Сьюзан Маклеод - Сладкий запах крови
— Можешь посидеть тут и посторожить его, а, Кэти?
Она посмотрела на бутылку, потом бросила осторожный взгляд на Алого Поэта:
— Он же не встанет, правда?
Где-то здесь должны быть серебряные оковы...
— Сейчас... после этого он уже точно не встанет.
Кэти примостилась возле Финна, сложив губы в отдаленное подобие улыбки.
Схватив оковы, я надела их на Алого Поэта. Вообще-то, я надеялась, что он уже труп, но, пока у вампира на месте сердце и голова, ни в чем нельзя быть уверенным, а возиться с ним было некогда.
— Дженни, а откуда тут все эти конфеты? — удивленно спросила Кэти.
— Не знаю, вдруг тебе захочется перекусить, — пробормотала я, осматриваясь. Чего-то в натюрморте не хватает...
— Ха-ха, понятненько! — Кэти закатила глаза и сунула в рот две пастилки. — Дурацкий вопрос, — промямлила она с набитым ртом.
Тони, ведьма-стервозина! Тони куда-то подевалась! Зар-раза! Я схватила горсть конфет и бросилась бежать.
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
Граф меня ждал. Белокурые волосы, как всегда, живописно падали на лоб. Глаза были голубые-голубые, совсем как резиновый пол. Он снял сапоги и сюртук и стоял теперь голышом — белая кожа была тусклая, как у мертвеца. И больше о нем, обнаженном, собственно, сказать было и нечего.
Но я бы, пожалуй, не стала открывать ему на это глаза.
Он улыбнулся своей обаятельной улыбкой:
— Браво, дорогая. Вы сняли чары, и это возымело ожидаемое действие — Рио слабеет.
Под кожей у него вились синие жилы. Наверное, пил кровь он уже давно, — похоже, не хотел перебивать аппетит перед встречей со мной. Как это мило!
Я остановилась в нескольких шагах от него и строго спросила:
— А как же Хью?
Граф махнул рукой куда-то вверх, где на экране показывали Хью крупным планом. Он согнулся пополам, опершись руками о колени, черные волосы покрывала красная пыль, грудь тяжело вздымалась. Из шеи по плечам бежали струйки белой силикатной крови. Под ногами у него виднелся голубой резиновый пол, значит, Хью по-прежнему был где-то на ринге.
Я напряглась еще сильнее, когда камера развернулась и на экране появилась Рио. Она стояла на коленях, сгорбившись, одна рука беспомощно повисла.
— Как видите, — негромко заметил Граф, — исход боя, как представляется, предрешен, все кончено, крики толпы уже ничего не изменят. Ваш тролль одержал верх.
— Бросьте вешать мне лапшу на уши и объясните, каковы условия.
— Дорогая, ваша прямота придает мне сил. Ну что ж, если вы так настаиваете, перейдем к делу. Условия те же, что я предложил в письме к вам. Вы предоставите мне ваши кровные узы и, само собой разумеется, чары, а я в обмен обеспечу вам покровительство.
Ну да, примерно этого я и ожидала. Он хотел заполучить меня себе, он не собирался никому меня продавать. Не то чтобы его покровительство было мне так уж нужно — все равно оно продлится не больше, чем протянет он сам.
Граф словно бы читал мои мысли:
— Если вы почему-либо сомневаетесь в том, что я способен защитить вас, умоляю, отбросьте сомнения. — Он раскинул руки, словно обнимая весь мир. — Если мы воспользуемся сочетанием наших волшебных сил и к тому же чарами, право, на свете мне не будет равных.
Точно, у таких типов, как он, всегда мания величия!
Он испытующе поглядел на меня:
— Судя по вашему молчанию, вы, должно быть, уничтожили чары?
— Да, вы правы.
— А! Я взвешивал такую возможность. Не тревожьтесь, положение можно исправить, сейчас увидите.
Воздух сместился, на затылок мне что-то надавило, я заморгала, не вполне понимая, где нахожусь. Граф опять принялся за свои штучки со временем.
За спиной у него стояла Тони — лицо у нее было пустое из-за морока. Шапочка платиновых волос прикрывала большую лиловую шишку посреди лба. В руках Тони держала короткий ножик и узорную серебряную чашу, над которой вился легкий дымок. В чаше наверняка были чары.
Пора мне постоять за свои права.
— Хью! — закричала я.
— Дорогая, он вас не слышит! — улыбнулся Граф.
— Зато вас услышит, правда? — Я не сводила взгляда с экрана. — Скажите ему, чтобы посмотрел прямо на нас и подмигнул левым глазом!
Граф наклонил голову, словно прислушиваясь.
Хью стиснул пудовые кулаки и выпрямился, его лицо заполнило весь экран, красную кожу раскололи глубокие трещины. Он оскалил полированные гранитные зубы и зарычал.
— Он отказывается, — безразличным тоном сообщил Граф.
Я и сама оскалилась в улыбке. Я и не ожидала, что Хью подчинится Графу. Зато теперь я знала, что он живой и мне показывают не запись.
Теперь все остальное.
Я подошла к Тони, забрала из ее безвольной руки нож и полоснула по припухшему красному шраму, который шел вдоль левой руки. Потекла кровь, я уронила нож. Взяла чашу в правую руку. Чаша была прохладная, значит, не серебро. Я повернулась к Графу:
— Условия таковы. Я хочу, чтобы Рио погибла, и вы дадите мне слово, что отпустите всех моих друзей — и их друзей — по домам, целыми и невредимыми. Сделайте это, и я соглашусь на ваши условия.
Граф удивленно приподнял брови:
— Я полагал, вы будете возражать гораздо решительнее. — Граф кивнул в сторону Тони. — Входит ли в наши переговоры вопрос о ведьме?
— Нет.
«Это мне ни к чему», — добавила я про себя.
Граф потер руки:
— В таком случае считаем сделку заключенной.
Тишину расколол удар гонга.
На плазменном экране Рио беззвучно встала на ноги, неловко пошатываясь. Хью пригнул голову и помчался на нее, молотя ногами по арене. Рио вытянула руки вперед, словно хотела его перехватить. Хью налетел на нее, ударил головой ей в грудь, опрокинул навзничь, и она затихла на голубом полу, а Хью поднялся и навис над ней.
Глядя на него снизу вверх, Рио оскалила зубы. Нет, ее так просто не одолеть. Хью отвернулся, и я прикусила губу. Я хотела, чтобы он ее убил, я хотела, чтобы она была мертва, только так можно было разорвать ее кровные узы с Финном, но я понимала, что если Хью это сделает, то внутренне надломится, а этого я ему не желала. Но тут у меня на глазах Хью приостановился, склонил голову, резко развернулся, как будто при ускоренной съемке, занес гранитную ногу и опустил ее, сокрушив Рио череп, словно отбойный молоток яичную скорлупу.
Экран погас.
Граф поклонился, хотя в голом виде поклон выглядел нелепо.
— Теперь, полагаю, ваша очередь.
Я понюхала чашу. В основном в ней была кровь Графа. Затем я различила слабый аромат лакрицы и острую горечь — наверное, чары. Я подержала руку над чашей, глядя, как моя кровь смешивается с кровью Графа. Что-то тихонько, но напряженно затрепетало во мне — легчайший знак того, что я отдаю собственную жизнь. Затем я поднесла чашу ко рту, задержала дыхание, наклонила ее и отпила. Холодная вязкая жидкость скользнула в горло, но никак не желала мирно улечься в желудке. Я осушила все, кроме нескольких последних капель, и протянула чашу Графу.
