Сергей Лексутов - Игра в голос по-курайски
Высунувшаяся из кухни Анна Сергеевна всплеснула руками:
— Пашка! Да где ж ты столько наломал?!
— Эт еще не все… — с гордостью протянул Павел, скидывая рюкзак на пол.
Он вернулся за остальными ведрами, занес их в дом, отвел велосипед в сарай. Когда вернулся в дом, Анна Сергеевна и Ольга разбирали грибы, рядом с ними вертелся восьмилетний Денис, сын Павла.
Ольга, радостно блестя глазами, принялась чистить подосиновики. Последнее время и в школах начали задерживать зарплату учителям. Голодать не голодали, но питались в основном тем, что росло на крошечном огородике во дворе барака, да еще сажали картошку. Еще много лет назад жильцы поделили двор на огороды, и это уже был не двор, а цветущий сад: яблони, малина, смородина, и прочее…
— Паша, надо было и мне велосипед купить, когда они нам еще по карману были, — сказала Ольга. — Я в детстве очень любила на велосипеде кататься, а сейчас бы с тобой с удовольствием за грибами ездила…
— Ты, Паша, наверное, лешак… — проговорила Анна Сергеевна. — Я, как ни поеду, с рассвета до темна — еле корзинку набираю…
— Ага… Заеду в лес, сяду под березой, расставлю вокруг ведра, свистну, и грибы сами со всего леса сбегаются и в ведра прыгают.
— Паша, ты иди пока в баньку, я тебе воды там согрела, — проговорила Ольга, — а я пока грибы пожарю. Ну, ты и добы-ытчик… Нам теперь этого есть не переесть, на всю зиму хватит…
— Через пару деньков еще съезжу. Грибы только начались.
Павел взял полотенце, прошел в крохотную баньку, пристроенную к ряду сараев сбоку. По-настоящему топили ее только по субботам и воскресениям, когда жильцы барака устраивали всеобщую помывку. Все давно смирились с тем, что Павел мылся каждый день, разумеется, когда не дежурил в бассейне. В конце концов, он жег собственный уголь и таскал свою воду из квартиры. В котле вода была горячая, в бочке полно было холодной, видимо Ольга натаскала.
Удивительное дело, Павел любил Ольгу до обожания, несмотря на ее необыкновенную холодность и полнейшее равнодушие к сексу. И она его любила, он это точно знал, потому как она прощала ему все. Даже ту идиотскую историю с Ритой, весьма экзальтированной поэтессой, которая случилась лет шесть назад. На Павла нашло какое-то затмение, будто наркотика нанюхался. Целых полгода он пропадал у Риты все вечера, бывало дело и ночевал. Ольге врал, что дежурит в бассейне, подменяет другого дежурного слесаря. Ольга все понимала, это читалось по ее глазам, но молчала. А Рита была ненасытной в любви, она перепробовала на Павле все способы, все позы, по три час извивалась в экстазе с пронзительными стонами, будто в бреду повторяя, какой он бесподобный, прекрасный, могучий и так далее. Павел и сам удивлялся своим способностям, с Ольгой он обычно минут за пять управлялся, а тут, отдохнув часок после первого раза, мог часа по два, по три истязать Риту. Павел распалился так, что готов был на все, ради Риты. И уже подумывал, а не уйти ли от Ольги? Но вдруг все разом кончилось; Рита ни с того ни с сего вдруг заявила, что ей надоела эта любовь украдкой, что Павел должен перебраться к ней. Он сказал, что это не так просто, но в принципе он совсем не прочь к ней переехать и потянулся расстегивать халатик. Но она сжалась в кресле, а потом резко и зло оттолкнула его со словами:
— Вот когда переедешь, тогда и займемся сексом!
Не зря видимо Павел прожил половину жизни, кое-какой жизненный опыт у него был, и сквозь наркотический дурман тревожный звоночек пробился в душу: не будет так себя вести по настоящему любящая женщина. Однако от этого понимания было не легче, он не мог вот так запросто встать и уйти, ему до судорог в животе хотелось Риты, чтобы она опять извивалась, стонала, шептала горячечным шепотом слова любви. В этот день, вернее, вечер, когда он шел домой, опустошенный и подавленный, он почти решился уйти от Ольги. Но, придя домой, увидя крепко спящего в своей кроватке Дениса, делавшую вид, будто спит, Ольгу, он понял, что это свыше его сил, бросить их. Но и Риты хотелось до безумия. Он продолжал к ней ходить через день, через два, с трудом переживая пустые дни, приглашал в кино, в театр, просто погулять, все еще на что-то надеясь. Она требовала, чтобы он покупал ей всякие вещи; то шляпу, то блузку, то еще что, за месяц такой странной дружбы Павел истратил всю зарплату. Но стоило только Павлу попытаться уложить Риту в постель, она будто леденела. При этом еще и подсмеиваться начала над ним; что и писатель-то он так себе, одно слово — начинающий, да и как мужчина тоже не шибко силен, бывают и покруче. Павлу безумно хотелось доказать обратное, он испытывал буквально физическую боль от унижения, и взять реванш, снова заставить ее стонать и извиваться. Слава Богу, что снова объявился Витька Краснов, и все кончилось. Это теперь по прошествии шести лет Павел, не кривя душой, мог сказать, — слава Богу, а тогда его будто кипятком ошпарило, когда он застал у Риты новоявленного гения андеграунда, поэта, прозаика, драматурга и вообще весьма талантливого человека, как считали все в литобъединении. На столе пламенел букет роз, рядом с ним стояла бутылка коньяка, уже тогда весьма не дешевое удовольствие. Уже прошли времена, когда коньяк стоил почти столько же, что и водка, только достать его было трудновато. Павел замешкался в прихожей, потому как Рита не собиралась посторониться и пропустить его в комнату. Он через Ритино плечо поздоровался с Красновым, и тут Рита злобно прошипела:
— Неужели ты до конца дней моих будешь меня преследовать?.. Как я тебя ненавижу…
С Риты будто царские одежды упали, и перед Павлом предстала обыкновенная, весьма стервозная баба. Он резко повернулся и вышел вон.
Вдоволь наплескавшись в бане, Павел надел свой старенький тренировочный костюм, мимоходом пожалел, что не удалось попариться, с устатку было бы здорово, и вернулся в дом. Анна Сергеевна, крестьянская душа, и Ольга, интеллигентка лишь в первом поколении, уже полностью управились; грибы были замочены в тазах, на плите шипели две сковородки, одна с грибами другая с картошкой. Денис восседал на своем высоком стуле с вилкой в руке в полной боевой готовности. Анна Сергеевна вылезала из подпола с миской помидоров и графинчиком рубиновой жидкости. На столе уже стояло блюдце с тонко нарезанной колбасой. По нынешним временам стол был богатый, правда, колбаса появилась впервые за две недели, видимо Анна Сергеевна получила пенсию. До Ольгиной зарплаты еще жить да жить. У Павла которую неделю лежит в НЗ несколько мелких купюр, на непредвиденные расходы, а ездить на автобусах приходится зайцем.
Павел сел на старый расшатанный стул, стянутый веревками, чтобы ненароком не развалился, с наслаждением вытянул натруженные ноги. Стул пронзительно и жалобно заскрипел. Накладывая грибы и картошку Денису, Ольга мимоходом сказала:
