Кира Измайлова - Футарк. Второй атт
Я спрятал довольную улыбку. Тетушка снова называла меня «Вик», значит, я прощен.
– Не знаю, – признался я, пожав плечами, и откусил кусочек от сэндвича с огурцом.
– Сирилу давно пора было повзрослеть, – произнесла она хладнокровно. – Ему уже за тридцать, а он по-прежнему вел себя так, словно ему пять лет и он украл с кухни печенье.
Я усмехнулся точности сравнения. Мой безалаберный кузен действительно временами напоминал пятилетнего карапуза.
– А мужчина становится взрослым, когда осмеливается возражать своей матери, – тем временем продолжала тетушка, деликатно откусывая печенье.
– И вы… – произнес я, начиная догадываться.
– И я немного его подтолкнула, – призналась она, а потом добавила задумчиво: – Что ж, Сирил попал в хорошие руки!
Словно котенка пристраивала, честное слово!..
* * *
В общем, все разрешилось к взаимному удовольствию. На мое осторожное замечание, что брошку, которую тетушка Мэйбл надевала накануне, не мешало бы почистить, она лишь отмахнулась, сказав, что эта вещь ей уже надоела и носить ее более она не намерена.
Что ж, такой исход устраивал всех.
Между делом я выведал и название магазина, где была куплена вещица. И ничуть не удивился, узнав, что магазин тот самый, в котором было приобретено кольцо для миссис Вашингтон…
Позавтракав, я отправился домой. И, глядя на зеленеющие за окнами авто поля, вдруг поймал себя на том, что насвистываю популярную песенку.
Ярко светило уже по-весеннему теплое солнце, и под его лучами жизнь стремительно расцветала яркими красками.
Я лихо затормозил у своего дома и вышел из автомобиля. Хотелось сладко потянуться, потом стребовать с Ларримера большущую чашку какао и отправиться в оранжерею – читать моим питомцам любимого Китса или сонеты Шекспира.
Но одного взгляда на мрачное лицо дворецкого, который открыл мне дверь, было достаточно, чтобы распрощаться с этими радужными надеждами.
– Что случилось, Ларример? – спросил я мрачно.
– Мистер Кертис, сэр! – сообщил он, протягивая руки, чтобы принять у меня шляпу и плащ.
– Что с ним? – замер я, подозревая, что этот обалдуй умудрился рассориться с невестой и в сердцах натворить глупостей.
– Его арестовали, сэр! – скорбно сообщил Ларример, и я едва не сел мимо стула.
Приехали…
Я рванул в участок со всей скоростью, на которую был способен мой новый автомобиль.
Немного запыхавшись (нужно больше времени уделять тренировкам!) я влетел в холл.
– Могу я видеть инспектора Пинкерсона? – осведомился я, пытаясь отдышаться.
– Можете, сэр, – с глубоким уважением в голосе ответил мне юный констебль, дежуривший сегодня у входа. – Второй этаж, первая дверь налево!
Судя по восторженному лицу полицейского, он видел в окно мое скоростное прибытие.
– Благодарю вас, констебль, – кивнул я и двинулся в указанном направлении.
Как и обещал полицейский, инспектор Пинкерсон обнаружился в своем кабинете. Он расхаживал по комнате чуть прыгающей походкой, будто пытался взлететь, что-то бормотал себе под нос и яростно черкал в блокноте.
– А, мистер Кин! – услышав стук в дверь, откликнулся он. – Заходите, заходите! Я давно вас жду.
Я привычно склонил голову к плечу и последовал его приглашению.
– Здравствуйте, инспектор. Вижу, мой визит не стал для вас неожиданностью.
– Еще бы! – хмыкнул Пинкерсон, небрежно бросая свои записи в ящик стола. Потом уселся и, жестом предложив мне сделать то же самое, требовательно уставился на меня. – Я даже не буду спрашивать, зачем вы ко мне пришли. Точнее, за кем!
– Догадаться несложно, – согласился я, устраиваясь в неудобном кресле, обитом жесткой дешевой тканью. – Итак, что теперь натворил Сирил?
– Украл из пансиона девицу! – сообщил инспектор, и я поперхнулся.
– Что?! – слабо спросил я. – Какую еще девицу? Инспектор, мой кузен, конечно, не образец для подражания, но не настолько!
– Согласен, – подумав, кивнул он, потом вынул из ящика кипу разрозненных листочков. – Но против него есть улики!
Внушительный нос инспектора чуть не клюнул эти бумажки.
– Какие же? – поинтересовался я. Подумав, я откинул мысль о том, что Сирил действительно мог быть виновен в предъявленном ему обвинении.
– Вот, посмотрите! – инспектор Пинкерсон сунул мне верхний лист. – Заявление от жениха мисс Лопез о ее пропаже, подтверждение от ее опекуна об их помолвке, письменное свидетельство директрисы пансиона, а еще есть свидетели, которые видели мистера Кертиса и мисс Лопез вместе в Блумтауне, и еще…
– Постойте! – я поднял ладонь и потряс головой. – Вы сказали мисс Лопез?!
– Да, – инспектор заинтересованно подался вперед. – Вы что-то об этом знаете?
– Хм, – я лихорадочно соображал. Признаться, что Хуаниту увез Фрэнк? Тогда Сирила отпустят, но арестуют Фрэнка…
– А между прочим, мистер Кин, – Пинкерсон доверительно понизил голос, – свидетели говорят, что мистер Кертис был в вашем автомобиле! Я-то, конечно, думаю, он взял его без вашего ведома…
– Скажите, откуда похитили девушку? – перебил я.
Инспектор помедлил, внимательно всматриваясь в меня. Кажется, он решил, что я веду свою игру. И, надо признать, у него были на это основания!
– Из пансиона в Лондоне, – наконец ответил он. – Только, мистер Кин, давайте начистоту? Не для протокола, это мистер Кертис увез мисс Лопез?
– Нет, – покачал головой я. – Сирил никак не мог этого сделать, в последние дни он не уезжал из Блумтауна.
– Но вы что-то знаете о мисс Лопез, – проницательно заметил Пинкерсон. – Некоторые даже говорят, мистер Кин, что видели ее входящей в ваш дом… Уж не сами ли вы ее похитили?
– Упаси Бог! – искренне сказал я. С Пинкерсоном у меня сложились почти приятельские отношения, но посвящать его в подробности семейной истории мне не хотелось. – Если хотите, можете провести обыск в моем доме. Я не стану возражать.
Тут я ничем не рисковал – Хуанита все равно находилась в доме миссис Вашингтон, а там ее разыщут не сразу.
Я похолодел, вообразив, какой скандал она закатит, если ее попытаются вернуть на попечение бывшего жениха. Впрочем, в глазах закона он вполне настоящий – Хуанита несовершеннолетняя, так что по английским законам не может заключить помолвку или расторгнуть ее без согласия опекуна. То есть, в данном случае, ее отчима, поскольку о своем родстве с ней мне следовало молчать.
Пинкерсон кивнул каким-то своим мыслям и, вскочив, снова принялся нарезать круги вокруг письменного стола. Потом позвонил и велел принести чаю.
