Отраженье багровых линз (СИ) - Буров Илья
Нагнать товарища так и не вышло. На встречу я пришёл один. Совсем один. Аган представился запустеньем и затхлостью. Вдоль грунтовок простилались трухлявые колья забора, приютившие грибок. Они более не защищали пугающие избы без окон от недоброжелателей, которые вряд ли бы не побрезговали туда соваться. Чувство, что этот могильник покинули задолго до моего прихода. Задолго до необратимой катастрофы, до величайшей ошибки человечества…
Мысли были опрометчивы. Пройдя с дюжину поворотов да бесхозных участков, я и не сразу смог поверить собственным глазам. Появившийся точно из-под земли, частокол огибал впередистоящие здания по обе руки, уходя за угол в невиданном направлении. Впускали же в острог незамысловатые сетчатые ворота, болотная краска которых изрядно настрадалась. Никаких тебе укреп-точек, блокпостов и охраны.
Состояние зданий было иным. Немного запущенным, но всё же ухоженным. Не буду отрицать, что контраст с остальным посёлком сыграл свою роль, но крепость, по крайней мере, была цела. Здесь определённо жили люди. Дабы привлечь вниманье я было свистел, стучал палкой по брошенной кастрюле, но в ответ лишь отдалённое карканье под завывающий морозный ветер. Жили здесь, видимо, глухие. Либо не в это время.
Либо не в этом году.
Прислонившись к застеклённой раме случайного дома, я пытался разглядеть чрез иней что занимательное. Безрезультатно. Обеденный стол в клетчатую скатерть, пошарпанный алый диван да белёсая печь. Обыкновенная комната, всего по мелочи. Но порой и самое сокровенное таится в обыденных вещах.
Похоже, в поселении старались жить дружно. В одной избе по нескольку семей, но оно и понятно — на столько народу врознь дров не напасёшься. Например, в следующем доме под спальню выделили самую маленькую комнату. Поставили в центр буржуйку и обставили вокруг скрипучими кроватями, диванами и лежаками. Всё быстро отапливалось, всем было славно.
Из прихожей, за развешанным бельём открывалась и вторая, по совместительству последняя комната. Судя по убранству, хозяева здесь проводили большую часть времени. Тут тебе и шкафы с тряпьём, и не убранные детворой игрушки. Верстак небольшой имеется, стеллажи. На узорчатой салфетке стола, вблизи керосиновой лампы, ютились даже кое-какие книги, доконфликтные журналы. Этого пропустить я никак не мог.
Замусоленная «Мурзилка», «Кортик», пыльный «Юный Техник» и сильно выделяющаяся из всего этого набора мальчишки «Дело было в Пенькове». Странность сей книги не ушла и после пролистанных первых страниц. Поля бедной повести были исписаны фразами и целыми историями!
Узоры с цветочками украшали слова «Хочу мужика» на 10-ой странице. 30-ую заполоняли жалобы на спиногрыза Ромку, 47-ая служила списком мужских имён с зачёркнутыми позициями. Автором явно была женщина.
Кто бы мог подумать, что она сможет мне помочь?
Пустой лист после оглавленья был мелко испещрён абзацами истории:
«Можно подумать, такая уродина? Да я любого прохвоста могу охмурить по надобности, держу под юбкой только полезных! Вон, например, Матвейка. И починить всё горазд, и рассказать может разного! Про гостей наших вон только председатель знает и Матюша мой, как приближённый!»
«Ой да Матвей, ой да умелец! Подарил мне сегодня радиограммофон, такой красивый, в чемоданчике лазурном! Хоть бы соседский Ромка, простофиля, не сломал!»
«Дуралей этот Матюша! Слюнтяй! Попросила по-дружески разузнать про гостей, про мужика мужицкого, а тот в отказ, мол тайна! Всему своё время! Не зря я ему не даю. Тот ещё конспиратор. Не то, что припёршийся позавчера с парнем каким-то раненым. Как увидела, сразу поняла — мой вариант! Седоват малёха, но в постели он точно бычара!»
Большого желания это комментировать не было. Женщина определённо не придерживалась традиционных ценностей. Седовласая же её мечта могла быть кем угодно, но для утверждений, что речь шла об Аристархе, сведений недостаточно.
О возрасте писанины остаётся только догадываться. Без дат и конкретики проблематично, но смелюсь предположить, что ей как минимум год. Чернила в хорошем здравии. Примерно тогда и развернулась причина опустошения посёлка, трактуя по его состоянию. Возможно, роль сыграли гости. В любом случае писательница не смогла продолжить дневник, о чём говорило обрывающееся повествование.
Единственной зацепкой оставался Матюша, приближённый председателя. Связность с радиотехникой однозначна. Пускай даже трансляция о помощи и не его рук дело, но знать об этом он был обязан!
***
Энтузиазм держался на добром слове, зданий было предостаточно. Для оговоренной полусотни, да с условием нескольких семей на избу, их было с перебором. Частокол огибал куда большую территорию, занимать которую могла и сотня-две. Были ли причины называть меньшее число или это благодаря трансляции? В любом случае, всё это кипящее многообразие лиц сменилось одним безнадёжно усталым. Лицом одиночества и тлеющей веры.
Всматриваясь в утварь каждого жилища сквозь узоры мороза и занавески, я искал подобие мастерской. Среди отрезанной деревни такие таланты чаще всего обнародованы, а выполнять прихоть оных где-то было нужно.
Это было неказистое здания, из односкатной крыши которого выглядывал мезонин. Пустоту необычно большого расстояния от грунтовки до мастерской занимали сарай, кладь дров да прикрытый множеством скатерть, разобранный в хлам трактор. Вздумалось: “Матюша ковырялся во всём”.
Могильник радиотехники представлялся иным, плюгавый вид снаружи играл прикрытие достойно. Встречала, конечно, слегка пустоватая гостиная, но гармоничная кладовая-спальня и аккуратно организованное рабочее помещение на чердаке утверждали обратное. Каждая коробка на стеллажах была подписана, находил себе место даже какой проржавевший корпус громоздкого радио. Матвей настолько ценил своё хозяйство, что, по моему мнению, мельчайший мусор находил пристанище и, скорее всего, применение. Этот человек дела поражал.
Возле окна мезонина на столе стоял металлический тёмно-болотный короб с ручкой для переноса. Уходящая в щель форточки антенна, тумблер, окошки с ранее бегающими стрелками, отходящие провода — всё это говорило о том, что передо мной радиостанция. Ручной привод, заставляющий работать эту махину, был переделан под аккумулятор. Тишину радиоволны принимали наушники на тонкой, перемотанной тёмной лентой нити разных оттенков. Микрофон же, корпус которого был грубо скручен шурупами, а кнопка соединения зажата щепой, с нетерпением ожидал речь коричневого чемоданчика-магнитофона с надписью «Астра-2».
На полу валялась бумажная упаковка от магнитной ленты — единственный беспорядок комнаты с подписью «Трансляция о помощи». Бывший её житель, видимо, стоит в аппарате с невозможностью запуска. Синяя кнопка включения провалилась безрезультатно. Питающий всё это добро аккумулятор был разряжен.
Замена на удивление обнаружилась быстро. Порядок рабочего места творит чудеса.
Болотный короб заверещал, расходясь в помехах. Магнитофон, не отставая, забухтел. Заскрипел. Знак нехороший, но, по крайней мере, всё заработало и удалось не посрамить надежду найти часть неведанного, возможного приоткрыть занавес на судьбу отца! Магнитная лента с щелчком лопнула. Синяя кнопка стрельнула в изначальное положение. Не посрамил, блин.
Выудив огрызки ленты из механизма, я полез за спичками в надежде сплавить их, но тут же осознал бессмысленность затеи. Они липли и ссыпались, оставляя на пальцах тёмный порошок. Если и можно сохранить запись, то в состоянии сделать это точно не я, а магнитофон, возможно, лишь усугубит положение. Ясно было только одно — катушку лучше оставить в покое.
Ступень лестницы в мезонин скрипнула. Предательски так, случайно. Или специально? Доски повторно издали визг от тяжёлых ботинок, хозяина которых явно не заботило обнаружение. Чуть обледенелый, но от этого не менее знакомый плащ опустился на табурет в начале стеллажей. Эта монотонно дышащая резиновая морда отвлекла меня от магнитофона. Погрузила в образовавшуюся тишь мыслей.
