Андрей Бондаренко - Книжник. Сладкая месть
– Это пошло, – подключился к разговору Крыленко.
– Что – пошло?
– То, что Бормана взорвут в 1955-ом году, причём, именно в Аргентине. Стереотип такой, давно затасканный и всем известный.
– Конечно, известный, – согласился Хрусталёв. – Потому, что это – чистая правда.
– Что – правда?
– Всё. Несколько лет тому назад, в Буэнос-Айресе, уважаемый и донельзя правдивый сеньор Аугусто Романо-и-Гарсия, родившийся в 1930-ом году в почтенной семье русских эмигрантов первой волны, целый вечер рассказывал мне о сказочной бело-голубой стране под гордым названьем – «Аргентина». Отдельный раздел этого увлекательного и цветастого повествования был посвящён далёкому 1955-му году. Именно тогда свергли классического диктатора Перрона, а ещё через месяц после этого знаменательного события – в Аргентине и Парагвае – неизвестные диверсанты уничтожили нескольких высокопоставленных наци, сбежавших в 1945-46-ом годах из поверженной фашисткой Германии в страны Южной Америки. Дон Аугусто уверял, что лично видел, как по центральной улице одного провинциального аргентинского городка проносили закрытый гроб с останками Мартина Бормана. Закрытый, потому что бывший рейхсканцлер НСДАП был подло взорван русскими шпионами – в доме собственной любовницы – с применением целой тонны динамита…
– Это ровным счётом ничего не меняет, – небрежно и вальяжно отмахнулся Крыленко. – Всё равно, пошлый и глупый стереотип.
– Разве правда может быть глупым стереотипом?
– Может. По крайней мере, в голове у читателя, который пройдёт мимо книжной полки, не побеспокоив кошелька…. А ещё мне очень не понравились эти серые глухие кайманы…. Дай-ка, Гена, текст. Ага, нашёл. Зачитываю…
Переночевал он относительно спокойно – под разлапистым кустом, смутно напоминавшим банан. Разбил походный лагерь. Пока совсем не стемнело, решил немного порыбачить. Мол, когда ещё доведётся половить рыбки в самой настоящей тропической реке? Достал из рюкзачного кармана классическую донку, насадил на крючок № 12 большую и шуструю цветную лягушку – ту, что первой подвернулась под руку. Помня о наставлениях Креста – относительно местных ядовитых тварей – Денис предварительно надел на ладони толстые брезентовые рукавицы. Закрепив наживку на крючке, он старательно раскрутил снасть над головой, забросил её в воды Уны метров на тридцать пять, а свой конец лески крепко привязал к неизвестному приземистому кусту, нависавшему над берегом уже дремлющей реки.
Через полчаса куст отчаянно задёргался, словно бы собираясь вырваться из земли на свободу и убежать в неведомую даль.
Понимая, что клюнуло что-то по-настоящему серьёзное, Денис торопливо натянул на ладони всё те же плотные брезентовые рукавицы: любой мало-мальски опытный рыбак прекрасно знает, что рыболовная леска, на конце которой «сидит» крупная рыбина, может порезать руки ничуть не хуже, чем острая бритва…
Минут через восемь – после отчаянной и бескомпромиссной борьбы – он вытащил на пологий речной берег тридцатикилограммового сома. Натурального сома, только с очень длинными и толстыми многоярусными усами и крупными жёлто-оранжевыми пятнами на боках.
Или же эти пятна просто так выглядели – в черноте тропической ночи и в отблесках яркого походного костра? Как бы там ни было, но пойманная рыба и на вкус оказалась сомом. Обычным сомом, запечённым в обычных углях обычного, уже остывающего тропического костра…
Утром Денис отправился в путь очень рано. Ещё и семи часов не было, краюшек оранжевого солнца только чуть-чуть выглядывал из-за неровной кромки сельвы. Над тёмными водами Уны – отдельными замысловатыми гиперболами и параболами – поднималась призрачная молочно-белая дымка. На востоке разливалось розово-алое полотнище молодой тропической зари. В густых прибрежных зарослях – о чём-то тревожном и важном – громко кричали беспокойные разноцветные попугаи.
Примерно через полтора часа берега реки широко раздвинулись в стороны. Узкая пирога, подчиняясь размеренным гребкам, мягко вплыла в заросли розовых корзинок лотоса. Он внимательно оглянулся по сторонам, высматривая кровожадных кайманов.
Бурые воды разлива Уны были обманчиво спокойны, только возле тонкой и длинной полоски розово-лиловых камышей – во все стороны – расходились широкие круги. Это жировала местная рыба, слегка напоминавшая зеркального карпа.
Ещё когда они плавали по разливу Грязнухи, Денис успел, между делом, отловить пару достойных экземпляров – характерная серебристая чешуя, только плавники рыбин были очень крупными и ярко-жёлтыми. Крест потом, на очередной стоянке, из этой добычи приготовил шикарнейшее и вкуснейшее «рыбное асадо».
Судя по громким всплескам, «карпы» в разливе Уны вырастали до весьма приличных размеров.
Неожиданно перед носом пироги всплыло толстое полутораметровое бревно – слегка зеленоватое от старости, с голубыми наростами игольчатой плесени.
«Бревно? Разве у брёвен бывают такие янтарно-оранжевые, однозначно-хищные глаза? Очень маловероятно», – осторожно высказался подозрительный внутренний голос.
«Да, это же он и есть, хвалёный глухой кайман!» – опомнился Денис и усиленно заработал широким веслом, направляя пирогу к ближайшему берегу, смутно видневшемуся сквозь загадочную туманную дымку.
Вдруг, ход лодки резко замедлился – это наглый и шустрый кайман, крепко ухватившись острыми зубами за корму пироги, буквально-таки повис на ней.
Денис – в десятые доли секунды – выхватил из «подмышечной» кобуры браунинг и несколько раз выстрелил, целясь противному холоднокровному существу в наглый оранжевый глаз. По словам Мари, у глухих кайманов было всего два уязвимых места: брюхо, покрытое тонкой и бледной кожей, и глаза – маленькие, янтарно-радужные, недобро мерцавшие, практически-волчьи…
Попал, конечно же. Учили когда-то…. Кайман «отвалился» в коричневую воду, зажав в кривых жёлтых зубах большой кусок древесины, безжалостно вырванный из тела лодки.
«Вот же, сука злая!», – возмутился про себя Денис и выпустил вслед нежданному мародёру ещё несколько пуль.
Запихав пистолет обратно в кобуру, он оглянулся, чувствуя, как по всему телу мягко перекатилась волна ледяного озноба.
Со всех сторон к пироге быстро и целенаправленно подплывало с десяток других зеленоватых «бревнышек», густо утыканных – вдоль комля – короткими тёмно-синими и фиолетовыми иголками. Денис, уже ни на что не отвлекаясь, изо всех сил заработал веслом…
Когда до низкого каменистого берега оставалось проплыть метра два с половиной, пирога окончательно «встала». Сделав последний мощный гребок, он соскочил в воду, не оборачиваясь, по колено в воде, добрёл до носа лодки и, крепко ухватившись, потянул её к берегу.
