Миллион миров (СИ) - Карелин Антон Александрович

— Я даже не почувствовал.

— Мы следим за поведением пыли и астероидов, и научились фиксировать искажения пространства. Сенсоры «Гаррака» в общих чертах видят ландшафт скомканности по вашему маршруту. Но я смогу вести корвет уже не более минуты: вскоре сигналы станут слишком хаотичными, чтобы мы могли поддерживать связь, и я мог управлять кораблём. Вам придётся довериться навигационным системам «Гаррака», увы, их уровень технологий ниже нашего. Щиты отключатся автоматически, когда система не увидит возможности манёвра и пролёта без взаимопроникновения полей в самих себя — чтобы не создать эффект Шарна-Крюгера. Скорее всего, щиты несколько раз будут отключаться и снова включаться после прохождения скомканных участков.

— Я их почувствую?

— Вероятно так же, как прохождение сквозь искажённые врата.

— Мне показалось, или ты уже начал сбрасывать скорость?

— Цель уже близко, выполняю торможение, — подтвердил Гамма. — Достижение… пять ми… центрального узла… нут… через. Рвётся… связь.

Слова начинали поступать в неправильном порядке, вперемешку: одни звуки дошли до них быстрее, скользя по неравномерно скомканному пространству, другие медленнее.

— Передай Граю, чтоб искал дракона! — поспешно выкрикнул Фокс.

— …Рощайте, сеньор.

— Сеньор? Это самое подходящее, что ты сумел выбрать?

Но связь уже прервалась.

— И ты рощай, Гамма, — вздохнул Одиссей.

Он собрался с силами и поднялся, сфера послушно съежилась и стянулась к телу, облегая его множеством слоёв. Удивлённая Чернушка оказалась снаружи, её шея изогнулась вопросительным знаком: это всё? Так мало?

— Всё, Чернушка, мы отдыхали, сколько могли. Наступает время сражаться.

Скафандр держал израненное тело, как прилегающий экзоскелет. Сейчас он работал в режиме мед-капсулы: питал носителя через кожу и впрыскивал регенерирующие вещества, ведь Одиссею была нужна каждая кроха сил.

Чтобы подчеркнуть важность своих слов, Фокс взял птицу руками за морду, и сказал ей прямо в лицо:

— Чернушка, слушай внимательно. Скоро искажение будет повсюду, а потом корабль и вовсе разнесёт на молекулы… так или иначе. Тебе надо убираться. Как только мы войдём в сердце аномалии, прыгай на «Мусорог». Прыгай домой, слышишь?

Птица медленно высвободилась и с сомнением наклонила голову вбок.

— Слушай меня, глупая, — грустно сказал Фокс, чувствуя, как нервное напряжение постепенно сжимает его изнутри. — Хоть ты и венец эволюции, но я всё-таки твой хозяин. Ясно?

Чернушка слабо проскрипела что-то на грани с ультразвуком и отвернулась, вспрыгнула на обломанную панель. Ей явно самой здесь не нравилось, и не будь рядом Фокса, она бы давно сбежала домой, в своё уютное гнездо из металлолома.

— Вот и умница. Ты лучшая космическая птица из всех, что я встречал. А теперь поиграй сама, у папы дела.

Его лицо отвердело, а единственный глаз внимательно смотрел вперёд.

— «Гаррак», дай визуал.

Никто не ответил, голосовой интерфейс корвета не умел говорить по-человечески, а панель управления была разворочена и мертва. Но Гамма инсталлировал в систему управление на человеческом языке, поэтому лицевая поверхность скафандра осветилась, превращаясь в панорамный вид. И хотя человек готовил себя к чему-то подобному, он всё равно не сдержал поражённого вздоха.

Сотни космических рек сходились к центру аномалии. Здесь уже было видно невооружённым глазом, насколько ненормально пространство: астероидные реки петляли, расслаиваясь и сходясь, но и пустота между была скомкана до предела — настолько, что даже вакуум стонал от пресыщения самим собой.

Сердце аномалии было размером с планету, оно дышало, словно невообразимое живое существо. Из центра рвались во все стороны свет и жар, но они вязли в туманностях пыли, которые клубились в диковинном танце.

Всё это зрелище выглядело будто кривое зеркало, которое треснуло сразу во все стороны — потому что от сердца расходились неровные пласты пространства с разной перспективой. Одни шли вперёд и при этом вдаль, другие назад и совсем близко к смотрящему, третьи косо и неравномерно — как в обезумевшем трёхмерном арте.

В этой симфонии беспорядка Одиссей Фокс должен был найти то важное, что подтвердит или опровергнет его сумасшедшую догадку и обречёт на успех или неудачу его спонтанный план. Он впился взглядом в панораму и с помощью фокусирующего увеличения скользил по астероидным рекам, выискивая одну, ту самую, нужную…

Защитные поля разом отключились — «Гаррак» не сумел уклониться от прохождения через искажённую область. Человек всем телом почувствовал то будоражащее чувство, когда ты сминаешься в переплетённый ком, и вроде нигде не больно, но разум и восприятие тошнит безумием, а координация движений отказывается координировать даже то, как ты стоишь. Всё тело сжалось в судороге, Одиссея прошиб пот, но искажение миновало, и он рывком вывернулся обратно к нормальности.

Поля не успели восстановиться, когда фортуна снова передала привет — шальной осколок размером с кулак пробил хлипкую обшивку научного корабля. Корвет тряхнуло, но из-за небольшой массы осколка не сбило с курса.

Щиты уже не включались, они вошли в искажённое пространство, и почти ежесекундно Одиссею казалось, что часть рубки кривится и сминается, а иногда тошнотворное ощущение в какой-то части тела охватывало его самого.

— Как странненько, — пожаловался умп. — Сенсоры шалят. А что, если меня вырвет? Шучу, шучу.

Фокс не улыбнулся, он всматривался в переплетения астероидных рек, искал одну-единственную, которая была нужна.

— Ох! — резко воскликнул он одновременно с неверием и восторгом. — Смотри, умпик!

— Что? — возбудился холодильник. — Где? Не вижу. Ой. Вижу.

Рука детектива торжествующе указывала на пузырчатый белый корабль с разбитым корпусом, заполненный облаками переливающейся пыли. Он резко вырвался из самого сердца аномалии и понёсся прочь, обгоняя течение выносящейся оттуда реки. В его полёте было что-то неестественное, но только внимательный взгляд мог понять, что именно. Или взгляд того, кто уже выстроил правильную картину.

— Жаль, что Грай этого не увидит, — заворожённо произнёс Фокс. — Если бы увидел, то сразу бы понял, что к чему.

— А я не догадался! — воскликнул умп. — Скорее объясни тугодуму, что происходит?! В чём фокус?

Одиссею пришла в голову яркая мысль:

— Гаррак, у вас есть сигнальные?..

В ту же секунду корабль, улетающий из аномалии, мигнул пронзительным сигнальным огнём: два кратких, пауза, и ещё один краткий.

— Вау, — сказал Фокс, — Тот уникальный случай, когда будущее опередило прошлое!

Он выждал немного, тщательно выбирая момент, пока корвет подлетал всё ближе к пульсирующему сердцу, а второй белый корабль улетал всё дальше по своей реке.

— Гаррак, прямо сейчас посвети сигнальными огнями один раз. А теперь ещё два раза.

И печально улыбнулся.

— Бедный умпик всё ещё не понимает, — жалобно сказал холодильник, ткнувшись Фоксу в ногу, словно маленький слонёнок. — Может, объяснишь?

— Объясню, — ответил Фокс, глядя, как они падают всё ближе и ближе к громаде изломанного пространства. — Раз уж мы теперь знаем, что река течёт в обе стороны, значит, я не зря всё это затеял, и есть шанс на успех. А раз так, то хватит уже притворяться, пора поговорить по душам. Мистер президент.

На несколько секунд наступила тишина.

— Ты правда думал, что я способен раскрыть секрет этой аномалии, но не додумаюсь про умпа? — удивился Одиссей. — Поверю, что он действительно сам по себе и им никто не управляет? Руководитель ранга президента межзвёздной корпорации никогда не кладёт все ноды в одну ячейку. Сёгун был твоим явным орудием, а умп тайным. Ты выбрал самого незаменимого, самого нужного робота из возможных, который будет присутствовать на важнейших этапах спасательной миссии. Ты поместил в него модуль прямой нуль-связи и самолично наблюдал за тем, как у нас идут дела.

Фокс кивнул, отдавая должное собеседнику.