Ольга Михайлова - Бесовские времена
У дверного проема стояла Глория Валерани. То, что она слышала всё, было несомненно. Отец и сын переглянулись, а старуха, снова обозвав их недоумками, проронила, что их поймают через час после нападения на Комини, а дальше — суд и плаха. Оба снова переглянулись. Им не сильно понравился безапелляционный тон Глории, но и отец и сын понимали её правоту. Такие вещи с кондачка не делаются. И в то же время оба не могли не отметить странный тон Глории и тот факт, что она отнюдь не считает глупым сам замысел убить Комини — бестолковым и безрассудным ей кажется делать это непродуманно и поспешно. Джулио к тому же порадовало то, что она ни словом не обмолвилась о том не очень-то приятном для него обстоятельстве, что он стал любовником старого содомита, и потому он осторожно проронил:
— У тебя есть другие соображения, бабуля?
Наталио же просто с интересом посмотрел на мать.
Надо сказать, оба они не оспорили то наименование, что проронила по их адресу Глория. Во-первых, потому, что на самом деле всерьёз убийства всё же не замышляли, хоть мысль о нём и вынашивали, а, во-вторых, они всегда привыкли признавать за Глорией некоторое умственное превосходство, вызванное её старшинством и опытом.
— Нет, — спокойно проговорила старуха, и безапелляционно продолжила, — но вам лучше пока не дергаться.
Отец и сын переглянулись, но снова не оспорили Глорию. Та же тихо ушла.
Уединившись в своих покоях, Глория задумалась. Подслушанный разговор встревожил её. Донна Валерани замечала, что в последнее время внук стал тратить дукаты, не считая, и задалась тем же вопросом, что и сын. Теперь она узнала ответ и поняла, что это известно и Наталио. Мысль, что Джулио позволяет мерзейшему Комини вторгаться в его зад, на мгновение вызвала оторопь старухи, но при дальнейшем подслушивании разговора её оторопь сменилась злостью. Они что, безумцы?
Но получасовые сосредоточенные размышления погасили и оторопь, и приступ злобы. Мысли проносились в голове старухи спокойно и ровно. В чём-то сынок и внук, разумеется, правы. Деньги Комини им пригодились бы. Но риск не должен быть неоправданным. Какого черта рисковать головой, когда запросто и без всякого риска можно заполучить полторы тысячи дукатов? Она и сама думала об увеличении семейных доходов — но видела их на путях менее криминальных.
Камилла ди Монтеорфано. За ней давали прекрасное приданое. Но за Наталио она не пойдет, он стар для неё, а вот Джулио… Она понимала, что тот не слишком-то красив, но красноречиво расхваливала перед девицей заботливость и тонкий придворный такт своего внука. Увы, девица оставалась холодна, почти не слушая её. Теперь Глория приняла решение — Джулио должен овладеть Камиллой и жениться на ней, прибрав к рукам семьи приданое. Она сказала о своих планах Джулио и получила его моментальное согласие: этот способ позволял разбогатеть, ничем не рискуя. Глория велела внуку поджидать девицу на лестнице и с наступлением темноты попросила её спуститься к колодцу на внутреннем дворе. Внук подстерег Камиллу и набросился на неё, но тут, откуда ни возьмись, появился чёртов шут и всё испортил.
Девица пожаловалась дяде-епископу — тот герцогу, и Глория поняла, что новые попытки пока стоит отложить. Она лихорадочно искала выход и тут — не нашла, но подлинно… набрела на него. Она решила съездить в Пьяндимелето, Наталио упорно говорил о продаже дома, и она тоже понимала, что фамильную вотчину придётся продать. Но много ли выручишь?… Чтобы действительно поправить дела, нужно этот дом продать трижды, но, увы…
Глория неожиданно напряглась. А, собственно, почему — увы? Почему бы не продать дом трижды? Все, что нужно, найти покупателя, составить купчую, получить деньги — а потом быстро избавиться от дурака. А избавиться легче всего с помощью яда — нож свяжет, кровь измарает, но яд убьет наверняка и позволит замести следы. И тут вдали от замковой суеты, на пригорке за домом она заметила синие соцветия аконита. Глория разбиралась в травах, заимствовав это умение еще от бабки. Сейчас мысли в её голове бродили медленно и вязко, то цепенея, то шевелясь, подобно змеям. Она осторожно рвала ядовитые стебли, уже понимая, что использует их, но как — ещё не зная. Дважды она останавливалась — её томила испарина, на лбу выступал пот, становилось тошно и страшно. Минутами что-то кричало в ней: «прекрати!», но чёрный помысел уже угнездился в душе. Перед глазами Глории вставали сладостные картины будущего богатства и изобилия — и вскоре она успокоилась. Страх прошёл, дышать стало легче. Метаморфоза произошла.
Женщина стала ведьмой и теперь была готова хладнокровно убивать.
Мысли текли спокойно и четко, но думала Глория уже не о Комини. Никуда старый содомит не денется, его очередь дойдёт, но начать было целесообразно с целей более простых и доступных — а именно, с дурочки Черубины ди Верджилези, которая давно уже хотела приобрести загородный особняк. Яд был приготовлен в подвале дома в Пьяндимелето, — ночью, когда все слуги спали. Бутыли настойки должно было вполне хватить, но тут Глория снова задумалась. Далеко не все в замке были глупцами — и первым умным Глория считала Тристано д'Альвеллу. Устранить его не получится — глупо и рассчитывать на это. Значит, его следует отвлечь. А что отвлечёт его в наибольшей степени?
Угроза герцогу, разумеется.
Глория, вернувшись в Урбино, велела Наталио написать шифром туманное письмо в курию, сделав всё, чтобы его обнаружили, потом отравила кусок свинины, который на ужине у герцога, воспользовавшись оплошностью карлика Марчелло, просто бросила из рукава собаке на пол. Результат был блестящий. Начальник тайной службы переполошился, челядь сгрудилась вокруг дона Франческо Марии.
Тем временем на Пасхальной службе Глория сказала богатой дурочке Черубине Верджилези, что продается прекрасный загородный дом в Пьяндимелето, и расписала его так, что статс-дама, уважавшая Глорию и доверявшая ей, была в восторге. Ситуацию весьма облегчил и тот факт, что банкир Пасарди был родственником Глории и считал её честнейшей женщиной. Он подтвердил Черубине сказанное Глорией, оформил promessa di vendita и принес деньги, кои Черубина при Глории поместила в сундук в чулане.
Ключи висели у Черубины на поясе, и Глория видела их.
Подписание купчей было назначено на вторник, а в пятницу, когда вся придворная клика была занята приемом мантуанцев и хохотала над измазанным в дерьме Дальбено, после утреннего приема герцогини, Глория за полчаса до торжественной церемонии встречи герцога Мантуанского велела Наталио ожидать в её комнате, сама же нашла Черубину и уединилась с ней в её покоях. Она угостила дурочку прекрасным экзотическим вином, попутно отвечая на вопросы об удобствах в покупаемом доме… Неожиданно Черубина прервала речь, побледнела и упала на пол. Глория, как было у неё условлено с сыном, три раза постучала в стену, поторопилась впустить Наталио и запереть дверь.
