Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд Смерти. Полночь
– Вы не можете драться, – рыкнул Чарльз, – вы комендант! Где ваше подкрепление?!
Мараг моргнул и промолчал. Чарльз махнул рукой «своим», те и так уже косились на командира – ну когда же, когда?! – переминались с ноги на ногу, что-то бурчали по-своему.
– Стройся!
– Не сейчас! – Вейзель в сопровождении десятка марагов-артиллеристов выскочил откуда-то сбоку. – Сперва поможете нам… Нужно двадцать… нет, тридцать человек. За мной!
Чарльз только ткнул пальцем в трех понятливо закивавших десятников и помчался за генералом. Далеко бежать не пришлось – она была совсем рядом. Та самая «графиня», в цепях и на своем катафалке. Генерал спешил именно к ней… Во имя Леворукого, зачем?! Хотя если скатить это чудовище вниз… Нет! Уклон совсем небольшой, не разгонится.
«Крашеные» уже, считай, прорвались, но Вейзель знал, что ему нужно.
– Поверните ее влево! Быстрее, быстрее!.. – Он в самом деле знал, это поняли все и без лишних вопросов вцепились в оглобли, борта, колеса, кто во что смог.
– Еще! Еще немного… Хватит! Вы, четверо, вышибайте передние колеса! Остальные – держать!
Артиллеристы, точно гончие на кабана, наседают на катафалк. Стучат топоры, что-то хрустит, вылетают клинья…
– Берегись!
– Ноги смотри!
– Ух-х-х!
– Давай!!!
Здоровенные колеса почти одновременно падают на траву, люди в малиновых поясах отскакивают от проседающей громадины, трещит дерево, лязгает железо, вытягиваются в струну цепи… Выдержали!!! И катафалк выдержал, не развалился. Жерло мортиры теперь смотрело прямо в гущу схватки, где дриксы окончательно брали верх. Вот оно что!
– Порох!
Черные мешочки летят в бронзовую пасть «графини». Туда же, узел за узлом, отправляется картечь…
– Да этого на полк хватит! – не выдерживает Чарльз, и Вейзель подтверждает:
– Надеюсь. Всем за телегу! Микель, ты!
Взгляд мечется от схватки к мортире и обратно… Всё, прорвались! Красные мундиры сметают последних ополченцев и под торжествующие вопли труб хлещут в пробитый проход, попытки немногочисленных марагов удержать их ударами с флангов кажутся комариными укусами.
– Помоги нам Создатель! – Вейзель, вскарабкавшийся на повозку, застыл, не отрывая глаз от наступающих. Ждет, ждет, да когда же! – Огонь!
Самоубийца Микель поднес к затравочному отверстию пальник. «Графиня» ахнула так, что Чарльз на мгновенье оглох, но взгляда не отвел. Катафалк, не выдержав отдачи, развалился, полетели обломки, мортира под треск и лязг просела почти до земли, но свое дело она сделала. Те «крашеные», что бежали впереди, где-то с полсотни, считай, родились заново, а вот дальше… Теперь капитан Давенпорт точно знал, как это выглядит – «колосья, побиваемые градом», только град оказался свинцовым. Потери дриксов были чудовищными, за спиной уцелевших образовалась пустота, значит…
– За мной, парни! Бей!..
На ходу вытаскивая шпагу и все еще не слыша собственного голоса, Чарльз бросился вперед. Он не оглядывался, зачем? В «своих» марагах он не сомневался, как и в себе самом.
2
За палатками ухнуло так, что Мэллит едва не выронила кувшин.
– Радоваться надо, – хрипло прошептал друг названного Чарльзом, – а не дрожать… Это… ваш батюшка… гусей жарит…
Мэллит раздвинула губы в улыбке и принялась смывать с лица драгуна густеющую кровь, хвала луне – чужую. Первых раненых привезли с дороги, их было немного. Вокруг заговорили, что дриксы очень быстро отрезали тех, кто дрался на поле, от лагеря, и тут же внизу затрещало, потом забухало. Женщины, те, что были свободны, вскочили и стали слушать стрельбу. Они называли имена любимых, шептали молитвы и ругали врагов, только длилось это недолго. Мараги, кто не мог сражаться, стали подносить сделанные из одеял и жердей носилки, на которых стонали, бранились или же молчали, до судороги сжав зубы… Тот, кто был в силах идти, приходил сам, ждал, когда до него дойдет очередь, или просил полотна и воды.
Мэллит никто не сказал, что нужно делать, а девушка не умела обрабатывать раны, и у нее не хватало силы ворочать тяжелые тела. Сама ли она взяла умывальный прибор, белый, расписанный незабудками, или кто-то подсказал, гоганни не помнила. Вначале было страшно и неприятно, но гоганни закусила губу и вспомнила разделочные столы с желобками для стока куриной и телячьей крови. Если б Мэллит не росла такой хилой, ее за провинности отправляли бы убирать кухни, как отправляли сестер. Разве они боялись? Разве они падали в обморок?
Мэллит смывала липкую, остро пахнущую кровь, отжимала тряпки, выплескивала красную воду и бежала к водовозным бочкам за свежей. Ее спрашивали: «Как там?» – и она на ходу повторяла то, что слышала от раненых – тех, кто мог и хотел говорить.
– Ничего, – сказал драгун, – наш старикан им еще покажет!
– Перестрелка, – прошептал худой ополченец, – пока… но сейчас пойдут…
– Деремся…
– Отбились… но… это… только первая атака… Надо ждать… следующей…
Где-то там, за рядами палаток и телег, рычало и гремело, но раненых нести перестали, и Мэллит вернулась к драгуну.
– Опять пошли… – объяснил он, – как отобьются, потащат бедолаг… Сейчас не до них, атака… Ну что б Катершванцу того урода, что меня отделал, раньше не зашибить? Ему все равно, а я б сейчас при деле был.
Грохнула пушка, и Мэллит возблагодарила луну – нареченный Куртом жив и дерется. «Деремся» сегодня было главным словом, его твердили все, даже те, кто таскал носилки и стирал бинты.
– Мелхен, – позвал драгун, и девушка обернулась, – не надо грустить. Вот, возьмите… На счастье.
– Что это?
– Цветочек… Не роза, но малиновый и с колючками. Розы вам потом капитан Давенпорт подарит. Целую телегу…
– Я… я не люблю розы.
– Как необычно! Тогда тем более берите.
Цветок напоминал кисть и был мягок и приятен, но листья и стебель кололись. За спиной закричали и засуетились – передышка кончилась, по тропинке вереницей потянулись люди с носилками. Девушка сунула подарок за ленту, подхватила таз с кувшином и поспешила навстречу раненым.
– Как там? – спросил кто-то, и с первых носилок откликнулись: «Деремся!»
3
Кучку всадников в знакомых мундирах Давенпорт заметил еще издали. Естественно, на пригорке. Естественно, расположенном удачно – оттуда было видно не только подступы к лагерю, но и дорогу на Гюнне, по которой торопились теперь уже синие колонны. Именно на них и была направлена зрительная труба Придда.
– Туда, быстро! – велел Чарльз, и драгуны послушно поторопили коней. Зараза собирал всех, кроме охраны баронессы, неужели сообразил, что делать?! Три кавалерийские сотни на пять тысяч…
– Давенпорт, отлично, что вы смогли выбраться. – В бою и так вежливый Валентин срывался на придворную куртуазность, как иные – на брань. – Теперь в сборе все.
Чарльз оглянулся через плечо: все четыре эскадрона их сводного полка уже выстроились внизу, в лощине. «Спруты» и драгуны, прислушиваясь к звукам не видимого для них боя, ждали решения начальства. Если кого-то и не хватало, то считаных единиц. С офицерами дело обстояло хуже, потому что не было Бертольда, а последним назвали Давенпорта.
– Господа, у нас мало времени. – Придд неспешно убрал трубу. – До подхода главных вражеских сил остается минут двадцать. Потом дриксы развернутся и атакуют. Давенпорт, судя по вашему виду, вы только что из боя. Ваше мнение о противнике?
Пришлось пожать плечами:
– Обычные «гуси», пехота как пехота… Правда, злые какие-то, прут напролом, пока не свалишь, внизу, на поле, в рукопашную рвались, аж строй сломали.
– Вы обратили внимание на их знамена?
– Нет, а что?
– Насколько я мог рассмотреть, кесарского лебедя сменило что-то вроде большеголовой рыбы. И еще кажется странным, что они, по сути, явились без кавалерии.
В самом деле странно. Столь внезапно появившихся дриксов было немало – даже не пять тысяч, как решили вначале, а не меньше семи-восьми, но вот конницы не наблюдалось, хотя именно ей следовало идти в авангарде. От мысли, что вместо хоть и быстро, но идущей на своих двоих пехоты первый удар по лагерю нанесли бы кесарские рейтары, стало не по себе… Но пока, если не считать нескольких вражеских офицеров и их свит, единственными кавалеристами у Франциск-Вельде оставался полк Придда.
Вид готовых к бою всадников радовал глаз, особенно на фоне окружающей суматохи: завывали рожки и трубы, на дальнем конце поля не в такт бухал праздничный барабан, большие и маленькие кучки ополченцев носились без видимого смысла туда-сюда, у них под ногами путались застрявшие в лагере горожане.
– Господа! – Голос Придда, напряженный и при этом чудовищно ровный, заставил повернуться в сторону начальства. – Если коротко, то враги не уступают марагам по численности и на голову превосходят по выучке, а позиция для обороны не подготовлена. Кто бы из дриксенских генералов ни стоял сейчас вон там, на двугорбом холме справа от тракта, он в любом случае более умелый военачальник, чем командующий марагонским ополчением. Генерал Вейзель – великий артиллерист, и именно поэтому он не может отойти от пушек. Приходится признать, что у дриксов голова есть, а у нас – нет, и взять ее неоткуда. Сейчас дриксы развернут основные силы и начнут атаковать. Не сомневаюсь, грамотно и со знанием дела. Слабых мест тут полно, могут бить на выбор. Мараги будут стоять до последнего, но положения это не спасет, ополчение будет рассеяно и выбито, город захвачен. Это очевидно.
