Наталья Егорова - Все будет в порядке
Ничего не понимая, Дамьен уставился на убийцу.
– Мы двойники...
Он выудил иглу из жуткой смеси пыли и крови на полу, гримасничая, провел по своей ладони. Дамьен охнул и с ужасом воззрился на появившийся на его собственной руке порез.
Окровавленная рожа преступника кривилась в гадкой ухмылке. Дамьен быстро провел языком по губам: в отличие от физиономии убийцы, его лицо вроде бы не пострадало.
– Оружием, - прохрипел тот, правильно истолковав этот жест. - Оружием вашего мира: огнестрельным, холодным - все равно.
Дамьену стало зябко.
– Выходит, когда я убил твоего напарника...
– Где-то в этом мире так же умер человек. А теперь подумай, урод, сможешь ли ты убедить присяжных забить меня кулаками?
Он опять разразился лающими звуками: то ли смеялся, то ли кашлял.
Дамьен поверил. Сразу.
Его затрясло: не то в качестве реакции на стремительную схватку, не то от перспектив. Если убийцу осудят - а его неминуемо осудят, пусть удастся доказать причастность хотя бы к половине убийств - то в самый миг, когда душа его или что там еще взлетит над электрическим стулом, жизнь самого Дамьена окончится столь же бесславно. Он станет еще одним "запертым" трупом, и Акура Такэо состряпает об этом сенсационный репортаж.
Впрочем, быть может преступника усыпят, нынче в моде гуманные казни... Можно ли считать оружием шприц? Проверять не хотелось.
– А если оружие будет из вашего мира?
– Тогда ты останешься в живых. Хочешь жить, да, ублюдок? Иди, поищи наше оружие.
Зеркало глумливо скалилось осколками.
– Послушай, парень, - кровь запеклась на подбородке преступника глянцевой коркой, - я ничего против тебя не имею, хоть ты и ухлопал Образину. Сказать по правде, он был туп как пробка. Но ты ведь хочешь жить, а я знаю, где есть еще переходы. Ты меня выпустишь - сейчас - и сможешь снова потом гоняться за мной, начнем все сначала, а?
Реальность наплывала волнами, Дамьен боялся, что вот-вот потеряет сознание. Вызвать полицию, отдаться в руки медиков и ни о чем не думать... и ждать приговора, который поставит точку и в твоей жизни?
Или пойти на сделку?
Выпустить убийцу обратно в мир и вздрагивать, открывая криминальную страницу информатора. Потому что каждый следующий "запертый" труп и каждый похищенный им ребенок будет на твоей совести.
– Бред, - Дамьен стукнул кулаком по ладони и скривился от боли в плече. - Всегда можно что-то придумать.
Убийца почувствовал себя хозяином положения.
– Ты не учел одного, уродец. Тебе никто не позволит распространяться об этом деле, и кое-кому покажется удобным, что тебе наступит каюк. Ты представляешь, как воспримут инфу о том, что ты можешь помереть, если придавят твоего двойника? Это будет такая истерия, приятель, что и не снилась этому миру.
Дамьена замутило. Убийца был прав: обнародование этой истории могло породить панику, а значит, не будет ни присяжных, ни открытого суда и никто не озаботится судьбой детектива-аномальщика.
Но логика могла обернуться и против преступника.
– Ты тоже кое-что не учел, сволочь, - прошипел детектив в лицо противнику. - Того, что я сейчас уйду и оставлю тебя подыхать от голода. Твоя смерть произойдет не от оружия, она будет самой естественной.
Убийца изменился в лице, и Дамьен понял, что попал в точку. Уточнять, что подобный план неприемлем, поскольку многократно увеличивает роль случайности, смысла не было.
Сознание плыло, и движение Дамьен заметил, когда поздно было что-то предпринимать. А в следующий миг холодные стальные звенья впились в шею. В невозможном усилии, ломая ногти, он впился в цепь, желание вдохнуть скручивало тело в мучительной агонии, черные брызги плыли перед глазами. Он конвульсивно рванулся, увлекая за собой противника и почувствовал, что пол уходит из-под ног.
Раздалось хрупанье, как от морковки на зубах. Дамьен упал на четвереньки в лужу собственной крови, глотая безумно вкусный воздух раздавленным горлом. Потом поднял глаза.
Убийца был наколот спиной на острый осколок в хищной челюсти рамы, словно зеркало само пожрало своего повелителя. Один глаз, нелепо блестящий в красном свете, ненавидяще уставился на детектива. Тягучая кажущаяся черной жидкость залила россыпь осколков. Дамьен застыл, ожидая резкой боли в спине и… смерти?
Смерть не торопилась. Зеркало не принадлежало этому миру?
Долгие минуты детектив тупо смотрел на отстегнутый наручник и валяющуюся в луже кибермеханическую отмычку. Горло казалось плоским и высохшим как раздавленная колесами грузовика лягушка.
Яркая вспышка на миг ослепила его. Дамьен медленно поднял голову и наткнулся на торжествующую улыбку Акуры.
– Как сюда попали? - просипел он.
– Через дверь, - она пожала плечами.
– И давно здесь?
Репортерша деловито перевела голокамеру в режим непрерывной съемки.
– Весь разговор записан, - гордо сообщила она. - Если он понадобится вам для следствия, обратитесь ко мне.
Дамьен осторожно прикоснулся к шее и скривился.
– Знаете, девушка, - ее лицо медленно уплывало в туманную дымку, - иногда вы бываете чересчур навязчивы... но иногда оказываетесь довольно кстати.
Акура Такэо расплылась в довольной улыбке. И озадаченно посерьезнела, когда детектив ткнулся головой в пол, наконец-то потеряв сознание.
* * *
Олаф Урссон восседал в своем продавленном кресле с видом императора маленького, но очень независимого государства.
– Мадемуазель Акура Такэо, я надеюсь, вы понимаете, на каких условиях мы раскрываем вам служебную информацию?
Сегодня к фиолетовым лохмушкам журналистки добавилась ярко-рыжая челка и весьма скучное выражение лица.
– Я готова показать вам материал перед публикацией и даже заранее согласна с тем, что добрую половину из него вырежут, - тоскливо подтвердила она. - Но должна заявить, что это не согласуется с принципами свободного доступа к информации...
– Акура, - укоризненно протянул Дамьен. На шее у наскоро подлатанного детектива багровела жуткая полоса, запястье украсилось синяком цвета Акуриной прически, побаливала треснувшая ключица, а пробитую кожу на животе стягивала пленка регенерирующего геля. Он сидел на любимом подоконнике, напряженно вытянувшись и привалившись к стеклу.
– Да понимаю я - массовая истерия, паника, беспорядки... Но услышать я должна все!
Рядом с Дамьеном на том же подоконнике устроилась Микки Роуз, прилепив прямо на окно прозрачную панель с фрактальной мозаикой. Регги, не упускавший случая, по его словам, поднабраться чужих положительных эмоций, уселся прямо на полу, пристроив неизменную кепочку на коленях и прикрыв совиные глаза. Уборщик, похожий на полусдувшийся футбольный мяч, вяло тыкался ему в бедро, пытаясь распознать столь крупный предмет.
