Николай Шпанов - Война «невидимок»
– Срочное погру… – Но, прежде чем он договорил, последовал новый толчок. Житков ударился обо что-то головой. Лодка содрогнулась. Лампочки мигнули.
– Рули на погружение до отказа! Оба мотора – полный вперед!
Грохот под левым бортом и третий толчок, потрясший лодку, заставили Житкова ухватиться за первое, что попалось под руку.
Взрывы слышались теперь со всех румбов. Они грохотали на разных глубинах: по борту, над лодкой, под нею.
Лодка делала зигзаги, петляла, меняла глубину. Все было напрасно. Кольцо разрывов сжималось.
Житков решился на последний маневр. Дав моторам полные обороты, он выключил их. Носовая цистерна была заполнена, кормовая продута. Житков рассчитывал, что корабль по инерции довершит маневр.
Грохот очередной бомбы смешался с лязгом, со зловещим скрежетом, похожим на визг рвущегося металла. Кричали люди. Темнота заполнила лодку. Не осталось ни одной целой лампочки.
В черной тишине слышалось сердитое клокотанье воздуха, с силою вырывавшегося в воду.
Пенистый султан, вскинутый последнею глубинной бомбой, еще не успел осесть за кормою советского «охотника», когда в свете прожектора его командир увидел на поверхности моря нечто, заставившее его перегнуться через поручни мостика: от места, где опадал фонтан взрыва, по воде тянулся переливчатый маслянистый след нефти.
Командир переглянулся с вахтенным начальником и кивком указал направление. Лейтенант так же безмолвно, движением руки, отмахнул рулевому, и «охотник» покатился вправо, выходя на масляную полосу. Все делалось молча, как будто люди боялись спугнуть раненую подлодку.
Лейтенант махнул рукой стоящему на корме старшине. Тот поднял замок очередной бомбы, и она исчезла в буруне. Снова и снова взмах руки. Одна за другой бомбы уходили за корму, вздымая фонтаны и издавая грохот разного тона – в зависимости от глубины, на которую были установлены.
– Добьем фашистскую акулу, – сквозь зубы пробормотал лейтенант, ни к кому не обращаясь. Но вахтенный начальник слышал и, удовлетворенно хмыкнув, сказал:
– Небось, не уйдет!
– Бомбы все! – донесся с кормы доклад старшины.
Все увидели, как вдоль следа закипели вырывающиеся на поверхность пузыри воздуха.
– Готов, – сказал, выпрямляясь, командир.
– Готов, – ответил вахтенный начальник.
Схватка под водой
Наклон палубы был так крут, что ноги Житкова скользнули, когда он сделал попытку подняться. Шаря в темноте, он вцепился в чью-то руку. Послышался легкий стон. В лицо Житкову ударил свет ручного фонаря. Это был первый свет в темноте, окутавшей лодку. Житков, не раздумывая, вырвал фонарь из рук его владельца и, быстро обежав лучом центральный пост, постарался отдать себе отчет в случившемся. По чрезмерному дифференту на нос и по скорости, с которой стрелка скользила вправо по циферблату глубиномера, ослепительно белеющему в луче фонаря, Житков понял, как стремительно погружается лодка.
Скоро стрелка глубиномера перешла за сорок метров – среднюю глубину этих мест. Житков ясно представил себе, как лодка ударяется в грунт, как стопоры в трубах носовых аппаратов, не выдержав тяжести торпед, дают им слабину; как торпеды получают движение вперед, упираются ударниками в крышки аппаратов. Происходит одновременный взрыв четырех торпед…
Все эти мысли пронеслись в мозгу в малую долю секунды. Житков уже нажимал кнопку колоколов громкого боя. Оглушительный трезвон, способный разбудить мертвых, прорезал тишину.
Вспыхнули острые лучи ручных фонарей. Люди приходили в себя, вставали, разбегались по местам. По приказу Житкова были тотчас переложены горизонтальные рули, кормовая дифферентная цистерна заполнена, открыты воздушные клапаны главных цистерн.
Послышался голос унтер-офицера, стоящего на клапанах.
– Цистерны не продуваются… Воздух не поступает!
– Инженер! – крикнул Житков. – Проверить клапаны!
– Клапаны в порядке… Сжатого воздуха нет.
Это короткое донесение пронзило сознание: сжатого воздуха нет! Цистерны не могут быть продуты, лодка никогда не обретет утраченной плавучести.
– Стоп, заполнять кормовую! – крикнул он и, рискуя быть опять обнаруженным «охотниками», пустил в ход последнее средство, чтобы замедлить погружение.
– Оба мотора задний ход! – скомандовал он.
Сдерживаемая моторами, с кормой, отжимаемой положенными до предела на всплытие рулями глубины, лодка замедлила движение. Стрелка глубиномера остановилась на пятидесяти пяти метрах и на некоторое время как будто уравновесилась.
Житков решил посмотреть, как поведет себя лодка дальше: будет погружаться или всплывать?
Исподтишка оглядел он лица стоящих в центральном посту. Житков не раз оказывался в трудных положениях под водой. Но всегда рядом с ним бывали товарищи, которых он знал, в которых верил. А сейчас?..
Стрелка глубиномера трепетала все на том же делении.
Сколько же это может продолжаться?!
Старший матрос, стоявший справа от Житкова на лебедке перископа, не выдержал.
– Это конец! – хрипло сказал он. – Она никогда не всплывет!
В отсеке воцарилась тишина – такая, при которой, кажется, слышно биение крови в висках соседа. И вдруг раздался слабый звук, в происхождении которого подводник не ошибется, – чавкающее хлюпанье винта.
Оно приближалось слева, сверху.
Это была подлодка. Советская подлодка!
Все помяли это без слов.
Советская лодка приближалась под прямым углом к корпусу затонувшей. Чваканье винтов стало совершенно отчетливым, когда лодка прошла совсем близко над головой. Потом оно замолкло по правому борту.
– Русский идет под электромоторами! – негромко проговорил акустик. Через полминуты он сказал еще тише, словно боясь, что его голос может быть услышан за бортом: – Русский выключил электромоторы…
– Оба мотора стоп, – тотчас раздалась негромкая команда Житкова, невольно поддавшегося общему напряжению.
Тишина стала еще напряженней.
Не сдерживаемая более моторами, лодка стала снова погружаться.
Во всех взглядах, обращенных к глубиномеру, можно было прочесть вопрос: что страшней – преследование русской лодки и ее торпеды, столкновение с этой лодкой, или неотвратимая гибель под водой, в лодке, которая медленно, но верно идет ко дну?
– Русский включил моторы! – снова сообщил акустик.
Пользуясь этим, и Житков тотчас приказал включить оба мотора.
Кто знает, быть может, акустик прозевал момент, когда советская лодка опять выключила двигатели, но, не получая от него предостерегающего сигнала, Житков продолжал идти под моторами. Это дало возможность советскому акустику взять пеленг или другой какой-нибудь звук выдал лодку Житкова. Находившиеся в ней услышали стремительно приближающийся певучий звук высокого тембра. Этот звук был хорошо знаком подводникам: «Торпеда!»
