Кевин Андерсон - Антитела
Сейчас мальчик казался намного крепче, чем раньше, но Патриция не решалась поверить, что выздоровление будет продолжаться дальше. Джоди полагалось находиться в клинике, но Патриция не могла отвезти его туда. Боялась.
Мальчик нехотя ударил мячом о стену и вновь побежал за ним в траву. Он миновал критический рубеж. — теперь, две недели спустя, скука переборола его страхи, и ощущение опасности стало привычным, потеряло остроту.
Двенадцать лет — очень важный возраст для мальчика, порог юношества, когда все, что связано с наступлением половой зрелости, приобретает особое, всеобъемлющее значение. Но Джоди не был обычным мальчиком, и никто не знал, переживет ли он этот переломный момент.
Патриция открыла сетчатую дверь и, оглянувшись через плечо, шагнула на крыльцо, стараясь придать своему лицу беззаботное выражение.
Впрочем, к этому времени Джоди уже наверняка свыкся с беспокойными взглядами, которые то и дело бросала на него мать.
Серая облачная пелена над штатом Орегон рассеялась, даруя земле ежедневную часовую порцию солнца. Поляна сияла умытой свежестью после ночных ливней; во время дождя из-за окна доносился шелест падающих капель, напоминавший чьи-то крадущиеся шаги, и Патриция несколько часов провела без сна, глядя в потолок. Теперь, во второй половине дня, высокие сосны и осины бросали длинные тени на мокрую тропинку, уходившую вверх по склону прочь от далекого шоссе.
Джоди слишком сильно ударил по мячу, и тот улетел к подъездной дорожке, отскочил от камня и плюхнулся в густую зелень поляны. Мальчик выкрикнул что-то со злостью, выдававшей его раздражение, и швырнул вслед мячу ракетку, а сам, насупившись, замер на месте.
Порывистый и импульсивный, подумала Патриция. С каждым днем Джоди все больше напоминал своего отца.
— Эй, Джоди! — позвала она. Мальчик поднял ракетку и побрел к матери, уставившись в землю. Весь день напролет он был мрачен и беспокоен. — Что тебя тревожит? — спросила Патриция.
Джоди поднял глаза и, не ответив, покосился в сторону густой сосновой поросли, залитой солнечным светом. Патриция услышала надсадный рев тяжелогруженого трейлера, мчавшегося по шоссе по ту сторону стены деревьев.
— Боюсь за Вейдера, — наконец признался Джоди и посмотрел на мать, ища сочувствия. — Вчера он не пришел домой, да и сегодня я его что-то не вижу.
Теперь она поняла причину беспокойства сына, и ее захлестнула волна облегчения. Еще мгновение назад Патриция опасалась, что мальчик увидел кого-нибудь постороннего или услышал по радио что-нибудь о себе и о ней.
— Наберись терпения, — посоветовала Патриция. — С Вейдером все будет в порядке. Как всегда.
Вейдер и Джоди родились в один год и были неразлучны. Вот и теперь, вспомнив о добродушном и умном черном Лабрадоре, Патриция невольно улыбнулась вопреки своим горестям и отчаянию.
Одиннадцать лет назад мир казался ей раем. Их годовалый сын, выбравшись из пеленок, ползал по полу, исследуя окружающее. Его не интересовали игрушки, он предпочитал возиться с собакой. Он знал два слова — “ма” и “па” и все время старался произнести “Вейдер”, хотя вместо клички собаки у него получалось какое-то придушенное “дррр!”. Наблюдая за тем, как Вейдер играет с мальчиком, Патриция и Дэвид не могли сдержать улыбок. Пес носился взад и вперед, скользя лапами по натертому до блеска паркету, и Джоди заходился радостным смехом. Вейдер гавкал и бегал вокруг ребенка, а тот старался повернуться вслед за псом.
Это было тихое, счастливое время. Теперь у Патриции не было и минуты покоя — с той самой злополучной ночи, когда муж позвонил ей из осажденной лаборатории.
До этого звонка самым страшным мгновением в жизни Патриции была минута, когда она узнала о том, что ее сын умирает от рака.
— А если Вейдер лежит сейчас где-нибудь в канаве, истекающий кровью и беспомощный? — спросил Джоди. Патриция заметила слезы в уголках глаз мальчика и поняла, что тот едва сдерживает рыдания. — Что, если его застрелил охотник, или он попал в капкан?
Патриция покачала головой, пытаясь отвлечь сына от тягостных мыслей.
— Вейдер вернется домой живой и здоровый, — сказала она. — Вейдер всегда возвращается.
И вновь Патриция почувствовала, как ее охватила невольная дрожь.
Вейдер действительно всегда возвращался домой. Живой и здоровый.
8
Благотворительная клиника Портленд
Штат Орегон
Вторник, 14:24
Даже сквозь грубую резину она ощущала слизистую податливость внутренних органов трупа. Толстые перчатки раздражали ее, стесняли движения, но Скалли вовсе не хотела подцепить инфекцию, погубившую Вернона Ракмена.
Насос респиратора нагнетал в дыхательную маску холодный спертый воздух, бивший в лицо. Глаза подсохли и болели. Скалли очень хотелось протереть их рукой, но пока не закончилось вскрытие трупа охранника, приходилось мириться с неудобствами костюма биологической защиты.
Диктофон Скалли лежал на столе, готовый записать ее слова и впечатления по поводу увиденного. Что ни говори, случай незаурядный. Уже в ходе беглого осмотра Скалли обнаружила множество аномалий, которые ставили ее в тупик, а по мере того, как она продолжала тщательное исследование, выявлялись все более загадочные, зловещие подробности.
Да, скрупулезное выполнение всех этапов процедуры вскрытия отнюдь не было пустой формальностью. Скалли еще не забыла, как она преподавала методы аутопсии студентам Квантико в ту пору, когда материалы под грифом “Икс” были закрыты, и им с Малдером некоторое время пришлось работать порознь. Кое-кто из ее учеников уже окончил курсы академии ФБР и стал таким же агентом по особым поручениям, как она сама.
И все же Скалли сомневалась, что кому-нибудь из них доведется хоть раз в жизни столкнуться со случаем, подобным этому.
В такие минуты точное следование заведенному порядку оказывалось единственным средством сосредоточиться и сохранять ясность мышления.
— Проверка записывающей аппаратуры, — произнесла Скалли, и ее диктофон, включавшийся от звука голоса, мигнул красным огоньком.
— Имя: Верной Ракмен. — Скалли продолжала диктовать размеренным голосом, который слегка приглушала толстая резиновая маска. — Возраст: тридцать два года. Вес: приблизительно сто восемьдесят пять фунтов. Общее состояние нормальное. Судя по всему, до заболевания, которое обусловило смертельный исход, испытуемый находился в хорошей физической форме…
Может быть, когда-то он и был здоров, но теперь создавалось впечатление, будто все клетки его организма разом пришли в негодность.
