Анна Орлова - Любовь до гроба
София раздраженно встряхнула головой. Сколько можно думать о нем?! Она не станет снова перебирать в памяти те весенние ночи…
«Мне бы только знать, что с ним и где он сейчас…» – подумала молодая женщина и раздраженно стукнула ладонью по изящному столику.
Разве она смеет вновь его вспоминать?
Любовь может быть карой. Раньше ей это казалось несусветной глупостью, теперь же оскорбленные чувства горчили на губах, отравляли весь мир, ложились безликой серой вуалью на все вокруг.
Отравленный мир корчился, строил рожи, дразнил…
В теплом дневном свете боль отпускала, а вот ночь приносила с собой мучения.
София принялась расчесывать волосы – это размеренное занятие всегда ее успокаивало. Перебирая прядь за прядью, она старалась ни о чем не думать… По совести говоря, прическа – это работа камеристки, но бедность заставила госпожу Чернову отказаться от такой роскоши, ведь ей совестно было взваливать лишние заботы на непомерно занятую Лею.
Молодая женщина грустно улыбнулась, осознав, насколько сжилась с нищетой… Что ж, скоро ей придется привыкать к совсем иному – господин Рельский, несомненно, обеспечит супруге всяческий комфорт.
София отложила щетку и при слабом свете свечи всмотрелась в свое зеркальное отражение. Тени под глазами – свидетельство бессонных ночей, чуть-чуть горькая улыбка…
Казалось, за эти короткие месяцы она стала старше на несколько лет, хотя осталась совсем такой же. Что ж, страдание красит душу, но безжалостно к телу. Впрочем, молодую женщину это нисколько не тревожило – для господина Рельского она желанна без всяких дамских ухищрений, а мнением остальных она научилась пренебрегать.
Да и как не научиться? Госпожа Чернова сжала губы – воспоминания были противны, словно подгнивший плод. Нелегко улыбаться, когда за спиной судачат. Невзирая на все усилия мирового судьи, сплетни не утихали – этот брак сделался событием сезона. Но рядом с господином Рельским злоречие умолкало, поэтому молодая женщина испытывала искреннее облегчение, когда к ней присоединялся ее жених. Одним своим присутствием он защищал Софию от злословия и оскорбительного отношения, будто стеной закрывая ее от несправедливостей и обид, от горестей и забот…
В Бивхейме все было по-прежнему. К слову, господа Шоровы скрылись из города, и госпожа Чернова с улыбкой вспоминала их отбытие, которому ей посчастливилось быть свидетельницей…
Итак, в ту ночь София не спала. Она сидела у окна, когда подозрительные звуки заставили ее вскочить. Громкое ржание лошадей, чьи-то крики, грохот… Торопливо накинув шаль прямо на ночную рубашку, она сбежала вниз, где уже толпились разбуженные домовые.
– Это в имении Шоровых! – воскликнула деятельная и весьма любопытная по природе Лея. – Давайте посмотрим!
– В таком виде? – София скептически взглянула на раскрасневшуюся домоправительницу, облаченную в кокетливую розовую рубашку, приспущенную с плеч. Видимо, домовые также отнюдь не спали в этот поздний час, потому и прибежали столь быстро. Впрочем, с Леи вполне сталось бы под покровом темноты штудировать книги о мыловарении, щедро подаренные на прощание хозяйкой библиотеки, а порозоветь она могла просто от быстрого бега.
Госпожа Чернова мысленно себя одернула, – не хватало еще думать о чужой личной жизни! – поблагодарила про себя благословенную темноту, скрывающую наверняка зардевшиеся щеки, и отозвалась решительно:
– Возвращайтесь к себе, я сама посмотрю!
– Вот еще что надумала! – Домовая кивнула мужу, тотчас исчезнувшему из освещенного круга, и уперла руки в боки: – Ни за что не позволю!
Воинственно выпятив грудь, Лея двинулась на хозяйку, норовя оттеснить ту от входа.
– Без охраны, в неглиже по кустам шастать? Да нас ваш благоверный на паштет перекрутит и на тост намажет!
– Господин Рельский мне пока не муж! – не уступала позиций София, все же невольно передернувшись.
– Вот еще! – Теперь домовая, кажется, готова была вспыхнуть, надвигаясь на хозяйку с неумолимостью тяжеловоза. В действительности Лея доставала госпоже Черновой едва до колен, и выглядело их противостояние, будто в известной басне о слоне и Моське. – Значит, как доброе имя спасал и помогал всячески – так нужен он вам был, а как убийца нашелся, так вы сразу иначе заговорили?!
– Не говори глупостей! – госпожа Чернова вспыхнула. – Я выйду за него замуж, но…
– Никаких но! – Лея подняла указательный палец и наставительно помахала им. – Извольте тогда вести себя, как подобает будущей госпоже Рельской! Подумайте, что скажут соседи, если вы одна-одинешенька пойдете в дом Шоровых посреди ночи?!
Вздохнув, София промолчала, признавая правоту домоправительницы. Репутация гадалки была хрупка как никогда, и только благодаря мировому судье ее принимали в приличных домах. В конце концов, никаких достоверных сведений о ее связи с драконом у соседей не было, лишь сплетни, хотя в ином случае хватило бы и того. Однако господин Рельский сумел переломить общественное мнение и повернуть последние события на пользу своей невесте.
Госпожа Чернова как воочию представила ироническую улыбку мирового судьи и его насмешливые слова: «Не пойман – не вор!» К слову, именно этим циничным девизом обычно руководствовалось общество, закрывая глаза на прегрешения, если те прикрывались покровом благопристойности.
По счастью, никаких серьезных последствий ее легкомыслие не повлекло. Теперь София с ужасом понимала, что в пылу чувств, которым она предавалась так безоглядно, она вполне могла остаться с ребенком на руках, и тогда ее участь была бы на самом деле незавидна…
Воспользовавшись задумчивостью хозяйки, домовая по всем правилам военного искусства блокировала противника, перекрыв входную дверь шваброй. Увидев это, госпожа Чернова сначала лишилась дара речи, а потом рассмеялась от души: очень серьезная Лея держала это страшное орудие, будто гвардейцы на часах держат алебарды, и была настроена не пустить никого через охраняемую дверь.
Но не успела София ничего сказать, как в круг света с громким пыхтением выкатился домовой, волоча за собою невесть где добытый маленький дамский пистолетик. Немного отдышавшись, он взял свое оружие на изготовку и браво отрапортовал супруге, что готов идти на разведку. Сурово кивнув, Лея выпустила мужа, по-прежнему перекрывая путь госпоже Черновой.
Гадалка расхохоталась и опустилась на ступеньки, не в силах удержать рвущийся наружу смех и закрывая лицо руками. Волнения последних месяцев вырвались истерическим хохотом, и Лее пришлось отпаивать хозяйку чаем…
