Ласло Леринц - Подземная пирамида
А посмотреть было на что. Сначала дверь скрыло от нас огромное плотное облако пыли, потом резкий порыв свежего воздуха швырнул его в нас. В испуге мы, схватившись руками за лицо и сыпля проклятиями, принялись тереть засыпанные песком глаза. Когда же освободились от песка, все пошло как по маслу.
Дверь, эта казавшаяся несокрушимой преграда, с тихим скрежещущим звуком скользнула в вырубленную в стене щель, которая стала видна лишь посте того, как камни пришли в движение. Бесшумно и четко, как самые современные запирающие устройства с электронным управлением. За дверью же появился еще один коридор, дальний конец которого терялся в облаке пыли.
– Чудо, снова чудо! Бог сотворил чудо! – пролепетал Хальворссон и осенил себя крестом.*' – Откуда они могли знать, когда нужно открыть дверь? – простонал Силади и, разинув рот, уставился на меня.
– Я говорил, что это дверь! – закричал я торжествующе. – Я говорил, что нужно только найти к ней ключ! Они точно знали, что сюда придет тот, кто обладает ключом!
Хальворссон уперся руками в бока и ехидно засмеялся, глядя на меня.
– О каком там еще ключе вы болтаете, вы, закоренелый атеист? Где он, этот ваш чудо-ключ?
У меня уже готов был сорваться с языка ответ, что, мол, давайте поищем, может быть, найдем его в открытой двери, когда в установившейся тишине до нас долетел ликующий голос Ренни, стоявшего позади нас:
– Здесь! Вот он – ключ! Ключ, который мне оставил мой отец!
На ладони его вытянутой руки поблескивал изготовленный из неизвестного материала жук-скарабей.
– Как вы до этого додумались, Ренни? – спросил я его, когда мы уже были в следующем коридоре. – Вы что-то почувствовали?
– Даже не знаю, – пробормотал он задумчиво. – Первым толчком послужили, пожалуй, ваши слова. Знаете, у кого есть право пройти к пирамиде, у того должен быть и ключ. Я почти подсознательно начал размышлять, что же у меня может быть. А потом как будто какая-то неведомая сила вложила скарабея мне в руки. Возможно, конечно, что это только мое ощущение.
– Вы видели какую-нибудь вспышку, луч или что-то подобное?
Он решительно потряс головой.
– Определенно нет. Я просто протянул скарабея в эту сторону, и дверь сдвинулась. Ну не чудо ли?
– Да, несомненно.
– Эй! – протолкался поближе ко мне Миддлтон. – А не может быть, что запирающаяся плита сдвинулась все-таки из-за танков?
– Абсолютно невероятно. Но мы сейчас же убедимся в этом! Ренни!
– Я слушаю.
– Повернитесь и закройте дверь! Он изумлено воззрился на меня.
– Что сделать?
– Закройте дверь! Если вы ее оставите открытой, то окажете большую услугу Джиральдини и Рении!
– Вы думаете, что… она закроется?
– Попробуйте.
Он вынул скарабея из кармана и зажал его в руке.
– А вы? Как вы потом выйдете? Просто можно было расчувствоваться, как он о нас заботится.
– За нас не волнуйтесь, – сказал я, добавив про себя: «И до этого ты не очень-то волновался…»
Он пожал плечами и вытянул руку.
Я думаю, что никто и никогда не следил за ходом спектакля с таким трепетом, как мы за действом Ренни. Скарабей лежал у него на ладони, дверь однако оставалась совершенно неподвижной.
– Ну, и что теперь! – рявкнул я на него.
– Откуда я знаю, – сказал он беспомощно. – Я и тогда больше ничего другого не делал.
– Так почему же она не движется?
– Не имею понятия…
– А вы при этом тогда не думали о чем-нибудь?
– Нет. То есть…
– О чем?
– Кажется, о том, что хорошо бы, чтобы дверь открылась.
– Ну, так теперь подумайте, что хорошо бы, чтобы она закрылась. Ну, давайте! Чего же вы ждете?
Я увидел, как от напряжения у него на лбу выступили капли пота. И когда чуть было снова не закричал на него, дверь дрогнула и выдвинулась из стены.
– Валяйте, Ренни! Дальше!
Исписанный иероглифами монстр двигался с такой медлительностью, как будто полз по моим измученным нервам. В тридцати или сорока сантиметрах от противоположной стены дверь остановилась и больше не двигалась.
– Давайте, Ренни! Ее нужно закрыть до конца – и этот раунд мы выиграли. Им может понадобиться не один час, пока они сумеют пройти здесь!
Ренни старался из всех сил, пот лил с него ручьями, дверь, однако, так больше и не шевельнулась.
– Сосредоточьтесь, Ренни! Ради бога, попытайтесь сосредоточиться!
Сдавленным от рыданий голосом он проскулил, обращаясь ко мне:
– Нет больше сил! Я не могу ее закрыть! Что я ни делаю, она не двигается!
– Она должна сдвинуться, потому что иначе нам конец! Если вы закроете ее, мы выиграли этот матч! Пока они пробьют себе здесь дорогу, вы сможете улететь!
– Я не могу! Поймите же, что я не могу!
Он сгорбился, сунул скарабея в карман, дыша так тяжело, словно только что закончил победителем полуночный марафон в Сан-Паоло.
Силади подскочил к нему и обнял за плечи.
– Что с тобой, Ренни? Все в порядке, мой мальчик? Ренни кивнул головой и оттолкнул от себя Силади.
– Все в… в порядке! Но я не… могу… ее закрыть…
– Хорошо, мой мальчик, и не надо. Придумаем что-нибудь еще.
Потом Силади повернулся ко мне, потрясая кулаками.
– Оставьте Ренни в покое, понятно? Еще не сможет улететь из-за этой дрянной двери! Может быть, механизм испортился. Подумать только! Он находился здесь под землей около четырех тысяч лет!
Я сделал над собой усилие, чтобы успокоиться: ведь, в конце концов, все могло получиться и хуже.
– Ладно! – сказал я и кивнул им. – Вы правы… Может быть, действительно, механизм не в порядке. Вы теперь идите вперед, а я тем временем приготовлю для них небольшой сюрприз.
Я подождал, пока они не побрели покорно вперед, и попытался подтолкнуть вслед за ними и Сети.
– Ты тоже иди, дорогая… Я тотчас догоню вас. Однако Сети решительно покачала головой.
– Я останусь с тобой. Пока только…
Для нежностей у нас не было времени. Вместо ответа я выудил из кармана небольшое взрывное устройство, установил контактный взрыватель и закопал мину в проеме двери под воображаемым порогом. Стряхнул с рук песок и обнял Сети за плечи.
– Пойдем, дорогая! Этим мы выиграли еще несколько минут.
Мы сделали, наверно, всего несколько шагов, догоняя остальных, когда она неожиданно остановилась.
– Что случилось, дорогая?
Одной рукой она оперлась о стену туннеля, а другой вцепилась в мое плечо. Ее пальцы впились в мое тело с такой силой, что я невольно вскрикнул.
– Ой! Что случилось, Сети? Тебе нехорошо?
Она ответила не сразу, лишь стояла и тяжело дышала; было заметно, как поднималась и опускалась ее грудь. Затем она заговорила хрипловатым голосом, как ее мать:
