Алексей Калугин - Дело о портрете Моны Лизы
Уставившись на разбитое окно, домовладелец озадаченно прикусил губу. Он определенно боялся продешевить, но все же опасался заломить слишком высокую цену. Синьор, предложивший оплатить ремонт, был явно крутого нрава и мог весьма резко отреагировать на попытку откровенного надувательства.
Понимая, что ответ последует не скоро, инспектор улыбнулся и посмотрел туда, где стоял агент, в руках у которого находилась отобранная у контрабандистов туба. Только в этот момент он вспомнил, что не удосужился проинструктировать агентов по поводу того, как следует обращаться с изъятыми у контрабандистов вещами.
Агент, которому не терпелось выяснить, что именно оказалось у него в руках, ничтоже сумняшеся, прижимал одной рукой тубу к груди, а другой свинчивал с нее крышку.
– Стой! – заорал во все горло Ладин.
Сорвавшись с места, он уже понимал, что не успеет предотвратить то, что должно было случиться.
Агент удивленно глянул на инспектора, не понимая, чем вызвана столь странная реакция. А в следующую секунду он снял крышку с торца тубы.
Из тубы вырвался сноп ослепительно-яркого белого огня, едва не опаливший агенту лицо. Агент в испуге кинул тубу на землю.
Когда инспектор, упав на колени, схватил тубу, огонь в ней уже погас. Внутри тубы, где прежде находилась бесценная картина, осталась только черная, маслянистая зола.
Это был трюк, широко распространенный среди контрабандистов. Дабы иметь возможность легко и просто уничтожить все следы своего преступления, контрабандисты нередко обрабатывали вывозимые из прошлого картины раствором люминолюфа – синтетического вещества, мгновенно самовозгорающегося под воздействием света. Для того чтобы сохранить картину, нужно было вскрыть тубу в затемненном помещении и просто обработать ее нейтрализующим раствором. Всего-то… Но агент, никогда прежде не имевший дела с нелегалами, конечно же, не мог об этом знать.
Инспектор выронил закопченную тубу из рук и встал на четвереньки. Подняться на ноги он был не в силах. Он чувствовал себя опустошенным и раздавленным. В голове стоял стон, словно кто-то настойчиво дергал за язык треснувший колокол. Во рту было сухо, как в занесенном песком колодце. Несчастье, обрушившееся на него в тот самый момент, когда инспектор был уже уверен в том, что все закончилось как нельзя более удачно, придавило его к земле, едва не заставив завыть по-волчьи.
И он бы непременно завыл, если бы за спиной у него не раздался заискивающий голос Умберто да Сторци:
– Как по-вашему, синьор, пятьдесят лир за разбитое окно – это не очень дорого?.. Или как?..
Инспектору захотелось подняться на ноги, чтобы убить алчного толстяка, не понимающего, что минуту назад человечество лишилось одного из наиболее значительных произведений живописи, картины, входящей в золотой фонд культурного наследия, потерю которой невозможно было компенсировать никакими деньгами.
Глава 5
Закинув ногу на ногу и время от времени покачивая невообразимо узким носком лакированной туфли, Юрген Хрычов сидел на старом, потертом кожаном диване с прямой спинкой и двумя валиками по краям. На диване свободно могли бы разместиться трое, но Хрычов, раскинув руки в стороны, умудрялся один занять все свободное пространство.
Предводитель клинеров был невысок ростом и не слишком удачно сложен. Фигура его была угловата и несколько кособока, по причине чего он предпочитал всех своих гостей встречать сидя. Узкое лицо со впалыми щеками и выступающей нижней челюстью трудно было назвать даже просто симпатичным. А близко посаженные глаза придавали ему немного растерянное выражение, которое выводило Хрычова из себя, когда он видел свое отражение в зеркале. Попытки сгладить этот недостаток сурово сдвинутыми к переносице бровями к успеху не приводили. Жидкие волосы неопределенного цвета, – серые, с рыжеватым оттенком, – Хрычов зачесывал назад, чтобы скрыть лысину, намечавшуюся на затылке.
Напротив Хрычова на стульях с узкими спинками сидели двое похитителей, которым удалось уйти из ловушки, устроенной Департаментом контроля за временем, перебросившим для этой цели в 1503 год все свои лучшие силы, – такова была предложенная ими версия случившегося.
– Господа, – голос Хрычова был холоден, как только что извлеченный из морозилки антрекот.
Такова уж была природа этого странного человека: он не знал промежуточных состояний. Общаясь с людьми, он либо доходил до почти безумной экзальтации, либо, как могло показаться, вообще не испытывал никаких эмоций.
– Господа, – вновь повторил он, дернув носком лакированной туфли. – Я обратился за помощью к вам только потому, что мне надоело иметь дело с непрофессионалами. После того как мы обговорили с вами условия сделки, вы пообещали, что вся операция будет проведена без сучка и задоринки.
– Послушай, Хрящ, никто не ожидал, что там объявится толпа «депов», – попытался было сказать слово в свое оправдание черноволосый. – Картинка уже была у нас в руках, когда…
Хрычов плавно вознес вверх руку с выставленными, как для благословения, двумя пальцами, указательным и средним. Голос говорившего тотчас же сорвался и умолк.
– Меня совершенно не интересует причина, по которой вы не справились с порученным вам заданием, – склонив голову к правому плечу, Хрычов посмотрел на своих собеседников так, словно черты их лиц могли рассказать ему то, о чем сами они желали умолчать. – От вас всего-то и требовалось, что заполучить картину и отсидеться с ней где-нибудь в течение двадцати четырех часов. И что же? Не прошло и десяти часов, как на ваш след вышли оперативники из Департамента, которые без особого труда изъяли у вас картину, да к тому же еще и арестовали Шимона. Мне вас представили как профессионалов, знающих все тонкости контрабанды из прошлого. Но теперь я склонен полагать, что мои парни сработали бы не хуже вас.
– Шимон ничего не скажет «депам», – широко взмахнув рукой, заверил Хрычова брюнет.
Хрычов поставил обе ноги на пол и, оперевшись руками о колени, подался вперед.
– Меня не интересует Шимон, – голос его звучал все так же невозмутимо и ровно, только чуть тише, чем в начале разговора. – Мне нужна картина.
– Картина была у нас в руках…
Хрычов всплеснул руками, прерывая речь черноволосого.
– У вас в руках могли находиться все сокровища Британской короны. Но в данный момент у вас нет ничего из того, что могло бы меня заинтересовать, – Хрычов резко схватил брюнета за запястье и перевернул кисть его руки ладонью вверх, словно действительно хотел убедиться в том, что там ничего не спрятано. – А следовательно, – Юрген откинул руку брюнета, словно это было какое-то омерзительное существо со скользким телом и пятью гибкими щупальцами, – следовательно, я считаю, что условия нашего договора не выполнены, и вам не полагается ни одного евро из той суммы, на которую вы рассчитывали.
