Ярослав Коваль - Злое наследие
Только рядом с Киланом и Эскевальдом, своими друзьями (которые тоже были отпущены сегодня погулять и тоже отдыхали безыскусно – чревоугодничая, дегустируя местные хмельные напитки и просто в дрёме), Роннар остановился и, нагнувшись с седла, сказал:
– Уезжаю. Совсем. Хватит с меня этой рутины.
– Куда? – полюбопытствовал Килан, лениво приоткрывая глаза.
– Думаю, в Иоману. Там сейчас становится жарко. Бестий кишмя кишит. Но ты, если начальство спросит, знать не знаешь, куда я уехал.
– В Иоману? Оттуда ушли почти все княжеские войска. И, по слухам, экспедицию туда соберут не раньше, чем через полгода. А всего вернее, что и вообще не соберут.
– Догадываюсь.
– А бестий там – на каждой версте по десятку.
– Это да.
– Так зачем соваться в такое гиблое место? – осведомился Эскевальд, парень рассудительный и практичный. Он смотрел на друга с искренним любопытством, но его Роннар нисколько не опасался – этот улыбчивый и на вид болтливый парняга за всю жизнь ни разу не принёс на хвосте сплетню, ничью тайну не выдал и ни на кого не наговорил. Всегда только улыбался и слушал.
– Я поборник. Это моя служба. К тому же на оставленных землях можно строить жизнь по своему усмотрению. И плевать на десятников.
Килан в сомнении причмокнул.
– Если сохранишь голову.
– Уж постараюсь.
– М-м… Ну, удачи.
– Пока.
Его лишь проводили взглядом. На развилке к нему присоединился Аригис, который всё-таки решил прихватить в дорогу и бурдюк лёгкого эля, от которого особо не осоловеешь, даже если проглотишь кружечку.
– Сам понимаешь, какая по пути может быть вода, – объяснил он, хотя это было ни к чему. – Вдруг в дороге будут проблемы с глубокими колодцами!
– Ладно, ладно. Давай, указывай, куда направимся первым делом. Я-то дальше Лучины и не доезжал. Вернее, ездил, но был слишком мал. Ничего не помню.
– А тебя что, даже на могилу матери не отпускали?
– Какие могилы? Княжество в опасности, долг каждого нормального мужика – киснуть в стенах крепости и нос наружу не совать! Ты ж понимаешь.
– Ну да. Тогда сейчас держим путь на Вейфе Мятлу, а оттуда уже будем пробираться в Иоману. И молиться, чтоб нас не прихватил патруль. Что будешь объяснять?
– Я поборник. Я могу вообще ничего не объяснять. Даже князю…
– Болтай, болтай! Может, и князю так же заявишь? Прямо в лицо, этими словами!
– Хм. Ладно, согласен. Отсюда надо будет исчезать потихоньку, не привлекая к себе внимание. Давай вместе думать, чьим именем мне назваться, чтоб поверили и не привязывались. Я нашу поборническую братию знаю плохо.
– Лучше называйся своим настоящим именем. Мало кто наслышан, кто ты на самом деле. Ну, князь знает. Ну, тиун и таны Беотрайда. Ещё большинство поборников. Годтвер-то точно знает.
– Да не боюсь я этого Годтвера. Хватит о нём.
– Ладно. В общем, если попробуешь назваться чьим-нибудь чужим именем, будешь сбиваться. Да и мало ли Роннаров в Опорном мире! Людям нет дела ни до кого, кроме себя. Обычно.
– Хорошо, когда так. Но увы, большинство любит сплетни. Впрочем, понадеемся на недостаток воображения. Уговорил. И лучше, наверное, сказаться не поборником. А, например, бродячим лекарем. Тебе нужен с собой лекарь, Аригис? Ну, подумай!
– Эть, ёлки-палки – конечно! Какой же поборник отправляется на подвиги – сражаться с бестиями – да так, чтоб без личного лекаря?.. Ты лечить-то умеешь, дружище? Ну, там, хотя бы рану перевязать, кость вправить?
– Умею, умею. Расслабься. За бродячего знахаря сойду и тебя не подведу.
Кони трусили по просёлочным дорогам без особого энтузиазма, часто пытались свернуть на привлекательный зелёный лужок. Было непривычно путешествовать только вдвоём, без кучи солдат, без командиров и без приказа. Непривычно и даже страшно. Роннар впервые в жизни был сам по себе. С ранних лет он привык подчиняться – сперва матери, потом старому солдату, который занимался воспитанием подростков, будущих бойцов, потом десятникам, по своему разумению делавшим из него справного солдата. Теперь, засыпая в общей зале на постоялом дворе, пропахшем бобовой похлёбкой и плохим копчёным мясом, он то и дело просыпался в ожидании начальственного сержантского окрика, дежурной ругани, настолько привычной, что она срывалась с языка по любому поводу и звучала равнодушно, безэмоционально, пресно.
Да что там – жутковато было действовать на собственный страх и риск после стольких лет уравновешенной упорядоченности и предсказуемости жизни.
Ну что предсказуемого могло предложить путешествие и будущие подвиги?! Смешно даже сравнивать. Правда, пока двое поборников в пути могли пользоваться всеми преимуществами комфортного путешествия, поскольку у них в карманах имелись деньги. Жалованье Аригиса и запас Роннара, который он предусмотрительно прихватил с собой для трактирной встречи с товарищем, представляли собой вполне приличную сумму. На неё можно было хорошо питаться на постоялых дворах и там же ночевать, даже париться в бане.
Вот только по Беотрайду им предстояло путешествовать лишь несколько дней. Дальше начнётся окраина, откуда люди разумные и предусмотрительные сбегали так быстро, как могли (трактирщики и держатели постоялых дворов, естественно, следовали за платёжеспособным клиентом), а в Иомане дай бог хотя бы спокойный уголок леса для ночлега отыскать!
Но путешественники предпочитали не задумываться о будущем. Они просто ехали вперёд и щедро тратили деньги на свой ночлег там, где могли сделать это с удобством и удовольствием. Первые две ночи удалось провести на вполне приличных постоялых дворах, где два солдата не привлекли ни малейшего внимания. Дальше уже предстояло проситься на постой в деревенские дома.
Не каждый крестьянин готов был пустить к себе на ночлег солдата, даже если посулить оплату за угощение и соломенный тюфяк, брошенный прямо на пол в горнице – кто-то опасался внимания крепких взрослых мужчин к своим жёнам и дочерям, кто-то сомневался, что ему действительно заплатят. У крестьян на служивый народ реакция была одна – отторжение, страх, злоба: весь негатив, накопленный за годы разорительных постоев, изливался на головы путешествующих одиночек в обмундировании. Ведь сотне-другой солдат своё возмущение не покажешь, страшно. А одиночке – можно.
И тут Аригис быстро согласился с другом, что лучше бы им скрыть своё отношение к армии и действительно выдать Роннара за странствующего лекаря. Он знал, что бесполезно упирать на то, что оба они – поборники, сражающиеся с бестиями. Поборникам иной раз тоже доставалось на орехи, причём сразу ото всей деревни, в которую они приходили на ночлег. Хотя эти ребята, строго говоря, не являлись военнослужащими, и, даже более того – фактически были единственной надеждой для большинства крестьян. К кому ещё те могли бы обратиться за защитой от бестий?!
Однако ж факт есть факт – в те дни, когда бестии разбойничали где-то в дальних краях, земледельцы не любили поборников наравне с солдатами.
Существа из нижнего мира угрожали Опорному столько же, сколько вообще об этом свидетельствовала задокументированная история. К возможности в любой момент услышать об очередном неожиданном вторжении бестий обыватели как-то привыкли и сносили фаталистически-спокойно – разумеется, если не грозило самим вляпаться. Но когда в последние годы существа стали появляться всё чаще, и в разных областях Опорного, непредсказуемо и зачастую по много раз за месяц, забеспокоились даже самые флегматичные.
О родине бестий и сейчас ещё мало что было известно, ведь даже самые сильные, смелые и любопытные чародеи там не бывали никогда. Человекоподобные смуглые существа с красноватыми глазами и чешуйками над ушами приходили в Опорный мир неведомыми путями, а дальше отыскивали ближайший посёлок и начинали грабить и убивать.
Никто не знал, от чего зависело, сколько времени бестии проведут «в гостях». Бывало по-всякому – иногда, перебив тех, кто не успеет спрятаться, налётчики хватали всё, что под руку попадётся, и исчезали в безднах своего загадочного нижнего мира. Иногда задерживались на сутки-двое, а порой даже дожидались прибытия регулярных боевых частей и вступали с ними в сражение. В плен они не давались почти никогда, а если всё-таки попадались, то умирали на допросах, не соглашались разговаривать.
Бестии были хорошими воинами и очень страшными противниками, потому что всегда нападали группой, не скупились на магию и не щадили себя в бою. Жалости к людям испытывали не больше, чем те – к ним. Пожалуй, только крепкий строй опытного, закалённого, сработавшегося подразделения мог эффективно им противостоять.
Да ещё поборники.
Эти искусники военного дела, а также отчасти и магии, в Опорном начали действовать сравнительно недавно. Уже изнемогающему под напором бестий соседу пришло на помощь Лучезарное королевство. Обитатели Опорного привыкли воспринимать верхний мир как родину своих богов, потому охотно ему подчинялись, но и с полным осознанием своего на то права принимали оттуда помощь. Королю Лучезарного строили храмы и поклонялись, как живому воплощению высшей созидающей силы (тем более что по легендам королевская династия несла в своих жилах подлинно божественную кровь) – и уповали на его заступничество в годы испытаний.
