Мариэтта Шагинян - Месс-менд. — Лори Лэн, металлист.
Мосье Надувальян подмигнул ему в высшей степени наставительно.
— А химический завод забыл? А военное снаряжение забыл? Я по контракту ничего не забыл. Вот товарищи войдут ко мне пайщиками нашего дела.
Непроницаемые лица помощника председателя и директора банка приняли ласковый оттенок. Беседа сделалась более теплой, и когда через час оба гостя вместе со своими портфелями удалились, банкир хлопнул мосье Надувальяна по плечу.
— Я доволен вами! — воскликнул он весело. — Вы действуете по-американски. Так, черт возьми, ваши люди помогут нам справиться со всей технической стороной дела! Молодец!
— Есть еще люди на земле, — скромно ответил армянин, осушая последнюю рюмку. — Когда полетим, скажи, чтоб делали остановку. В каждом городе умный человек найдет умного человека. Мы себе цену знаем.
И действительно, не успели они пролететь среднюю Армению, намереваясь поворотить к Зангезуру, как у главного концессионера было уже двенадцать пайщиков, восемь членов правления, три завода и патент на весь транспорт, какой только пересекает землю, воду и воздух. Оставалось поставить все это на место и завести как надлежит.
Нико Куркуреки презрительно кривил губы. Мусаха-задэ мрачно выкатывал глаза. В таком состоянии они долетели до гористой части Армении, и тут лицо Надувальяна расплылось в широчайшую улыбку, глазки сузились, волосики в усах и бороде закурчавились.
— Зангезур! — произнес он мягким голосом, тыкая в стекло пальцем. — Ширванское вино! Хороший пилав и ширванское вино!
Под ними лежали теперь дикие голые кручи песочного цвета с острыми конусами вершин. Между ними, как синие брильянты, сверкали озера и змеились реки. Скудная растительность запестрела по ребрам, рытвинам и ущельям. Дикие пропасти неслись вниз с отдыхающими на горячих каменных выступах змеями. Вот наконец сизые струйки дыма и тяжелый, сырой запах болотистых котловин... Синие полосы, сине-зеленые, сине-зелено-серые полосы развороченных недр, — стоп. Машина снизилась. Они были где-то на дне мрачной, зловещей воронки.
— Катарские медные рудники, карошее место! — весело произнес мосье Надувальян, раскрывая дверцу кабины. — Разбудите этого молодого человека, нельзя спать на закате, иначе он схватит карошую зангезурскую лихорадку!
Последний совет относился к виконту де Монморанси, смежившему себе глаза с такою силой, как если б он задался целью опеленать их веками на манер младенцев кочевого племени. Лакей Поль занялся их распеленыванием. Банкир Вестингауз вкатил в глаз монокль. Грэс прижала к груди кота и выскочила из кабинки, любопытно оглядываясь по сторонам. Положительно во всем мире не было места страшнее, пустыннее, глуше, ужасней, душней, зловещей, чем Зангезурские Катарские рудники!
Глава тридцать восьмая.В мир велим металлу течь!
— Ну?
Этот вопрос задал высокий сероглазый человек только что прибывшему Лори.
— Все в порядке, Ребров! — ответил Лори. — Мы можем начать разработку. Идемте к ребятам.
Узкая вьючная тропка, доступная только пешеходам и мулам, привела их в знаменитые медные рудники. Вокруг теснились сизые, мрачные скалы, покрытые красной и синей плесенью. Внизу гудел плавильный завод. Оттуда неслось дружное на разных языках:
Дутым, прокатанным,
резаным, колотым,
Домною, валиком,
зубьями, молотом.
— Ух!
...Стократный удар молота бухнул в воздухе.
Через станки,
От рабочей руки,
Волю одну —
К черту войну!
К черту, долой, долой и долой,
долой войну!
Ребята заколотили по металлу с такой прытью, что Реброву понадобилось крикнуть им дюжину-другую раз, прежде чем они заметили его и остановились.
— Братцы! — начал Лори. — Здесь сейчас знаменитый химик, доктор Гнейс. Он нашел, что разработка металла возможна. Он должен поставить вас, от имени концессионеров, на секретную выработку, заплатив вам вдесятеро против цены. Но дело-то мы повернули в нашу сторону, и вы будете работать на наш союз, поняли?
— Ладно! — в один голос отозвались рабочие. — А как насчет его пользы?
— Проверена! Металл сделает войну навсегда невозможной. Только его разработка повлечет за собой смерть. Надобно выработать тысячу грамм сиропа, что может быть при нашем оборудовании достигнуто в три недели. Между тем трехнедельная работа ведет за собой паралич. Двухнедельная — разрушение костной ткани. Недельная — тяжелую форму известкового истощения. И ни одного дня нельзя проработать без вреда для своих костей. Что вы на это скажете?
Рабочие переглянулись. Самый старый выступил вперед:
— Какое число рабочих необходимо для работы?
— Самое меньшее — восемь душ.
— Ну, так мы дадим восемь душ на смерть — это умней, чем двести на безнадежную болезнь, при постоянном перерыве в работе.
— Правильно! — хором поддержали рабочие. — Дайте нам день сроку, мы сговоримся, кого поставить.
— И знайте, ребятки, что я в том числе! — весело воскликнул Лори. — Меня поставили еще в Зузеле, на нашей конференции. Я первый лягу костьми, да зато и металл-то назвали в честь меня лэнием.
Ребров, добросовестно переводивший беседу на русский язык, флегматично добавил:
— Скостите со счетов двоицу. Лори выбран, а мне придется начать собой линию технического персонала. Доктора Гнейса мы бережем. Он нужен.
Суровые лица рабочих выразили недовольство. Обречь такую двоицу, как Ребров и Лори, им было жальче, чем десяток своего брата. Но делать было нечего.
— А теперь, — сказал старый рабочий, поднимая инструмент, — за работу, ну-ка!
Братцы, сбросим рабство с плеч.
Смерть былым мученьям!
В мир велим металлу течь
С тайным порученьем...
Лори зашагал рядом с Ребровым.
— Я должен узнать подробней, — проговорил Ребров, — каким образом дядя Гнейс показал им свои фокусы? Нет ли опасности снабдить их действительно разрушительным веществом? Проверено ли это, Лори, до самой что ни на есть точки?
Лори оглянулся вокруг, увидел тенистое местечко под огромным кустом кизила и сделал Реброву знак.
— Сядем, я вам скажу, в чем дело.
Они подошли к выступу скалы, нагретому до тридцати градусов, несмотря на то, что солнце было за облаками, сели и сунули головы под ветку кизила, кое-где усеянную крупными красными ягодами.
— Вы помните, Ребров, странные действия руды на металл? Доктор Гнейс выплавил из нее, как вы знаете, красный густой сплав, похожий на сироп. Природа этого сплава полярна. Он действует искажающе и ослабляюще, взятый в единственном числе, использованный односторонне, — и он разрушает, заключенный в двух контрагентах...
