Джозеф Финдер - Дьявольская сила
Некоторые из книг оказались путеводителями, имеющимися у любого туриста (общий план Парижа с окрестностями: схемы улиц, станций метро и вокзалов), другие — изданные ЦРУ для служебного пользования (подробные засекреченные карты парижского метро, строго секретные парижские адреса американских дипломатов и военных, эвакуационные маршруты поездов и автомашин на случай чрезвычайных обстоятельств).
«Надеюсь, вы шутите», — сказал я тогда.
«А разве я похож на шутника?»
«Я еще не знаю глубину вашего юмора».
«Я вовсе не шучу, — отвечал Тоби тоном, не допускающим шутки. — Да с твоей фотографической памятью ты же можешь запомнить гораздо больше книг, нежели у меня седых волос на макушке».
Мы оба рассмеялись: он был черноволосый, долговязый и моложавый.
Напоследок он сказал: «Наступит день, парень, и эта информация придется тебе весьма кстати».
«Вот и настал тот день, Тоби», — подумал я, окидывая взглядом огромную станцию метро, чтобы сориентироваться. Годы минули с тех пор, как я был здесь в последний раз. Вот уж никогда не думал не гадал, что та информация придется весьма кстати.
Физически я был разбит, словно выбрался из поезда, потерпевшего крушение. Руки, хоть и не болели столь сильно, как раньше, все же оставались перевязанными; ноги — ступни, колени, икры — больно ныли и горели огнем, словно я только что спасся от светового облучения, от ракет и фейерверков, устраиваемых по случаю Дня Независимости в моей стране.
Шатле лез Алль. Площадь — сорок тысяч квадратных метров, самая большая подземная станция метро в мире. Спасибо тебе, Тоби. Пришлось кстати, все в порядке. Благодаря мне и моей сохранившейся фотографической памяти.
Я оглянулся назад и, хотя ничего не заметил, не позволил себе расслабиться, что означало бы усталость и апатию. Весьма сомнительно, чтобы он побежал вслед за мной по лестнице, когда его задержали тонкие, ржавые, поломанные ножницы, которые в любую секунду могли сломаться или согнуться, приложи он побольше усилий.
Когда за тобой гонятся, самая большая ошибка — поддаться древнему, атавистическому инстинкту выживания и начать отходить с боем, хотя такая тактика не раз спасала жизнь нашим далеким предкам — пещерным людям. Инстинкт заставляет поступать предсказуемо, а предсказуемость и есть главный враг в подобной ситуации.
Вместо этого нужно поставить себя на место противника и прикинуть, как бы он поступил, наделив его при этом большим разумом и сообразительностью, нежели эти качества у него имеются на самом деле.
Итак, что бы стал делать мой преследователь?
А поступил бы он так: увидев, что дверь не поддается, он прежде всего поискал бы ближайший запасной выход. Без сомнения, поблизости такой выход нашелся бы. Он появился бы на станции и, поставив себя на мое место, стал бы решать, что бы я предпочел: подняться со станции наверх, на улицу, (нет, рискованно), или попытаться спрятаться в лабиринте коридоров (неплохая возможность), или же оторваться как можно дальше и вскочить в первый попавшийся поезд (еще лучшая возможность). А затем, просчитав все варианты и снова прикинув их, он исключит лучший (а следовательно — и наиболее очевидный) способ скрыться… и начнет искать меня по вестибюлям станции. Искать будет где угодно, только не на платформах поездов.
Я внимательно осмотрелся по сторонам. Поблизости стояла девушка-подросток с густыми волосами и, вся дрожа от возбуждения, напевала по-французски с явным английским акцентом песенку Эдит Пиаф «На любимой твоей улице» под аккомпанемент музыкального электронного синтезатора «Касио». Проходящие мимо люди бросали ей франки на разложенный прямо на полу жакет, бросали, похоже, больше из жалости, нежели от наслаждения ее пением.
Казалось, что все спешили по каким-то своим делам, бесцельно шатающихся не наблюдалось… А самое благоприятное, сказал бы я, заключалось в том, что за мной никто не следовал.
Так где же он прячется?
На станции было установлено множество всяких сбивающих с толку знаков и табличек: указателей пересадок — оранжевого цвета, указателей выходов — голубого, поезда уходили в самых разных направлениях: на Пон де Нейи, Кретей-Префектюр, Сен-Реми-ле-Шеврез, Порт д'Орлеан, Шато де Венсенн… Ходили также не обычные поезда метрополитена, а скоростные маршрутные пригородные электрички. Станция была огромная, запутанная, растянутая во все стороны без конца и края. Ну а все это было мне как раз на руку. По крайней мере хотя бы на несколько спасительных секунд.
Первым делом я отправился в направлении, которое мой преследователь счел бы наиболее очевидным, а следовательно (или возможно), и наиболее вероятным: в направлении, куда устремлялся самый большой поток пассажиров, к поездам на Шато де Венсенн и Пон де Нейи.
С правой стороны длинного ряда турникетов виднелся проход, ограниченный цепочкой с надписью: «Проход воспрещен». Я быстро направился к этому месту, разбежался и перепрыгнул через цепочку. Рядом со странной бронзовой скульптурной композицией мужчины и женщины, изваянных в вычурной искусственной позе отчаявшихся дотянуться друг до друга, вокруг киоска по продаже театральных билетов за полцены извивалась длинная очередь пассажиров с экземплярами газеты «Парикоп» в руках. Я быстро промчался мимо входа в Центр Жоржа Помпиду и Форум дез Алль, миновал стоящих группкой трех полицейских, оснащенных радиопереговорными устройствами, пистолетами и регулировочными жезлами с ночной подсветкой; они посмотрели на меня с явным подозрением. Двое быстро насторожились и, прервав разговор, кинулись вслед за мной, крича что-то на ходу.
Неожиданно передо мной вырос целый ряд высоких дверей, открывающихся автоматически. Через них явно не пробиться, и я поневоле остановился.
Но неспроста же Бог придумал всякие входы и выходы только для служебного персонала; к одному такому входу я и свернул и под тревожный и суматошный гогот служащих подземки проскочил через дверь.
Крики позади катились как громкое эхо. Раздалась пронзительная трель свистка поезда.
Теперь топот просто громыхал.
Я проскочил мимо палатки со сладостями, затем промчался около лотка с цветами (успел заметить надпись: «При покупке десяти тюльпанов за 35 франков — премия». Потом подбежал к длинному коридору, где двигались конвейерные ленты — «движущиеся дорожки», так, кажется, они называются, — передвигающие стоящих на них людей вперед и немного вверх. На соседней ленте люди ехали в обратном направлении — вниз, к тому месту, откуда я появился. Между двумя конвейерами стояла металлическая стенка высотой по пояс и с метр шириной, тянущаяся вверх, словно бесконечная стальная ковровая дорожка.
