Александр Новичков - Второе пришествие
– Одиннадцать.
Я шлепнул себя ладонью по лбу, впился ногтями в кожу. Я понимал, что, сколько бы я ни возмущался, взять их с собой мне все равно придется.
– Хорошо, поедем вместе. Поужинаем, покормим лошадей, поспим, а с рассветом двинемся дальше.
Как же они были рады этим словам.
Ночью меня обеспокоил странный зуд. Чесалась укушенная утопцем рука. Рана над локтем затянулась довольно быстро, но через пару часов кожа покраснела, и площадь покраснения росла с каждым часом.
«Эфир, – подумал я, прикрывая глаза. – Что происходит?
«Процесс заражения, – отозвался он. – При укусе в кровь попала неизвестная бактерия. Очень интересный организм. Сейчас активно размножается, атакуя кровяные тельца и поглощая их. Он изменяет свою структуру, частично копируя функции клеток крови».
«Хочешь сказать, что я превращаюсь в утопца?»
«Область заражения ограниченна. Процесс контролируется».
«Прекрати. Мне это неприятно».
«Изучение еще не завершено. Необходимо выяснить, как эта бактерия скопирует функции клеток головного мозга».
«Немедленно прекращай! – вскипел я. – Это слишком опасно! Сам будто бы не знаешь пословицу о том, что любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Дурные опыты не доведут до добра!»
«Сравнение необъективно, – безразлично отозвался Эфир. – Потеря наружного носа допустима, поскольку его восстановление возможно, хотя это долгий и неприятный процесс. Но утрата органа обоняния не имеет ничего общего с любопытством и научными исследованиями».
«Ты ничего не понял. Прекращай».
«Хорошо, – после недолгого молчания ответил он. – Все бактерии, проникшие в организм, будут уничтожены».
Примерно через час зуд прошел окончательно.
Глава третья
Лилия никак не могла угомониться: раздражающе хихикала всю дорогу, почти без перерыва. Лишь иногда, когда я оборачивался и окидывал ее свирепым взглядом, она ненадолго замолкала. Но потом она вновь смотрела на меня и все начиналось заново.
– Ты так смешно выглядишь в седле, – то и дело фыркала она. – Такой сильный и могучий демон, а на коне держаться не умеешь.
– Поглядел бы я на тебя за рулем автомобиля, – в сердцах огрызался я. Вся моя нижняя половина нестерпимо болела. Измененный метаболизм и ускоренная регенерация клеток, кажется, делали ситуацию только хуже – старая кожа не успевала затвердевать, а новая стиралась слишком уж быстро. – Ты бы никогда не разобралась, зачем там нужны всякие рули-педали.
– Я не знаю, о чем ты говоришь, – отвечала она, – но я не могу смотреть на тебя без смеха. Ну же, хватит елозить по седлу, коню это не нравится!
– Ты же знаешь, я первый раз еду верхом! – взывал к ее совести я.
– Знаю! – хихикала она – Но все равно это очень смешно!
Я невероятно обрадовался, когда увидел впереди ветхие постройки. Это значило, что мне можно будет, наконец, покинуть седло. Это для меня было невероятной радостью, пусть даже в деревеньке нас сразу же окружит пара дюжин разбойников. Ничего! Главное – слезть с коня!
Спешился я возле первого же дома, который и домом-то назвать сложно было. Так, какая-то покосившаяся хибара, державшаяся на одном только честном слове. Сквозь огромные щели в стенах свободно задувал ветер, а дырявая крыша едва могла служить преградой для дождя. Укрыться в нем можно было разве что от солнца, но разве для этого нужны дома?
Лилия предпочла остаться в седле. И Берте тоже не позволила спуститься. Я взял коня за удила и двинулся к центру деревни.
Немногие строения в Калии можно было назвать домами. В основном это были брошенные или недостроенные жилища с покосившимися, а то и вовсе отсутствующими плетнями, немногим лучше того, что мы увидели первым, а некоторые даже хуже. Если в них и жили, то редко, просто приходили переночевать раз в сезон либо вовсе обходили стороной.
Ближе к центру деревни нам встретились и серьезные сооружения. С высокими заборами и большим домом в пару этажей да непрерывно бдящими во дворе охранниками. Наверняка эти сооружения принадлежали предводителям банд и шаек, сумевшим немного разбогатеть на чужих костях. Вскоре мы вышли к одной местной достопримечательности – огромной площадке, окруженной железной решеткой, этакой импровизированной арене. В глаза бросились несколько темных пятен засохшей крови на земле. Понять назначение этой арены было довольно легко.
И самым неожиданным оказалось то, что достопримечательность эта находилась как раз под окнами местного постоялого двора, места хоть и злачного, но очень шумного. В отличие от остального города, мрачного и безлюдного, там, казалось, царило веселье.
Но прежде чем примкнуть к общему веселью в трактире, мы отвели лошадей в конюшню. Конюх не удостоил нас даже косым взглядом, пузатый мужчина просто сидел на перевернутом ведре и тяжело вздыхал, глядя куда-то на холмы за лесом.
– Эй, конюх! – не выдержала Лилия, – следи за нашими лошадьми. Чтобы завтра утром они были сыты и напоены. И смотри, чтобы их никто не украл!
Мужчина не отозвался, даже не повернулся к нам. Просто поднял руку и помахал ладонью туда-сюда. Его жест только больше раззадорил дворянку.
– Эй! Ты меня слышал, конюх?
– Не кричите на него. – В конюшню вошел высокий, широкоплечий мужчина с гладко выбритой головой. Смачно сплюнул на землю. – У нас серьезное заведение.
– Вся ваша серьезность исчезнет, когда наутро мы не обнаружим наших лошадей в конюшне! – упрямо заявила Лилия.
– Может, и не обнаружите, – безразлично ответил бритый. – Вдруг им на свободу захочется – мы-то тут что поделаем? У нас серьезное заведение…
– Тогда послушай, со всей возможной серьезностью, – решил вмешаться я. – Если утром у наших лошадей исчезнет хотя бы один волос с хвоста… Знаешь, что я сделаю?
– И что же ты сделаешь? – ядовито процедил он, смерив меня опытным взглядом.
– Оседлаю тебя, – я подошел к нему в упор. Посмотрел снизу вверх. Бритый был на полголовы выше меня. – И поверь мне на слово, ты поскачешь с такой прытью, будто у тебя на хребет уселся сам дьявол.
Несколько секунд он смотрел мне прямо в глаза, а потом отвел взгляд. Произнес, но уже без напыщенной важности:
– Пригляжу… за вашими лошадками.
Я обернулся к Лилии:
– Он приглядит. Пойдем, нам нужно снять комнату.
Дворянка вздернула нос и гордо вышла из конюшни, держа за руку Берту, на самом деле не такую уж и маленькую девочку. Немного помедлив, я двинулся за ними. Конюх поднял голову и проводил меня взглядом. Он, кажется, был немного удивлен.
– Молчи, – выдавил бритый. Фраза эта явно предназначалась конюху.
Я остановился на крыльце трактира. Самым тяжелым испытанием в новом мире для меня оставались запахи. Может, Эфир улучшил мое обоняние так же, как обострил зрение и усилил слух, или же мой нос оставался сугубо человеческим, но ароматы эпохи Средневековья вызывали у меня головокружение и сильную тошноту. И если в деревнях преобладали естественные запахи природы, свежего сена и овощей, то в городах витал запах помоев, гнилья и человеческих экскрементов. Но самыми страшными были все же питейные заведения. И вот судьба дала мне шанс познакомиться с запахом разбойничьего трактира.
Набрав побольше относительно свежего воздуха, я ступил на крыльцо и открыл дверь. К тому моменту я, кажется, мог задерживать дыхание примерно на час. Но, чтобы говорить, необходимо выдыхать воздух, а для этого его нужно сначала вдохнуть. Я решил сначала проверить, каким окажется на вкус аромат разбойничьего трактира, а уже потом ставить эксперименты. И не прогадал, вонь в трактире царила ужаснейшая. Сделав всего один глоток воздуха, я едва не выжил из ума.
А когда сознание мое прояснилось, я двинулся вперед, попутно осматривая зал.
Ничего примечательного не видел, только гнусные рожи. Пара групп таких рож что-то праздновала, за другим столом пили в унынии. В дальнем углу под скамьей в луже собственной блевоты лежал какой-то чахлый мужичонка. Над ним, на той же скамье, с удовольствием сосал пиво его товарищ. Хриплый гул, создаваемый всей подвыпившей толпой, неприятно давил на голову.
Вопреки ожиданиям, появление дамочек из моего эскорта не оказало на толпу пьяных мужиков притягательного эффекта. На нас посмотрела исподлобья пара человек, и этим все обошлось. Мы смогли снять у хозяина на ночь комнату на трех человек и даже заказали ужин, как я потребовал, «в номер». Еда оказалась так себе, суховата, жирновата, но зато горячая, а восстанавливать энергию за счет пищевых калорий нужно было даже мне.
Дощипывая баранью ножку, я заметил, что гомон на первом этаже заметно стих. Раздались восторженные голоса, даже редкие аплодисменты. Что-то внизу изменилось, и подозрение, а может, простое любопытство вынудило меня спуститься и проверить, что именно.
