Павел Амнуэль - Удар гильотины
Кейсер готов был говорить о Койпере и его смерти с людьми искусства или даже с детективом, если детектив, как прочие смертные, увлекается живописью. А с детективом, расследующим дело о смерти художника, Кейсер говорить не пожелал. Есть что скрывать? Вряд ли, тогда типограф просто не подошел бы к Манну. А если скрывать ему нечего, почему он поторопился уйти? Ответ вроде бы очевиден: боится, что каким-либо образом всплывет дело семилетней давности.
Да? Дело давно забыто, никто – ни полиция, ни страховая компания – семь лет о нем не напоминал. Художник умер своей смертью. С чего Кейсеру бояться расследования?
Втиснув машину между двумя грузовичками, каждый из которых казался более пригодным для перевозки игрушек, чем для чего-то более громоздкого, детектив поднялся по ступенькам к знакомой коричневой двери с медной табличкой: «Тиль Манн. Частные расследования». Никакая здравая мысль в голову не пришла – возможно, просто не успела, здравые мысли ужасно медлительны, – значит, придется войти и заняться текучкой, разбираться в трех бракоразводных процессах, думать о которых Манну сейчас не хотелось, а Эльза, конечно, сразу подсунет ему на подпись платежные ведомости…
– Я поговорила с Далией, – сказала Эльза, как только Манн появился в дверях. – Вы знаете Далию Кадмон? Нет? Это секретарша Андреа Баклендера.
– Баклендер? Знакомая фамилия. Магазин «Рико» на Альбертграахт?
– Нет, тот Генрих, а не Андреа. Этот Баклендер – хозяин типографии, в которой печатают «Таг», «Вокс», самые популярные журналы и газеты в Голландии. Огромное производство…
– Не чета Кейсеровскому, – кивнул Манн. – Художественные альбомы он тоже выпускает?
– Художественные… Не знаю. Выяснить?
– Потом. Рассказывай дальше.
– Далия говорит, что ее хозяин на прошлой неделе обедал с Кейсером. Она сама передавала приглашение.
– Баклендера – Кейсеру?
– Нет, Кейсера – Баклендеру. Кейсер позвонил, просил соединить с хозяином, Далия, естественно, спросила, по какому вопросу, тот сказал, что есть очень выгодное дело, которое он хотел бы обсудить. Далия передала хозяину, тот сам говорить с Кейсером отказался, так они и договаривались – через Далию.
– Значит, она в курсе – где, когда…
– И даже более того: она записала все телефоны господина Кейсера, его домашний адрес…
– Это еще зачем?
– Вдруг телефоны будут отключены, а господин Баклендер захочет сообщить об отказе от встречи? Нужно предусмотреть все варианты.
– Похвально!
– И адрес типографии господина Кейсера, – закончила Эльза.
– Потрясающе, – с искренним восхищением сказал Манн. – Не знаю, что я бы делал без тебя и особенно – без твоих подруг.
– Вам принести кофе? – потупив взгляд, спросила Эльза.
– Принеси, – кивнул детектив. – И информацию по Койперу.
– Да вот она, – показала Эльза на лежавший сверху листок.
Проживал Кейсер в районе Стотервард – неплохое место, пруды, зеленые дорожки. В стороне от каналов, которые, возможно, вызывали у типографа неприятные ассоциации, ведь именно на берегу канала Кейзерсграахт находилась сгоревшая типография. А может, у Кейсера была другая причина для переезда.
Эта информация могла иметь важное значение, а могла и не иметь никакого. Новая типография располагалась, естественно, не в центре города, а на промышленной окраине, в Оостзане, и это обстоятельство тоже было, скорее всего, совершенно неважно.
Пустое дело. Решительно не за что зацепиться. Нужно позвонить Ритвелду и отказаться.
Манн знал, что не сделает этого.
Посидев минуту в раздумьи, он включил компьютер и вошел в интернет. Начнем с заказчика. Христиан Ритвелд, художник, что мы по нему имеем? Двести семьдесят шесть документов, двенадцать – каталоги выставок. Около сотни документов вообще к делу не относились – какой-то другой Ритвелд, не Христиан вовсе, а Хенрик, это можно пропустить. Отправившись по одной из оставшихся ссылок, Манн неожиданно попал на сайт Амстердамского университета. Факультет философии, список студентов. Ритвелд Христиан, поступил на заочное отделение в 1994 году, совсем недавно, и четырех лет не прошло, это уже после истории с подменой картин, вот любопытно, неужели Ритвелд тогда впал в депрессию и решил с горя удариться в философские изыскания? Вряд ли, да и проучился он недолго, видимо, терпения не хватило, ушел с третьего курса, но успел получить первую степень.
Почему он ни словом не обмолвился о своей учебе? Посчитал зазорным или несущественным?
К черту. Просто я так и не представляю, с какого конца взяться за это нелепое расследование, – подумал Манн. Да, копиист умер после того, как побывал на выставке Ритвелда и увидел полотна, с которых делал копии семь лет назад. И что? Художник разглядел в смерти Койпера опасность для себя. Паранойя, беспричинный страх разоблачения. Глупости. Не естественнее ли было шантажисту начать с художника или типографа – ведь именно они слупили со страховой компании большие суммы, а не копиист. Может, шантажист об этом не знал и начал с Койпера, полагая, что получит с него больше, а когда убедился в обратном, то… Что? Убил?
Глупость. Шантажисты не убивают. Он просто поменял бы объект шантажа. И, ко всему прочему, что это за шантажист такой, который, начиная требовать деньги, не знает точно, в чем заключалась роль каждого из участников той давней аферы?
Вот, посидел, подумал – и стало ясно, что недоучившийся студент-философ и художник Христиан Ритвелд вовсе не для того позвал к себе частного детектива, чтобы найти мнимого убийцу Койпера. Никто Койпера не убивал, никакая опасность Ритвелду не угрожала.
Чего же он тогда хотел от расследования на самом деле? Просто так свои тайные шкафы не открывают – Ритвелд не мог не понимать, что частный детектив не имеет права скрывать от полиции правонарушения своих клиентов. Чаще всего все-таки скрывают, Манн тоже так поступал, когда правонарушения оказывались несущественными, но знание о них помогало расследованию – и что это были за расследования: муж думает, что жена ему изменяет, и нанимает детектива, чтобы тот проследил, куда она ездит по вечерам (да, изменяет – с лучшей подругой, и что?), или двое не поделили нажитое вместе имущество, у жены подозрение, что муж купил дом и оформил на себя…
Но Ритвелд и Кейсер накрыли страховую компанию на внушительную сумму. Зачем художник рассказал об этом, если на самом деле не боялся шантажиста и не полагал, что Койпер был убит, а не умер своей смертью?
– Здравствуйте, старший инспектор… – сказал Манн, набрав номер и после серии долгих гудков услышав, наконец, недовольный голос. – Не буду вас задерживать. Результат экспертизы уже известен?
