Станислав Птаха - Городская магия
Кастаньеда сочувственно вздохнул, снял очки и пояснил:
— Нелличка Владимировночка, управляющая «Пром-Стрем Банка», бывшая дама сердца покойного Агирзанова, ну Аулом его называли… Легендарная женщина! Живым и Ала тоже не отпустит!
Монаков вопросительно посмотрел на Сергеича, который на минуту оторвался от счета денег, пожал плечами и сказал:
— Поддержал бы морально человека…
— Да мне вообще — как будущему депутату — надо быть к народу ближе, особенно к почтенным вдовам, и сироткам женского полу… — схохмил Монаков, вытащил из вазы на столе цветок, промокнул мокрый стебелек салфеткой, набросил пиджак и со словами, — Смотрите, и учитесь, пока я жив, — направился к сцене.
Сергеич приосанился и как настоящего крупье произнес:
— Принимаю ставки — через какое время этот достопочтенный джентльмен увезет отсюда мадам? — народ оживился и опять потянулся за кошельками.
Когда Прокопеня снова посмотрел на сцену, заслуженный Ловелас уже лобзал даме ручку, склонившись в галантном поклоне, Ал растаял в воздухе вместе с рубашкой. Слов слышно не было, со сцены долетали только писк и смех банкирши. Прошло совсем немного времени и Монаков, по-гусарски лихо подхватил хохотушку, весело болтавшую толстенькими ножками, на руки, высоко поднял и крикнул обращаясь к компании, толпившейся у стола:
— Все мужики, я взял банк! — и скрылся с дамой на руках за задником сцены.
Усталый Прокопеня воспринимал происходящее уже просто как диковинный фильм или спектакль режиссера авангардиста, и продолжал ещё какое-то время тупо смотреть на опустевшую сцену, словно ожидая продолжения, и очень удивился, когда Сергеич потянул его за локоть:
— Пошли, перетрем, есть кое-чего про бабушку-старушку…
Кастаньеда воинственно поблескивал очками и излагал, время от времени подглядывая в толстенный ежедневник:
— Пробил я эту Дарью через налоговые органы. Так вот бабулька красотулька, Савина Дарья Викентьевна, действительно есть в живой природе. И даже учредила частное предприятие. Снимает помещение в гостинице «Зорька», весь второй этаж. Пять штук в месяц удовольствие аренды стоит. Хотя официально предприятие зарегистрировано на адрес, будете смеяться, областной психиатрической больницы. Медицинского образования нет, лицензии нет, разращения на врачебную деятельность нет, разрешения СЭС нет, кассового аппарата нет. А рекламу на целительство в средствах массовой информации дает. То есть факты — прямо вопиющие!
Оперативность Кастаньеды впечатляла.
— Я с физиками и налоговой полицией переговорил, так как дело срочное ведь здоровье населения под угрозой — а налоговые службы как обычно — ни бу-бу, ни му-му! Вот и дождутся — комплексной проверки! Завтра в 10–30 навестим старушку, — она как раз прием начать успеет, — и Сан Саныч довольно потер руки в предвкушении завтрашнего действа.
— Здорово, — Сергеич радостно хлопнул Кастаньеду по плечу, украшенному майорским погоном и удивился — а чего это ты при таком параде?
Только что самоуверенное и серьезное лицо Кастаньеды дернулось как от нервного тика, и приобрело какое-то задумчивое выражение:
— Может Монаков и прав, надо из этого серпентария в суд уходить… Совещание было. Бригада целая, 10 человек, столичной охранки наехали к нам, ещё и представителя Интерпола прицепом привезли. Запросили данные за три месяца по неопознанным трупам (у нас же трупов таких не пересчитать!)… ещё ерунды всякой. Да с такой секретностью страшной — ни к чему, ни почему просто вынь да полож. Я, ведь знаешь меня, процитировал им Закон «О прокуратуре», и говорю — уважаемые — мы вам содействие должны оказывать, а никак не работать за вас — вот вам пропуск, вот вам допуск — и трудитесь. А у следственного отдела — другие цели и задачи!
— Сильно сказано! — Сергеич пожал мужественную руку прокурорского работника, Прокопеня тоже улыбнулся. Он ощутил, что дело изобличения бабы Дуси попало в надежные руки.
* * *Новый день начался практически так же, как закончился предшествующий. То есть с пронзительного женского крика.
— Сережа… Сережа… Сережа… — на распев кричал какой-то знакомый женский голос.
Возвращаться к реальности не хотелось… Прокопеня обвел глазами аккуратный гостиничный номер, взглянул на часы — было около семи утра:
— Кто я? Где я? Зачем я здесь? Какова моя цель? Есть ли у неё позитивные последствия? — задал себе Игорь Николаевич стандартный набор вопросов из психологического тренинга, но смог ответить только на первый и то не вполне уверенно, и подошел к окну…
Кричала давешняя пышечка-банкирша, несмотря на солнечное утро и практически наступившую весну на ней было норковое манто, небрежно наброшенное прямо на что-то черное и кружевное — не то пеньюар, не то ночную рубашку. Из дверей гостиницы появился молодой человек, черный костюм и наушник выдавали в нем представителя секьюрити, взял даму под локоть и завел в отель.
Любопытный Прокопеня, как выяснилось он спал не раздеваясь, решил выйти в коридор, что бы осмотреться на местности и прямо в дверях номера столкнулся с Алом. Действительно Джеймс Бонд — усмехнулся он про себя — безукоризненно одет в черный пуловер с эмблемой Ротари — клаба и шелковый шейный платок, тщательно выбрит и совершенно не возмутим. Только бледность и синеватые тени под глазами напоминали о долгой вчерашней ночи.
— Похоже, что-то стряслось, — Ал жестом пригласил Игоря Николаевича следовать за ним.
Комната, куда они вошли, служила конференц-залом. В центре стоял длинный стол, обрамленный кожаными креслами. На его удаленном краю просматривал какие-то бумаги и попивал что-то из большей расписанной иероглифами фарфоровой чашки Сергеич, на другом краю стоял поднос с фарфоровыми чашечками поменьше, в них был кофе, одну из них Ал передал Прокопени, другую взял сам…
К запаху кофе в комнате примешивался терпкий запах каких-то явно дорогих духов. Его источала шуба банкирши, сама же Нелличка тихонько всхлипывала в кресле где-то по середине комнаты, отирала слезы гостиничным полотенцем и безнадежно протягивала свободную руку с унизанными колечками пухленькими пальчиками, в сторону Сергеича:
— Что же теперь делать? Ну что? Куда он мог деться? — причитала она сквозь слезы.
Сергеич посмотрел на даму, потом на прихлебывавших кофе мужчин, поднял одну бровь и с подчеркнутой серьезностью объяснил ситуацию:
— Монаков… Исчез. Растворился в воздухе. Грустная, но поучительная история.
Неличка наконец обратила внимание на свежих слушателей и запричитала с новой силой, повторяя рассказ о происшествии:
