Ласло Леринц - Подземная пирамида
– Давай попрощаемся, Сэм…
Она встала и, обнаженная, подошла ко мне.
– Сделаем так, словно мы прощаемся навсегда. Словно это я улетаю вместо Ренни… Я попытался рассуждать трезво.
– Во-первых, не ты улетаешь, во-вторых, и Ренни улетает не навсегда. Хотя, кто его знает, не лучше ли было бы, чтобы он больше никогда не возвращался.
Ее лицо исказилось болезненной гримасой, но она ничего не возразила. Протянула руку и погладила мое лицо.
– Ты смог бы меня любить… еще раз?
Из коридора все чаще доносилось хлопанье дверей, а колонны гудящих и чихающих автомобилей двигались по улице все более плотным потоком.
И хотя я, между прочим, был вовсе не против, я все же попытался вернуть ее к действительности.
– Надо идти, Сети, – произнес я просто, пытаясь при этом весело улыбаться, чтобы не обидеть ее. – Я обещаю, что после обеда…
– Хочу сейчас, – заявила она решительно и вытянулась рядом со мной на постели. – Хочу, чтобы у меня обязательно был от тебя ребенок.
Я проглотил ком в горле и смолчал. Я понял, что если попробую возражать, то потеряю ее навсегда. А я все больше чувствовал, что люблю ее. Или все-таки попробовать объяснить, что каждая минута промедления может означать нашу гибель? Если Джиральдини освободится или если вспыхнет война… Может быть, мы ухе опоздали!
Она приподнялась и притянула меня к себе.
– Знаешь, до сих пор я думала только о себе. Когда же я почувствовала, что я совсем твоя… я только и думала, как мне хорошо с тобой. А сейчас я хотела бы чего-то совсем другого…
– Чего же, дорогая? – сдался я.
– В эту минуту я хотела бы думать о наших будущих детях. О наших с тобой детях. А вдруг наша любовь преобразит их, как поцелуй принцессы принца-лягушку. Они, может быть, уже будут совсем/ людьми. И не будут иметь никакого отношения к мумиям, которым тысячи лет. И еще хотела бы, чтобы и ты думал только о них. Сейчас, дорогой! Ведь они будут уже совсем людьми, правда?
Мы сравнительно легко миновали контрольные пункты, которые наспех соорудили ночью. У первого шлагбаума клевал носом усталый военный, облаченный в не поддающееся описанию обмундирование. Он лишь безучастно махнул рукой, когда мы притормозили рядом с ним. Правда, у последующих двух пунктов у нас проверили паспорта, но после непродолжительного совещания позволили ехать дальше.
Дорога, ведущая в пустыню, была забита длинными колоннами грузовиков, кативших, по-видимому, в сторону Судана, и все вокруг заволакивало огромным облаком пыли, поднятым автомобильными колесами с надетыми на них цепями.
Рядом со мной сидел Карабинас и с волнением всматривался в только что показавшиеся вдали пирамиды и проглядывавшую временами сквозь пыль окрестность.
– С тех пор, как я здесь побывал, город сильно разросся, – бормотал он, время от времени поднимая к глазам бинокль. – Я надеюсь, что над входом в подземелье не построили поселок.
– Думаете, что найдете его? – спросил я.
– Совершенно уверен. В худшем случае помогут мои инструменты.
– Как вы думаете, сколько на это потребуется времени?
– Не знаю. Может быть, только минут пять. Вы читали дневник Силади. И знаете, что наш лагерь был расположен как раз над входом. С тех пор, стоит мне закрыть глаза, вижу перед собой каждую песчинку в том месте. Я надеюсь, что не ошибусь.
Минут тридцать-тридцать пять спустя мы прибыли на место. И к нашему величайшему счастью на том кустарнике не только не выстроили поселка, но даже не тронули и самих кустов. И хотя меня тогда здесь не было, по описанию в дневнике я именно так все себе и представлял.
Мы поставили автомобиль у одного из песчаных бугров, и Карабинас вытащил свои инструменты. Взвалил на спину штатив и с громкими криками, увлекая за собой остальных, исчез в кустах. Когда я опомнился, рядом со мной был только Ренни.
Молодой человек с индейскими чертами прислонился к джипу и, прикрыв глаза, подставил свое лицо обвевавшему его и становившемуся все более теплым ветру пустыни. Может быть, таким образом он прощался с землей, которая его приютила и воспитала.
Я как раз собирался пристроиться рядом с ним, когда он открыл глаза и остановил меня.
– Мистер Нельсон… Я полагаю, сейчас начнется последний акт.
– Я тоже так думаю, – сказал я и остановился. – Что вы чувствуете, Ренни?
Он сделал вид, что не расслышал моего вопроса.
– Вы считаете… нам повезет?
– Не знаю, – сказал я в полном соответствии с истиной. – Я всего лишь скромный частный сыщик и не разбираюсь в технике. Более того, я все чаше ловлю себя на том, что ожидаю, как я проснусь…
– Вы сможете изолировать Ренци и того другого?
– Могу только надеяться.
– Как вы это думаете сделать?
– А почему это вас интересует, Ренни?
Он посмотрел на меня с легким раздражением.
– В конце концов, речь идет о моей шкуре, не так ли? Я был вынужден немного отрезвить его.
– Вряд ли, – сказал я сухо. – Не только о вашей шкуре, но и обо всех нас. О вашем отце, матери, сестре… и, не в обиду будь сказано, о моей шкуре тоже.
Меня поразила его реакция, когда он, сжав кулаки, подступил ко мне. На мгновение я подумал, что он сейчас бросится на меня, но потом увидел, что кулаки его сжались сами собой от внутреннего напряжения.
– Как же! – выкрикнул он, нанеся удар по воздуху. – Сейчас превыше всего – я, а все остальные – ноль… Все! Эти все отдадут свою жизнь, чтобы я смог улететь. И так и должно быть!
– Вы полагаете?
– Я знаю это! Это – воля бога!
– А я и не подозревал, что вы верующий, Ренни.
– Не бойтесь, я не верю в примитивных, бородатых богов. Но у Вселенной наверняка есть властелин или властелины. И я, очевидно, один из них!
Безмерная спесь была в его голове.
– Я должен вернуться в тот мир, где живут они, те, кто одной крови со мной. Это – заповедь Вселенной) Я должен установить контакт между ними и Землей! Любой ценой! Понимаете? Любой ценой! Я должен улететь туда, даже если все сдохнут!
Честно скажу, его слова заставили меня призадуматься. Правда, не о том, о чем следовало бы. А задумался я о том, не лучше ли будет для всех, если я вытащу пистолет и выпущу ему в голову парочку пуль.
Эта заманчивая мысль только-только начала шевелиться в моем мозгуй, к счастью, не успела окончательно созреть, когда из-за кустов выскочил Осима.
– Пойдемте скорей! Пошли, Ренни! Никое нашел выход.
Мы помчались через кустарник и, пробежав шагов семьдесят-восемьдесят, увидели остальных. Все стояли на земле на коленях и сметали в сторону песок. Одна только Сети возвышалась над ними, и на лице у нее застыло какое-то неописуемое выражение ожидания. И неизъяснимого страха тоже.
