Станислав Птаха - Городская магия
Когда Кастаньеда вышел, Сергеич поведал Прокопени ещё одну «грустную и поучительную историю»:
— Звягин женат на Сан Саныча девушке… Бывшей конечно. Саня, как ты понял наверное, у нас к чинам и званиям не ровно дышит, а деваха — была фотомодель, мисс чего-то там и все такое, длинная — под два метра… Головатин высоко поднял одну руку над головой, а вторую оставил на уровне груди, наглядно демонстрируя розницу в росте этой пары, — да ещё и наркоманка. Уж он с ней возился — и дела закрывал, и с иглы снял, и конфеты и букеты, даже кольца приобрел к свадьбе! Но какая-то добрая душа настрочила кляузу в антикоррупцию — откуда, мол, у простого следователя штуцер на кольцо для сомнительной девицы? И пока Саня геройски боролся за сохранение своих драгоценных погон, девица стала законной супругой полковника Звягина.
— И что Звягин хорошо с ней живет? — не поверил в стабильность такого морганического брака Прокопеня.
— Ну, как сказать… Она перестала колоться, зато стала сильно пить, да и гуляла с кем попало, включая Звягинского водителя, причем везде кричала, что Звягин как мужчина — ничто. И Звягин во избежание скандалов, положил её в психиатричку — сперва подлечиться от алкоголизма, а потом — признал в судебном порядке невменяемой.
— Надо же, — Игорь Николаевич был поражен своим открытием, — у вашего Звягина просто паранойя какая-то делать из ближних не вменяемых…
— Да нет, — объяснил Сергеич, — он просто дружит и соответственно вопросы решает с глав врачом областной психиатрической больницы.
У Прокопени тут же проснулся азарт настоящего сыщика, который дремлет до поры в каждом человеке:
— А на ком женат этот главврач?
— Ни на ком, — этот врач — женщина, в разговор вступил Ал, — причем доктор Менге по сравнению с нею просто dummer — чайник так кажется, у вас это слово переводят. Я с нею много раз встречался, и отправил массу официальных запросов — но так и не получил его, — он кивнул на Сергеича, — истории болезни. Ни даже выписки. Вообще никакого официального ответа! Я просто потрясен. Может, к тебе Док этот документ попал вместе с делом?
— Да вряд ли, — Сергеич взвесил на руке паку с завязками, которую, наконец, извлекли из кейса Прокопени, — то мое дело, которое в моем сейфе лежит, даже потолще будет. Хотя, вообще-то, — Сергеич изложил свой очередной гениальный стратегический маневр, — пусть Доктор к этой строгой тете зайдет, на Звягина сошлется и попробует какие-нибудь бумаги хотя бы прочитать или просто увидеть. Ал, дай ему свой пиджак, что бы он выглядел представительно…
* * *Прокопеня чувствовал себя не уютно в аристократической шкурке Ала, хотя пиджак был ему практически как раз. Но держался достойно и непринужденно — как и подобает человеку по воле судьбы ввязавшемуся в сомнительную авантюру. Суровая сестра в пропускнике, которой он отрекомендовался как «хороший знакомый Анатолия Дмитриевича Звягина» без дальнейшего выяснения провела его в кабинет с угнетающе высоким потолком и узкими зарешеченными окнами. «Доктор Менге» приветливо улыбалась, и выглядела как самый обыкновенный терапевт из районной поликлиники — старенький халат поверх клетчатого делового костюма, полное отсутствие прически, маникюра и косметики:
— Вы тот самый Прокопеня И точка Н точка? Автор «Магии»?
— Игорь Николаевич, кандидат медицинских наук, — полным титулом назвался Прокопеня, и слегка поклонившись, поцеловал Инге Юрьевне, так звали главврача, если верить табличке на двери, ручку совершенно в стиле Монакова, — Вот, знаете ли, затеял новую книгу, материал собираю… на сей раз сугубо научную. Но хлопотное это дело! Одному не справиться. Без толковых соавторов да спонсоров не обойтись, так что стараюсь заручиться поддержкой более компетентных коллег…
— Анатолий Дмитриевич пару дней назад звонил мне, обещал познакомить с вами, да видно совсем в делах увяз — выборы на носу, — Инга Юрьевна сразу подобрела и прониклась некоторым доверием, даже решила поделиться с Прокопеней профессиональными тайнами:
— Был у нас тут один больной, который утверждал что, написал вашу «Городскую магию», причем в прошлой жизни! — Инга Юрьевна громко засмеялась, с каким-то истеричными нотками, и резко перешла к судорожным рыданиям, заставив Игоря Николаевича вспомнить народную мудрость о том, что психиатр отличается от психически больного только наличием белого халата и ключей от шкафчика с лекарствами.
— А ведь, сколько же мы для этого Вервольфа сделали! Лекарств сколько извели, за которые простые наркоманы у нас в хозрасчетном центре по 200–300 долларов платят на курс лечения. А этот Герейра сколько крови нам выпил Дракула просто, я и не знала что есть такие комиссии да организации… — Инга ещё какое-то время всхлипывала и перечисляла понесенные материальные и моральные убытки.
Прокопени все же удалось вклиниться в одну из крошечных пауз:
— Я чем смогу — помогу, мне Анатолий Дмитриевич говорил о ваших проблемах, ну давайте какие там у вас сохранились бумажки? Просмотрим, может быть действительно что-то можно на уровне Минздрава сделать, — Игорь Николаевич подивился собственной находчивости, и заподозрил, что сам Врвольф — Головатин сейчас сообразуясь с рекомендациями «Городской магии» шаманит, что бы ему помочь…
— Сейчас, у меня все тут хранится… — Инга отерла слезы стерильным медицинским бинтом и направилась к огромному старому облупившемуся сейфу, вытащила из него две паки, и коробку с магнитофонными кассетами.
— Вот, история болезни Головатина, запросы на этого подонка от Герейры и кассеты с бредом… — мы ведь не просто развлекаемся тут, а ведем систематическую научную работу! Кассеты вы можете взять с собой — их, как говорится, к делу не пришьешь, а историю просмотрите в моем присутствии и верните.
Игорь Николаевич углубился в папки, а главврач стала умывать заплаканное лицо над расположенной тут же, в кабинете, раковиной. Прокопени казалось, что за последние несколько дней он уже отвык удивляться. Но сейчас поводов для удивления было множество. Да, у многострадального гражданина Головатина, были более чем веские основания обращаться к адвокатам и международным гуманитарным миссиям…
Если печально известный доктор Менге оправдывал свои бесчинства тем, что действовал ради будущего блага человечества, то местечковые психиатры не пытались создать идеологической или хотя бы научной подоплеки, и попросту использовали своего экстраординарного пациента как своеобразный домашний оракул. То есть накачивали лошадиной дозой отборных психотропов и задавали актуальные бытовые вопросы, вроде того поправится ли двоюродная тетка или стоит ли выходить замуж за Павлика — интерна из травматологии… Конечно, интеллектуальный внутренний голос впавшего в транс Вервольфа — Головатина повествовал не столько об этих житейских мелочах, но и о предметах более высоких — причем как на русском, так и на немецком, и французском языках, потому его откровения и записывали на кассеты — то бы потом отличить полезные в хозяйстве зерна от эзотерических плевел при повторных прослушиваниях. Поскольку у пациента Головатина имелась масса патологий, которые можно описать общим термином разможжение паренхиматозных органов (проще говоря многочисленные посттравматические повреждения почек, печени и поджелудочной железы), имелись множественные посттравматические гематомы, а многие факторы указывали даже на разрыв селезенки. Но специальной терапии по этим показаниям Головатин не разу не получал. Больше того — крупная гематома правой почки вообще требовала ургентного оперативного вмешательства. Но оперировать Сергеича тоже отчего-то не торопились.
