Максим Марух - Игра Лазаря
– Плакала, – вспоминал парень, – умоляла приехать.
Пообещав родным, что только заберёт девушку и сразу обратно, Джуда прыгнул в машину и отправился сюда. Из-за сплошных пробок доехать не получилось. Пришлось бросить машину на обочине, и последний километр до дома он пробежал пешком.
– На улицах чёрти что творилось! А сюда зашёл и понял, что тут вообще мрак.
Ошалевшие от страха жильцы волокли пожитки вниз по лестницам. Перебраниваясь и толкаясь, точно неуправляемое стадо, они топтались по головам тех, кому не посчастливилось упасть на землю. В узких пролётах мешанина жильцов и предметов домашнего обихода создавала непроходимые заторы. Сквозь давку почти невозможно было пробиться наверх, ведь основная масса людей текла вниз.
– Один мужик поднял над головой девчушку лет семи и медленно нёс к выходу, – с губ Джуды сорвался смешок. – Его почти не было видно в толпе. Только руки с девчонкой торчали над головами. Он шёл, шёл, и всё повторял: «ребёнок, ребёнок, ребёнок». Как будто кто-то его слушал!
Джуда преодолел всего один пролёт, когда сзади послышались визг и крики. Людская масса всколыхнулась, пропуская рябь обернувшихся голов, и с воплями ринулась в обратную от выхода сторону.
– Я не сразу сообразил, что произошло. Потом уже по крикам понял, что в подъезд ворвались прокажённые.
Стремнина обезумевшего людского потока сдавила со всех сторон и сама понесла Джуду вверх по лестницам. На площадке четвёртого этажа он каким-то образом умудрился вырваться. Вынырнул наружу и распластался на полу перед лифтом, радуясь возможности снова нормально дышать. Несколько секунд просто лежал на спине и жадно глотал ртом воздух.
– Когда Яни впустила меня, мы решили переждать, пока вся эта канитель не уляжется. Не помню, сколько времени прошло, но однажды всё стихло. Мы думали, всё: люди нашли способ вытурить этих тварей.
Посовещавшись, Джуда и Яника решили не засиживаться в квартире дольше, и последовать примеру остальных, пока не поздно. Перед тем, как открыть дверь, Джуда на всякий случай взглянул в дверной глазок, и правильно сделал. Едва припав к глазку, он в ту же секунду с ругательствами отшатнулся: с другой стороны на него взирала искажённая стеклянными линзами жуткая морда.
– Он ничего не делал, просто стоял и смотрел. Смирно так, гад, как специально поджидал. До сих пор не понимаю, чего он остался. Они же вроде в стаи сбиваются, а этот какой-то странный, отщепенец, что ли. Мы стали ждать. Часов пять, наверное, прождали – а он не уходит. Тут-то и поняли, что застряли.
На протяжении всего рассказа Яника отстранённо молчала, уставившись взглядом в стену. В её взгляде смешались в одну солянку безысходная обречённость, беспризорный страх, и... что-то ещё. Неуловимый ингредиент, который Лазарь никак не мог увидеть, понюхать, почувствовать на языке. Такие штучки для Дарении. Это она ощущает вкус страстей, обоняет эмоции, различает их вспышки по цвету, причём не в переносном, а в буквальном смысле.
Интересно, что бы она ощутила сейчас? Что вообще она могла ощутить, принимая в расчёт, что у девчонки не все дома? Едва ли это будет тарелка ароматной солянки. Скорее, стакан протухшей воды.
Лазарь решился на небольшой эксперимент.
7
Деликатно откашлявшись, он обратился к девушке:
– Яника, можно один вопрос?
При упоминании своего имени девушка встрепенулась, недоверчиво взглянула на Лазаря, словно учуяв какой-то подвох.
– Не гарантирую, что отвечу.
Её лицо просто создано для улыбок, подумал Лазарь. Об этом свидетельствовали уголки припухлых губ, каждая впадинка на коже. Печальное выражение не шло ему, ни с чем не вязалось, казалось неисправностью, как потухший глаз светофора.
– Справедливо.
– Ну, – она передёрнула острыми плечиками, – тогда спрашивай.
– Куда делся третий?
Девчонка заметно напряглась:
– Третий?
– Ну, ведь ты же не одна здесь живёшь.
Вместо ответа Яника принялась сосредоточенно молчать.
Джуда переводил недоумённый взгляд с неё на Лазаря и обратно.
– Одна, – наконец внушительно заявил он.
Это была ложь. На стеклянной этажерке в ванной Лазарь заметил бритвенные принадлежности и две зубные щётки в подставке. Следовательно, постоянных жильцов здесь было как минимум двое, если, конечно, Джуда не имел привычки таскать с собой предметы личной гигиены в конец света.
– Откуда взял про третьего? – прищурился Джуда.
Лазарь пожал плечами:
– Из лучших надежд.
– В смысле?
– Ну, теперь получается, что вы тут, а ваши родные и близкие где-то там. И неизвестно, что с ними стало.
Яника хотела что-то сказать, но так и не отважилась раскрыть рта. Похоже, её душил изнутри подступивший к горлу ком.
– В ситуациях, вроде этой, намного выгоднее, если никого нет, – продолжал Лазарь. – Как у меня.
А вот и то, чего он добивался – первая слезинка перевалила за край века и сбежала вниз по щеке. Что ж, если она действительно сумасшедшая, если её оскудевший эмоциональный спектр не вкуснее глотка воды (что типично для больных шизофренией), и если глаза Лазаря ему не врут, а они не врут, то девчонка просто талант! Эмоции можно испытывать или не испытывать, можно скрывать, но труднее всего их изображать. Последнее называется актёрством. И на актёрство её слёзы совсем не похожи.
Лицо Джуды посуровело, на скулах перекатывались желваки. Он потянулся к Янике, чтобы обнять, но та решительно оттолкнула его руку плечом. В этом жесте было что-то отчаянное, и в то же время мятежное.
– У меня тоже, – проронила она, смахнув слезу рукавом, – никого нет. Родители умерли, а кроме них никого.
– А мои предки, наверное, свалили из города, – с каким-то ожесточением в голосе проговорил Джуда. – Но я не жалею, что три дня назад приехал сюда, – он предпринял ещё одну попытку обнять подругу, и на этот раз она увенчалась успехом. – Один я у неё остался.
«Шары подкатывает» – высказала авторитетное мнение Дара.
Лазарь решил, что у него нет причин не доверять ей. У Дары на такое нюх, развившийся из богатого личного опыта: чего-чего, а волокит ей хватало. Если она права, то под юбкой у Яники Джуда ещё не был. Стало быть, встречаются недолго, раз уж всё ещё вместе – такие, как Джуда, не из терпеливых. Тем не менее, радовать Сенса пока рано. Джуда сказал, прошло всего три дня, и это настораживало. Кое-что не сходилось. Девчонка выглядела измождённой недельным голоданием, она просто не успела бы истощать так за трое суток. Выходит, она действительно больна. А раз больна наяву – больна и в инсоне. В такой последовательности.
