Сергей ГОРОДНИКОВ - ЧУЖОЙ ПРЕЗИДЕНТ
Борис внезапно прозрел, кто подарил Рите крестик и с какой целью.
– Заговорённый крестик, пятнадцатого века… Тоже здесь, хранился?
Набоков замер. Трезвея, с минуту смотрел не то на Бориса, не то сквозь него. Потом сухо ответил:
– Нет. – И сказал: – Вижу. Не веришь в мистические силы. Ты слышал об индийском предсказателе?
– Который обещает что-то вроде Апокалипсиса?
Тоном голоса и видом Борис ясно показывал своё отношение к подобным предсказаниям.
– Да, – не желая замечать его легкомыслия, тихо и серьёзно подтвердил Набоков. – Многие ему поверили. Очень многие. До сих пор его предсказания сбывались. С завязанными глазами он указал на точку на прокрученном глобусе. Из неё вырвутся силы хаоса, из неё же они будут укрощены на всей земле. Знаешь, куда он показал?
Было видно, тема его волновала. Борис невольно перешёл на серьёзный разговор.
– Надо думать, в это место? Почти посредине Евразии?
– Верно, – подтвердил с лёгкой усмешкой Набоков. – Только в этом месте каждый сможет сохранить то, что у него самое ценное. Президент фирмы гений! Как угадал?! Вложить в медвежий угол миллиарды и миллиарды, а теперь получать сумасшедшую прибыль. А завтра будет много больше! Ты даже не представляешь, какая будет прибыль у президента!
– И у тебя?
Набоков не желал обращать внимания на вопрос, продолжал:
– Мистика? А я знаю, это будет… – Он вдруг осёкся, но тут же рассмеялся, будто показывал представление, и оно было окончено, и весело спросил: – Так мы идём смотреть Ван-Гога?
Борис отступил назад, развернулся и стал подниматься по винтовой лестнице.
– Ты решил, мы предсказателя купили?! – крикнул ему в спину Набоков и громко рассмеялся. Затем последовал за ним. – Без меня не выйдешь!
Лишь труба способна выразить настроение тоскующей по любви одинокой души. Преследуемый её игрой и такой мыслью Набоков в гостиной второго яруса, затем в остальных помещениях, внизу особняка искал Риту, и не находил. Её не было нигде.
Он вернулся в гостиную наверху, в полумраке увидел на журнальном столике возле подлокотника кресла, где недавно сидела она, маленькую вишнёвую шкатулку. Взял шкатулку и свою рюмку, вышел на лоджию. Увидал, как в саду, на дорожке в кустарниках мелькнуло её платье, проследил за его перемещениями, услышал предупреждающее жужжание автоматически открытой и закрытой калитки. Он держал шкатулку в ладони, – прежде, чем решиться раскрыть её, сделал глоток из рюмки. В шкатулку была наспех возвращёна золотая цепочка с крестиком, в который в пятнадцатом веке в Византии искусно вправили рубины, похожие на капли крови, и голубой алмаз небесной чистоты.
Борис заметил в лоджии неподвижного Набокова, когда тенью пробирался напрямую к забору. Перемахнув через него, он приземлился на уличную дорожку, быстро прошёл мимо машин гостей Набокова. Все были без огней, без света. Ничто не выдавало в них человеческого присутствия. Но он проявил настойчивость, и был вознаграждён. Рита тихо сидела за рулём серебристого «Мерседеса». Борис распахнул дверцу, без спроса опустился, сел рядом. Ни слова не говоря, Рита завела машину, плавно выехала к середине зачарованной луной улицы. Молчание прервала она, когда выехала на главную улицу городка, сжатую разноцветными яркими витринами, с гуляющими по обеим сторонам беззаботными жителями. Она повела машину медленно, почти бесшумно. Приглушённая музыка, накладываясь одна на другую, доносилась из ночных баров, кафе, ресторанчиков. Между развлекательными заведениями притихли яркие и разноцветные витрины модных магазинов.
– Я кажусь странной, – не то сказала, не то спросила Рита.
Борис проявил тактичную осторожность.
– Я бы сказал, не совсем счастливой.
– Маргарита Валуа тоже была не очень-то счастлива. Быть может, в этом наш крест… – вновь не то сказала, не то спросила она. – Впрочем, глупости. Зачем вы приехали в этот город?
– Вам не признаюсь, – неохотно ответил Борис, предчувствуя, сейчас всё испортится.
– Мы живём здесь странной жизнью. Как будто пируем накануне чумы. Вы ведь слышали о предсказаниях индийца? Оказывается, столько процветающих людей живут в ожидании бедствий и хаоса. Сюда приезжают даже порученцы правительства. Вы заметили, у нас только пятизвёздочные гостиницы? И они не пустуют. – Она ненадолго смолкла. – Так зачем же приехали сюда вы?
Она упорно ждала ответа, а ему отвечать не хотелось, не хотелось врать. Ехать бы и ехать, и чтобы ночь и дорога не кончались.
– Вам не скажу.
– Вот как? Вылезайте.
Она остановила машину напротив японского магазина детских игрушек. Три большие игрушки, переваливаясь, бродили по магазину, помахали ему руками, у витрины раскрывал и закрывал пасть крокодил. Борис толкнул дверцу, ногой ступил на тротуар и услышал за спиной:
– И не берите в голову. – Голос её прозвучал холодно и отчуждённо. – Это обязанность первой леди, развлекать приезжих. А их здесь слишком много.
Он с тротуара захлопнул дверцу, и машина медленно отъехала, подмигнула задними огнями. Он смотрел вслед этим огням, затем обернулся к крокодилу и, тот шагнул к самому стеклу.
«Кто она? Я даже не знаю, кто она… Зачем ей так важно знать, что меня привело?», – устало оправдывался он перед чем-то, что могло случиться, но не случилось.
С руками в карманах брюк он направился в сторону, обратную той, в которой пропал её «Мерседес». Впечатления и разноречивые факты измотали его, ему надо было завалиться на постель, обдумать всё, отдохнуть. А ещё предстояло забрать оставленного Гепарда…
4. РИТА
Уснуть так и не удалось. Сон гнало неотвязное желание ощутить близкое присутствие Риты. Вопреки разуму и привычкам искал причины довериться ей. Когда находил явно надуманные и шаткие причины, надежда толкала к раскаянию от своего поведения. А приступы раскаяния оказывались невыносимыми. И в то же время росла тревога от сознания растущей, непривычной власти над собой другого человека, женщины, которую едва знал. Обманываться не приходилось, он влюблялся, будто увлекаемый неукротимым водоворотом, и подобных чувств никогда у него не было. С этим ничего нельзя было поделать, разве что бросить всё и сбежать подальше отсюда. Но бежать-то было поздно. И куда бежать? Чтобы отвлечься от мыслей о ней, он заставлял память возвращаться и возвращаться к разговору с Набоковым, и в конце концов убедил себя, тот что-то знал, и это что-то было очень важным, доступным лишь нескольким посвящённым. Возможно, в круг посвящённых не входил даже сам Набоков.
