Майк Кэри - Порочный круг
Гвиллем побледнел, и я понял: он испугался. Вместе с тем в глаза бросалось, что Джулиет озвучивает угрозу, а не просто исполняет задуманное. Вообще-то хитрой ее не назовешь… Неужели серебряный дым и день, проведенный в рабстве у Асмодея, сделали суккуба слабее, чем кажется на вид?
Медленно, будто с усилием Гвиллем переключил внимание на меня.
— Вы убили девочку? — спросил он. — Изгнали ее дух? Поэтому обряд сорвался?
— А сами как думаете?
Святой отец сощурился и не сводил с меня пристального взгляда, пока я доставал медальон из-под локтя Пен.
— Нет, — проговорил он, — девочка все еще здесь.
— Только полезет за Библией, сразу вырывай ему горло, — попросил я, не поворачиваясь к Джулиет, и обратился к Гвиллему: — Если я докажу, что Эбби Торрингтон больше не представляет опасности, вы уйдете?
— Если докажете, то да, — тут же ответил он. — Слово даю. Я не стану губить невинную душу, не имея на то веских причин.
Я кивнул: решение вполне здравое.
— У Асмодея есть гостевое тело.
— Это нам известно, — парировал Гвиллем. — Два года назад, проанализировав ситуацию, мы решили, что разумнее не вмешиваться: устранение Рафаэля Дитко могло лишь расчистить Асмодею дорогу в мир людей.
— Устранить Рафи было бы непросто, — напомнил я, слегка задетый его высокомерным тоном. — Убийство человека, с которым духовно и физически связан Асмодей, по зубам далеко не каждому.
Гвиллем отмахнулся, нехотя признавая мою правоту.
— Я отрезал его локон… — Мой голос звучал нерешительно, ведь рассказывать совершенно не хотелось, не хотелось облекать содеянное в словесную форму и выставлять на всеобщее обозрение. — Отрезал локон Рафи и обмотал вокруг пальца. Когда Фанке прочитал заклинание, когда вызвал Асмодея проглотить находящуюся в круге жертву, я оказался проворнее. В пламени свечи сгорели волосы Рафаэля Дитко, а не Эбби Торрингтон. Душу Рафи торжественно принесли в жертву. Души Рафи отведал спустившийся за угощением Асмодей.
Гвиллем молча смотрел на меня, явно ожидая продолжения, равно как и Джулиет, только ее лицо осталось непроницаемым.
— Полностью от Рафи Асмодей не отказывался ни на секунду. Какая-то часть демона томилась здесь в ожидании дня, когда его освободят, скормив душу Эбби, но другая по-прежнему находилась там, где он жил последние два года: осколком жуткого снаряда терзала тело и душу Рафи Дитко.
На лице Гвиллема отразился неподдельный шок.
— Значит, демон…
— Демон начал есть себя. Наверное, это как брать себя за шиворот, только намного ужаснее. Если бы вместо души Эбби Асмодей проглотил душу Рафи полностью, ритуал, справлявшийся, чтобы его освободить, привел бы к самоуничтожению. Ему не оставалось другого выхода, кроме как отступить, хотя уход со сцены посредине спектакля сводил на нет все усилия Фанке. Поэтому обряд и сорвался. Поэтому дух Эбби уже не важен, по крайней мере как оружие в вашей гребаной войне. Асмодей оборвал связь и, поджав хвост, удрал в темницу, из которой так мечтал вырваться.
— В Рафаэля Дитко.
— Да, в Рафи Дитко, моего друга. Сегодня я предал его во второй раз…
Как назло, именно тут я заметил, что Пен открыла глаза и внимательно слушает. Кляп мешал прокомментировать мое последнее заявление, но ее глаза говорили красноречивее любых слов.
Зато Гвиллем был явно впечатлен.
— Кастор, мне следует воздать вам по заслугам. Вне сомнений, вы достаточно решительны, чтобы служить ордену Anathematha, если, конечно, придете к Богу. Тем не менее… — Святой отец замялся, растирая кончик носа, словно деликатная тема требовала максимальной тактичности. — Почему это должно изменить мое отношение к Эбби Торрингтон? Душа этой девочки посвящена Асмодею. Что помешает другому человеку с оккультными способностями, такому же пропащему и безжалостному, как Фанке, завершить начатое?
Вопрос застал меня врасплох, поэтому пришлось импровизировать.
— Про Эбби больше никому неизвестно. Последователи Фанке перебиты, а самого Антона уничтожил Цукер.
— Верно. А его сайты и форум? А другие последователи? Что придет в голову этим… прихожанам сатанистской церкви, когда они узнают, что обряд сорвался? Да, вы очень умело разобрались с непосредственной опасностью, но в более широком плане проблема еще не решена. Душа девочки по-прежнему является детонатором, ожидающим подходящей бомбы. Поэтому Богу — богово, кесарю — кесарево.
«А высокопарным говнюкам — говно», — подумал я и собрался озвучить, но оказалось, что Гвиллем еще не закончил.
— Иехошуа, всем людям брат, всем людям король, — нараспев начал он. — Пою хвалу Тебе и живу в глазах Твоих! И вина царского было множество, по богатству царя.[57] Как поступить по закону с царицею за то, что она не сделала по слову царя?[58] Когда же настал день, Он, выйдя из дома, пошел в пустынное место.[59] Из синагоги вошел в дом Симона…[60]
Господи, ну я и тормоз! Догадался, в чем дело, только когда, искоса взглянув на Джулиет, заметил в ее позе что-то странное. Она стояла неестественно прямо, без единого движения, хотя мышцы на алебастровой шее так и бугрились.
— Это было связывающее заклинание, — объявил Гвиллем. — Уничтожающее прочитать?
Механически, совершенно бездумно я шагнул к нему. Дула автоматов уставились на меня, словно глаза готовых к броску кобр. Я тут же остановился, сообразив: живым мне до него не добраться.
— Мне прочитать…
— Нет, пожалуй, не надо…
В жизни бы не поверил, что он так быстро раскусит Джулиет! Ее сила состоит в умении заполнять своим существом обоняние, зрение и другие органы чувств, что при контакте с изгоняющим нечисть — весьма опасная тактика. Моментально отпечатываясь в сознании, она тем самым предоставляет необходимое оружие.
— Тогда отдайте медальон, — потребовал Гвиллем.
Я никак не отреагировал, продолжая молча смотреть на зажатое в ладони сердечко.
— Кастор! — нетерпеливо окликнул святой отец.
— Вы заберете его и уйдете?
— Вообще-то убить вас и эту шалаву из ада не составит ни малейшего труда, но да, пожалуй. По-моему, предложение отличное, соглашайтесь!
А ведь он совершенно прав! Я швырнул медальон, и Гвиллем поймал его одной рукой. Глаза Джулиет сузились, но это было единственным движением, которое она сделала. Более того, единственным движением, которое она могла сделать.
Гвиллем тут же дал знак боевикам: покрутил указательным пальцем против часовой стрелки, что явно означало «свернуть лагерь». Послушные автоматчики начали растворяться во тьме (последняя пара захватила Цукера), когда витражные окна по обе стороны церкви взорвались разноцветными осколками, изрыгнув в ночное небо дым и пламя.
