Анри Лёвенбрюк - Синдром Коперника
— Отвернись, придурок!
Я не шелохнулся, и наемник подошел, чтобы ударить меня ногой в лицо.
Это был мой последний шанс. Последний просвет. Последний бой.
И я рискнул.
Резким движением я уклонился от удара и поймал его ногу на лету. Потом сильно толкнул его назад. Он потерял равновесие. Тут же я бросился на него, сосредоточившись на пистолете, зажатом в его правой руке. Навалившись на него, я рукой прижимал его запястье к земле, а коленом удерживал другую его руку. Приподнявшись, я дал ему кулаком в лицо. Его голова мотнулась от удара. Он глухо застонал. Не давая ему прийти в себя, я попытался его обезоружить, колотя его запястьем о землю. Дважды. Во второй раз удачно.
Он ушиб руку о камень, от боли разжал кулак и выронил оружие. Но в то же время ему удалось высвободить другую руку и двинуть мне так, что я не смог уклониться. Он попал мне кулаком прямо в висок. Так что искры из глаз посыпались. Мозг как будто перевернулся в голове. Я едва не потерял сознание.
Резким движением бедер он спихнул меня на землю. Я покатился по опавшей листве. Приподняв голову, увидел, как он встает, и протянул руку за пистолетом. Он тут же ударил по нему ногой, отбросив его на несколько метров. Я хотел подставить ему подножку, но тут он сам навалился на меня, схватив за горло.
Все защитные приемы моментально всплыли в памяти. Я попробовал развести ему руки, зажав коленями его грудь. Но он не поддался, все сильнее сжимая мне шею. Его напряженные большие пальцы сдавили мою сонную артерию. Тогда я понял, что должен попытаться сделать невозможное. Пять секунд. Из-под толщи моей амнезии блеснуло воспоминание, обострив инстинкт самосохранения. Хватит пяти секунд, чтобы удушье лишило тебя сил. Потом впадешь в кому. Потом наступит смерть.
Я пошел на огромный, смертельный риск. Но выбора не было. Рискнул жизнью ради жизни… Прекратив сопротивляться, пытаться удержать его руки, сжимавшие мое горло, я вдруг выпустил его и изо всех сил сдавил ему голову освободившимися ладонями. Прием сработал. Мой оглушенный противник завопил от боли. Он ослабил захват, и мне удалось высвободиться, повернувшись на бок.
Отстранившись, я вскочил на ноги быстрее, чем он. Достаточно быстро, чтобы с размаху двинуть ему ногой в живот. Так сильно, как только мог.
Он отлетел на метр.
И тогда я совершил роковую ошибку. Ошибку, которую вряд ли совершил бы много лет назад, в ту позабытую эпоху, когда я ежедневно упражнялся в рукопашном бою. Мне следовало броситься на него и добить, пока он лежал на земле. Прикончить его. Так или иначе. Но я этого не сделал.
Я измучился, задыхался, все тело болело, несколько ребер были сломаны, горло саднило. Все мое существо вопило от боли. И я уже давно утратил боевой инстинкт. Вкус крови.
Я просто решил бежать, раз и навсегда вырваться из этой смертельной схватки.
Бежать со всех ног среди высоких деревьев. Я надеялся, что ему здорово досталось, и я буду уже далеко, когда он поднимется, что лес защитит меня до тех пор, пока подоспеет помощь. Спасение.
Но я ошибался.
И тут все кончилось.
Боль была острой и сокрушительной. Словно прямой удар кинжала.
Я застыл на месте, устремив взгляд в потемневшее небо.
Пуля вошла мне в спину, между лопаток. Но не навылет.
Небо закрутилось в вихре падающих звезд, и я рухнул как подкошенный. Голова стукнулась о землю, но я уже ничего не чувствовал. Ни боли, ни времени. Даже звуки, шум окружающего мира, стихли вместе с последними ударами моего сердца. Жизнь покидала меня. Мое сердце, мою душу, мои желания.
И наконец, словно во сне, надо мной склонилось лицо ангела. Черного ангела. Баджи. Все в порядке, Виго, все кончилось. Но его слова померкли, и я увидел, как медленно, вращаясь вокруг себя, удаляется моя маленькая голубая планета.
Мой дух растаял в бесконечном пространстве.
Глава 87
Дневник, запись № 233: эсхатологический страх, переоценка.
В тот момент, когда моя голова ударилась о землю, думаю, я получил ответ и хотел бы передать его тебе, Аньес.
Думаю, тебе бы он понравился.
Помнишь? Мне казалось, что Homo sapiens вымирает? Я видел логику этого феномена, его очевидность. И говорил себе, что наш вид медленно, неотвратимо движется к своему концу. Что человек научился защищаться от мира, но ему не дано защититься от самого себя. Так он и вымрет, сверххищник для других и для себя самого. Что-то в этом роде.
Теперь я думаю, что ошибался.
Аньес, я не верю, что Homo sapiens вымрет. Но я хочу верить, что он способен измениться.
Возможно, решение здесь, в моем мозгу. В наших мозгах. В этих крошечных кристалликах магнетита. Таких бесконечно маленьких и таких таинственных…
Люди из «Дермода» ошиблись, захотев перехитрить природу. Наша эволюция произойдет без помощи машин. Хочу надеяться, что мы справимся с этим сами. Что наши мозги сумеют это сделать. Однажды.
Возможно, ученые не в силах объяснить, для чего нужны кристаллики магнетита в нашем мозгу, просто потому, что до сих пор мы ими не пользовались. А что, если эти таинственные частицы еще ждут своего часа? Подходящего момента. И наступит день, когда мы, мы сами, совершим это превращение. Эта очередная эволюция однажды непременно понадобится нам, чтобы род человеческий не вымер, так и не научившись защищаться от самого себя. И может быть, тогда мы действительно станем существами, способными к эмпатии. Не способными убивать.
«Ты» станешь «я». «Я» стану «ты».
Ты видишь, все развивается. Все двигается вперед.
Может, все дело в инстинкте самосохранения. И ты была права.
Я и сам, кажется, изменился. Нашел что-то новое. Хотелось бы тебе сказать. Если только…
Впервые, Аньес, впервые в жизни, перед лицом небытия, наедине с собой, я на мгновение почувствовал вкус надежды.
Да. Мне хочется верить, что Homo sapiens может измениться. Поколение за поколением. Стать лучше.
А еще… Я хотел тебе сказать, Аньес. Фаркас. Это венгерское имя. Я проверил его этимологию в словаре. Старое венгерское имя. Оно означает «волк».
Глава 88
Я не умер. Вчера вечером я очнулся на больничной койке. Всего на несколько минут. Затем пришла боль. И я снова отключился. Погрузился в спасительное беспамятство.
Когда утром я открыл глаза, то чувствовал себя так, словно совершил восхождение. Что-то внутри меня упорно цеплялось за жизнь. Не давало мне умереть. От этого я вконец измучился.
