Оксана Демченко - Воин огня
– Деньги?
– И деньги тоже…
– Завтра поспорим о них? – понадеялся Джанори.
– Мы слишком мало знаем для настоящего шумного спора. Пока что – мало.
Магур заинтересованно прищурился, глядя в темный туман впереди. Он желал увидеть берег тагоррийцев и осознанно, без суеты и лишних криков разделить привнесенное бледными на то, что годно его народу, и то, что негодно.
Скрипнула дверь единственной на корабле большой каюты. Строили корабль в спешке, и на палубе наспех соорудили лишь это укрытие от непогоды: низкое, маленькое и целиком принадлежащее женщинам, Шеуле и Юити. Сейчас на пороге стояла мавиви. Куталась в теплый платок из шерсти, хотя обычно она не мерзла, и дрожащей рукой слепо шарила по горизонту, постепенно смещая внимание от курса к северу. Магур коротко свистнул. Старый боцман поднял голову от палубы, проследил направление по руке мавиви, задул в дудку и закричал, по привычке обзывая всех разносортной рыбой.
– Перо коснулось воды! – отчетливо и громко сказала Шеула. Открыла глаза, охнула, споткнулась и едва не упала.
Но в проеме двери мгновенно, что вроде и немыслимо при его росте и весе, вырос из мрака Гимба. Поддержал под руку, вопросительно и с надеждой глянул на мавиви.
– Там!
– Всех наверх! – заревел Гимба, перекрывая сиплое гудение дудки. Азартно затопал ногами, превращая в гулкий барабан весь корпус «Типпичери». – Чар нашелся! Рулевой, два локтя к северу!
Мерить поворот штурвала румбами, по образцу флота бледных, пробовали, но получалось как-то криво и неудобно. И поэтому чаще пользовались способом, придуманным Гимбой. Он разметил колесо, используя свою руку. И теперь мог рычать с полным основанием то, что рычал: его понимали. Люди забегали, полезли на мачты слаженно и быстро, наученные тремя с лишним месяцами плавания. Мавиви вцепилась в руку Юити, подошедшей и обнявшей за плечи, и зашептала, уговаривая асари. Мать Ичивари запела. Ветер резко ударил в раскрывающийся парус, креня кораблик и толкая вперед. То, что берег совсем рядом, знали давно. Вчера решили, что сперва надо подойти в безлюдном месте. Встать на якорь. Кто-то из молодых махигов сплавает к берегу, осмотрится. Потом все вместе обдумают увиденное и без спешки выберут наилучший способ показать корабль любопытным и недобрым взглядам… Но крик мавиви все решенное отменил. Вынудил корабль отклониться от курса и огибать острый мыс, уходить к северу и скользить вдоль высоких скал, тень которых делалась все ближе и заметнее по левому борту. Магур не стал подниматься и вносить свою лепту в общую суету. Шеула подошла, замерла рядом, снова прикрыв глаза.
– Глубина достаточная, все безопасно, – шептала мавиви, время от времени поправляя курс.
За ее спиной теперь возвышался Гимба, повторяющий все слова в точности, но куда громче. Великан был спокоен, хотя изредка и он проявлял некоторое нетерпение, поглаживая свой большой, похожий длиной на саблю, боевой нож. Время тянулось. Казалось, кораблик не двигается, а далекий знак, поданный Чаром, – перо в прибрежной волне – так и остается далеким. Ночь прячет скалы и сам берег, она наверняка в сговоре с бледными, и все здесь не к добру. Наконец мавиви резко выбросила руку вперед:
– Можно еще прижаться. Пол-локтя к югу на руле. Совсем рядом, там! Вот там!
В указанной точке хлопнул выстрел из пистоля. Шеула охнула, Гимба зарычал в полную силу, одним движением бросил за борт невесомую лодку из древесной коры. Прихватив весло, перевалился сам и рухнул в воду, подняв рассерженный рой брызг. Воин из рода хакка единым махом вынырнул, извернулся, забрался в лодку – и помчался к берегу. Магур жестом приказал боцману командовать: убрать паруса и приложить все усилия для скорейшей остановки корабля. Теперь стреляли непрерывно. Шеула сжималась при каждом хлопке и плотнее куталась в платок. Наконец выстрелы прекратились, мавиви выдохнула сквозь зубы, понимая, что это всего лишь короткий перерыв, – пистоли требуют перезарядки…
– Не надо позволять себе беспокойство, – строго сказал Джанори, подтягивая Шеулу к себе и усаживая под самым бортом. – Когда ему потребуется сила, просто дай. Спокойно и внимательно. Это важно. Он может запросить много, я тоже буду стараться. Но Чара там нет, вот уж в чем я не сомневаюсь… Это ловушка, и важно понять: для нас ли ее расставили? Банвас, возьми вторую лодку, большую. Спусти на воду и посади четверых на весла, как полагается. Я ощущаю там, на берегу, много отчаяния и боли. Даже смерть. Мы почти опоздали… Значит, ловушка не для нас? Занятно и неожиданно.
– Боцман! Пусть принесут саквояж Рёйма, нашей мавиви он пригодится, – велел Магур. Вздохнул и добавил: – Будут раненые.
Гимба вдали снова взревел, и его бас прокатился над водой, усиленный особым состоянием влажного воздуха, впитывающего звук и охотно помогающего брать силу. Почему-то здоровяк мог звать любого из духов, хотя прежде все ранвы прикрепляли себя к одному, самое большее к двум…
Сейчас Гимба предпочел поддержку ариха. Синеватый вал огня загудел и покатился все дальше, освещая берег, подминая все иные звуки. Хотя грохот боя был велик и сдавался под натиском ариха не сразу. Рвались запасы пороха, выбрасывая снопы огня и клубы дыма. В единое мгновение рисовались на фоне ночи рыжим и алым кусты и деревья – и рассыпались искристым пеплом. Гулко лопались скалы, камни глянцевели горячей коркой… Взбесившиеся бесхвостые кони с опаленными гривами неслись вскачь, волоча пытающихся их удержать людей. Слепые, в единый миг лишенные кожи тагоррийцы без голоса мычали и катались по песку, а потом затихали. Гимба, огромный и страшный, черный в меховом ореоле многоцветного огня, все рычал и метался по берегу, и издали казалось, что он исполняет танец войны…
– Что он творит? – поразилась мавиви, отдавая силу и не ощущая явной убыли. – Джанори, он, кажется, крепко зол. Он их уничтожает, не выбирая и не щадя… Когда он зол, он и без меня неплохо управляется с арихом.
– Этот ранва без твоего дозволения не возьмет ни капли силы, – уточнил маави. – Он удивительный… И он уже закончил стращать тагоррийцев. Тихо-то как…
Более крупная из двух лодок заскользила к берегу. Встретилась на полпути с Гимбой. Он уже греб обратно, работая веслом в полную силу. Без особых церемоний передал наверх, как мешок, тело еще живого человека, одним ударом лопасти развернул лодку и снова понесся к берегу. Мавиви не следила, она уже сидела на коленях и слушала слабые толчки умирающего сердца. Не глядя, вела пальцем по ряду знакомых и прежде никогда не требовавшихся для настоящего дела инструментов, поблескивающих в креплениях старого дедова саквояжа… Рёйм учил ее всему, что знал сам. И «Кодекс врачевания» заставил вызубрить наизусть, а затем понять до последней малой тайны, упрятанной меж слов. Тогда казалось – напрасно, кому это важно в мирном диком лесу? Но пригодилось. Две пули прошли навылет, легкое хрипело, пена покрывала грудь и живот слепо глядящего в ночное небо человека. Тощего, серого, пожилого и ничуть не похожего внешностью на тагоррийца. И не было даже малого подобия висари в его душе, не было света и радости, не к чему было прилепиться и начать восстановление дома для души – тела. Но мавиви упрямо боролась, постепенно замечая улучшения, радуясь помощи Джанори и пользе дедовых уроков. Вот уже раненый смог дышать ровнее, сердце застучало редко, но уверенно. Кровь не уходила больше толчками через разрыв на боку, бережно стянутый особой нитью, точно так, как учил дед.
– Принимайте, – рявкнул Гимба, взбираясь по веревке и подавая вверх, в протянутые руки, совсем легкое тело женщины. – Сейчас еще поищу, все проверю – и уходим. Плохое место. Чую, совсем плохое. Мертвых тоже надо забрать. Разворот, что замерли? Магур, да скажи им!
Большая лодка выгрузила на палубу три трупа и четверых живых. Двое были ранены тяжело, еще двое – куда легче, они сели у борта и сами занялись перевязкой, жестами отказавшись от помощи и дружно указывая на бледную, не приходящую в сознание женщину. Кланялись и явно просили помочь именно ей. Шеула закончила шептать над первым человеком, на палубу перед ней положили женщину. Скоро та задышала ровно, забытье сменилось сном.
Гимба выбрался на палубу, придерживая на сгибе руки ребенка, уселся у борта, не обращая внимания на суету вокруг и не вспоминая о брошенной внизу, на воде, лодке. Старательно вытер слезы со щек девочки, уже неведомым способом усвоившей, что этот большой человек ей не враг: она жалась к его плечу, жалобно постанывая.
– Что ж ты все молчишь-то? – нахмурился Гимба. – Покажи язык! Есть… А это что? Давай вместе разберемся. Додумалась тоже в воде по шею сидеть, вся как есть замерзла. Эй, тащите мое одеяло!
Он забрал у девочки зажатый в кулачке чехол на нитке, бережно развязал, осмотрел мокрое, крошечное, слипшееся и непонятное нечто. Кивнул:
– Перо. Шеула, глянь. Мне думается, вещь Чара.
