Вильям Шатнер - Лаборатория Тэк
– Обычно ты не занимаешься надувательством.
– Это не надувательство. Во всяком случае, как мне кажется.
Гомес встал со стула. На одной из стен гостиной висели портреты бывших королей и королев Англии, а также людей, рассчитывающих на этот высокий титул в будущем.
– Что-то королева Виктория выглядит здесь сексуальнее, чем в моем школьном учебнике.
– Думаю, художник позволил себе некоторые вольности. А как тебе нравится последний портрет, который я добавил?
– Это который?
– В конце нижнего ряда.
– Король Артур Второй? Это еще что за хрен?
– Возможно, однажды он станет королем Англии.
Лаймхауз встал, его узкое лицо зажглось воодушевлением.
– По праву он должен бы занимать английский трон уже сейчас.
– Английского трона нет, – напомнил Гомес. – Англия – демократическая страна, и уже шестьдесят лет, со времен той революции.
– Это было самое хреновое, что случилось с Великобританией за всю ее долгую историю. – Лаймхауз снова сел. – Изгнать монарха и выбрать президента. Да я ногой не ступлю на эту землю, пока...
– О'кей. В этом деле я соглашусь с тобой и с Эдди, – прервал его Гомес. – Вот две с половиной сотни. И что же я за них получу?
Лаймхауз показал.
* * *Джейк сперва услышал драку, а лишь потом ее увидел.
В узком переулке, тянувшемся вдоль «Хот-Клаба», что-то происходило.
Кто-то завопил от боли. Затем раздался глухой звук тела, упавшего на землю. Пластиковая банка ударилась о мостовую, послышался звон рассыпанных монет.
– Не надо, пожалуйста.
Джейк бросился к месту драки.
У поворота в переулок в него чуть не врезался летящий по воздуху костыль. Едва увернувшись от несколько необычного метательного снаряда, Джейк повернул за угол.
На грязной, изрытой ухабами мостовой ободранный человек в военной куртке времен бразильских событий и штатских брюках с криками метался из стороны в сторону, в то время как двое здоровенных юнцов, одетых в плотно облегающие черные трико, лупцевали его ногами в корпус и в пах.
– Мы что сказали тебе, засранец?
– Сказали не... ой!
– Что, что? Говори же, ублюдок. Что мы тебе сказали?
– Сказали не... побираться здесь... ой, ой...
– Вот именно.
– Ребята, мне кажется, он вас уже понял. Можете кончать.
Голос Джейка звучал совершенно спокойно.
Самый крупный из юнцов перестал пинать скрючившегося попрошайку и сделал шаг в сторону Джейка.
– А не твое это дело, говнюк.
– Сматывай, – поддержал его второй. – А то тебе самому понадобятся костыль и банка.
– Кончайте, – негромко посоветовал Джейк.
– А долбал я тебя в рот и в ухо.
Первый юнец снова пнул попрошайку в ребра.
Джейк двигался очень быстро. Схватив громилу за левую руку, он заломил ее за спину. Затем, развернув вскрикнувшего от, боли противника, он сильно его толкнул. Тот перелетел узкий переулок и врезался лицом в закопченную каменную стену дома напротив.
Джейк кивнул второму бандиту.
– Пожалуй, тебе самое время уйти куда-нибудь.
– А вот же хрен тебе, ублюдок.
Бандит бросился на Джейка.
Сделав шаг в сторону, Джейк выкинул вперед ногу.
Тяжелый ботинок попал парню в коленную чашечку. Бандит коротко взвыл, выругался, покачнулся и упал на пытающегося подняться дружка.
Краем глаза наблюдая за ними, Джейк наклонился к нищему.
– Ты можешь встать?
Бразильский ветеран одарил Джейка ехидной тонкогубой улыбочкой.
– Само собой, Кардиган.
Он вскочил на ноги.
Двое бандитов уже добежали до выхода из переулка.
Сунув в руку Джейка какую-то бумажку, нищий ловко обогнул его и бросился прочь.
В записке – а это была записка – говорилось: «А ведь попрошайка мог быть и камикадзе. Езжай-ка ты домой, в БЛА».
Глава 8
Привратник пятиэтажного отеля «Алжир» сломался во дни незапамятные и упал на мостовую. Никому и в голову не пришло подобрать его или попробовать отремонтировать. Покрытый ржавчиной, вспоротый и выпотрошенный, исписанный похабщиной на различных языках, он так и валялся слева от входа.
С полчаса назад пошел крупный, холодный дождь; капли звонко стучали по пустой оболочке привратника. Неровная мостовая была скользкой и черной.
Аэротакси Гомеса появилось в поливающем землю дождем ночном небе, прошмыгнуло среди пешеходных эстакад, окружавших отель и другие, столь же обветшалые, заброшенные Богом и людьми части Парижа.
Выскочив из порядком разболтанной машины сразу, как только она коснулась земли, Гомес бросился к отелю, на бегу огибая павшего привратника.
– Madre[31], – только и мог сказать он, когда его респираторная система подверглась атаке всей вони, накопившейся в маленьком круглом вестибюле. Преобладал запах давно не мытого тела, но заметны были также ароматы протухшей пищи, мочи, дохлых грызунов, сильных антисептиков и увядших цветов.
Клерк, толстый негр-киборг, обмяк, навалившись грудью и головой на конторку из искусственного мрамора. Медная правая рука безжизненно свесилась через край конторки.
Прищурившись, Гомес секунд десять изучал его.
– Дышит.
Придя к такому оптимистическому выводу и обнаружив лестницу, он начал подниматься. Был здесь и лифт, но механизм этот не вызывал большого доверия.
По пути к третьему этажу, где имел резиденцию Эдди Ангиль, запашок был еще круче. Наркотики, из тех, которые курят, рвота, еще какая-то трудно определяемая мерзость.
На площадке второго этажа Гомес чуть не свалился, зацепившись о забытую – а может, выкинутую кем-то металлическую ногу.
– Довольно беспечно, – заметил он, проходя мимо.
На хлипкую неодеревянную дверь номера 383 кто-то прилепил большую стереоскопическую фотографию голой женщины. Другой кто-то обвел ее груди корявыми красными кружочками.
– Никуда не денешься, Париж так и остается столицей художников.
Пожав плечами, Гомес постучал в дверь чуть правее голой коленки.
Ответа не последовало.
Он постучал еще раз.
Теперь послышался скрипучий голос:
– Кто там?
– Гомес. Меня послал Лаймхауз.
– Кто-кто?
– Я Гомес. А послал меня Лаймхауз.
– Минутку.
Через минуту с той стороны двери послышалось какое-то поскребывание. Прошла еще одна минута, и дверь открылась.
– Входи, Гомес. Я нездоров.
Гомес вошел боком, стараясь не прикоснуться к Ангилю, который, покачиваясь, стоял на пороге. Коротышка, не больше пяти футов четырех дюймов, с седыми волосами, он был облачен в замызганную сине-белую полосатую рубашку, мешковатые трусы и один носок.
На хромом ночном столике, рядом с застланной серыми, мятыми простынями кроватью, красовались неопровержимые свидетельства недавнего тэк-сеанса – брейнбокс, тараканообразные чипы и электроды для подключения к голове.
