой легкой, я с трудом разогнулся и, несмотря на смертельную усталость, невольно залюбовался открывшимся видом. Справа от меня лежала священная долина Дар-эль-Бахари, ограниченная неровной грядой холмов, а внизу, будто река времени, текущая в вечность, извивался зеленый в свете звезд Нил. Несколько минут я не мог оторвать взгляда от этой неземной красоты. Затем к моей руке мягко прикоснулись пальчики Раймы.
Фонарь освещал вход в шахту. Мы спустились к ожидавшей нас группе. Никогда не забуду того момента, когда Веймаут с доктором Петри подняли сэра Лайонела, все еще закутанного в его поношенное армейское одеяло, и положили на походную кровать. Али Махмуд, обладавший силой и ловкостью леопарда, на собственных плечах осторожно поднял его по лестнице. Однако, судя по озабоченному лицу Петри, тут же принявшегося внимательно осматривать страдальца, подъем подействовал на него не лучшим образом.
