Сергей Малицкий - Провидение зла
Нигеллу интересовали женихи. Она перечисляла всех неженатых отпрысков королевских домов, отзывалась о каждом, иногда мечтательно закатывала глаза, затем переходила к списку незамужних принцесс, теперь уже время от времени скрипя зубами. Толстяк Нукс прислушивался к ее говору, но скрипел зубами именно тогда, когда его сестричка вздыхала, а вздыхал, когда раздражалась она. Да, конечно, от Пустулы Тотум было немного пользы, но важность ее присутствия в королевском замке Лаписа недооценивать не стоило. Именно Пустула примером собственного мужа дала понять каждому из молодых отпрысков рода Тотумов, что к вопросу выбора будущей жены следует подходить со всей ответственностью. Каждому, но не Нуксу. Нукс, вместе со всей своей сообразительностью и прилежанием в науках, не слишком часто думал о будущей женитьбе, потому как чаще всего думал о еде, так что за ним следовало держать глаз да глаз. Но как раз теперь он думал именно о женитьбе, потому как прилип к Нигелле, словно вымазанная в смоле шишка, да и еда, в виде мешка сушеных с медом слив, висела у него на груди. Неизвестно, что творилось у него в голове, но скорее всего то же самое, что и за столом, потому как особенно горестно Нукс вздыхал, когда Нигелла перечисляла невест, которые, как помнила Кама, отличались некоторой полнотой. К тому же толстяк не только вздыхал, но и пускал при этом сладкую слюну, всасывая ее в себя обратно вместе с очередной сливой. Ведь вляпается братец, вляпается точно так же, как его дядюшка Латус! Конечно, подобных Пустуле среди невест королевского рода как будто не осталось, но так кто же их знает, с виду все кувшинчики золотые, но пока крышку не снимешь, в котором самоцветы, а в котором сушеное дерьмо – не определишь. Нигелле бы не самой жениха подыскивать, а о братце позаботиться, но куда там, и думать о нем забыла, да и Кама, которая не просто так вспомнила о собственных достоинствах, хоть и раздражалась, но ждала только одного, когда Нигелла произнесет заветное имя. Было отчего поерзать в седле. С прошлого года это имя жгло ее так, что будь она бумажным свитком, давно бы обратилась в пепел. На языке висело, сколько раз грозило слететь в ненужное время, так, что Кама уже язык прикусывать начала и только повторяла чуть слышно по вечерам в своей комнате: Рубидус Фортитер, Рубидус Фортитер, Рубидус Фортитер. Да-да. Сын короля Кирума засел в ее сердце. Да, ему уже двадцать пять, а Каме в прошлом году исполнилось только шестнадцать, но ведь Рубидус заметил ее тогда?
Заметил… Даже сказал какую-то глупость. Что-то вроде: «надо же, какая красивая зверушка подрастает в доме Тотумов!» Принцессы и принцы, что ходили хвостом за красавцем Рубидусом, принялись хохотать, но Кама не обиделась. И на что было обижаться? Если где-то и обижались на сравнение с дакитами, то уж никак не в Лаписе. И дакитов имелось в достатке, и Сор Сойга, любимый наставник Камы, был дакитом, да и в самой принцессе текла частичка дакитской крови. А в жилах ее матери эта частичка была четвертинкой. А восьмушкой – кровь этлу, что вообще ни в какие устои не вписывалось. Это великанше Патине следовало числить среди предков этлу или Субуле Белуа, дочери короля Эбаббара, тоже ростом выше на голову почти любого, а в Каме, да и в Игнисе, ее старшем брате, ничего не было от этлу, кроме силы, которая приводила в изумление даже Сора Сойгу, дакитской быстроты да неутомимости. Впрочем, от дакитской крови происходил еще особый разрез глаз, форма скул и долгий срок жизни. «Долго будешь жить, – увещевал ее мудрый Сор, – очень долго. Дакиты долго живут. Жаль, только клыков у тебя нет, девочка, а то вовсе не было бы тебе равной по красоте».
«Долго буду жить и без клыков как-нибудь обойдусь», – думала теперь Кама и вспоминала рассказ о том, как однажды на такой же ярмарке ее отец, сам еще будучи лаписским принцем, вышел биться в доспехах против противника из Даккиты. Бился долго, умелым он был в фехтовании, но все равно проиграл. Каково же было его удивление, когда противником оказалась вельможная девица Фискелла Этли? Понятно, что результат поединка был отменен, потому что не участвуют девицы в таких поединках, с тех пор и на длину волос стали проверять смельчаков, шаря рукой под шлемом, но отец-то был сражен не на шутку! Отправился с караваном через страшную Сухоту в Даккиту и уломал шуструю девицу стать его женой. А потом и королевой Лаписа. Может быть, и Каме следует поступить так же? А сможет ли она пробиться в турнир? А пробьется ли туда Рубидус? Нет, Рубидус-то точно пробьется, мало кто с ним мог сравниться в фехтовании, разве только Фелис Адорири – принц Утиса, племянник Пустулы, да Игнис – брат Камы? Но Фелис не участвует в вельможных турнирах, считает их баловством, а Игнис предпочитает борьбу, так что Рубидус неминуемо будет биться в финальной схватке, последние два года он в них и побеждал. А сможет ли она его победить? Сор Сойга говорил, что даже Игнис не должен быть уверен, что сумеет победить сестру. Он не всегда и побеждал ее, но Игнису двадцать один год, а Рубидусу двадцать пять. Будет трудно, и не только потому, что семнадцать лет против двадцати пяти. Не только потому, что Рубидус – умудренный схватками воин, не один год дозорным провел в Светлой Пустоши, а она сопливая девчонка. Сор Сойга учил ее, что нужно быть спокойной и холодной, так успокаивается вода в горной речке перед тем, как ринуться с водопада. Успокоишься тут, когда нутро горит и лоно сжимается при одном упоминании Рубидуса. Может быть, как раз этот ледяной комок в груди выручит? А не благословенный ли Энки ей посылает лед в сердце во спасение и для спокойствия духа? У королевы-матери пять детей, у ее старшего сына – тоже пять. Мать Камы победила будущего мужа в безымянной схватке, и она – ее дочь – должна победить своего избранника. Победить, чтобы потом подчиниться. Взять силой, чтобы затем отдаться без боя. Значит, единственный сын короля Кирума против одной из многих Тотумов? Но нужно выйти безымянной, с ярлыком кураду. Где же взять ярлык? Разве только у Малума, но ведь рассказать ему все придется, душу открыть, а это еще противнее, чем, к примеру, целоваться с Пустулой, хвала Энки, не приходилось пока делать ни того, ни другого. Но даже если она найдет ярлык кураду, рука устроителя неминуемо заберется под шлем, ощупает затылок… Что делать с роскошными волосами? А если именно ее волосы и заставили обратить на нее внимание Рубидуса? Кстати, а пошли бы Каме светлые волосы? Хорошо или плохо, что цвет волос она унаследовала от отца? И что сделает с нею мать, если узнает, что ее дочь лишилась роскошных волос? И сможет ли она, Кама, дойти в турнире до Рубидуса, ведь и прочие участники турнира куда как не новички в фехтовании…
– Стой! – донесся голос стражника.
Отряд остановился мгновенно. Заблестели обнаженные клинки, заскрипели самострелы. Если бы загудел рожок, женщины и дети стали бы натягивать кольчужницы, а стражники, которые в пути только кольчужницами и обходились, подхватили бы притороченные к седлам щиты. Только наемники Малума всю дорогу провели в полных доспехах, но то их привычки, мало ли кто и как с ума сходит после дозора у Светлой Пустоши? Но рожок не загудел, поэтому и кольчужницу вытаскивать из сумы не было нужды, да и строго следовать отведенному месту в походном строю – тоже. Что же там случилось, ведь до Ардууса осталось всего ничего? Последний лесок сгустил кроны по правую руку от дороги, точно, вон остовы родовых каламских башен, словно редкие стариковские зубы, на гребне увалов, если к ним подняться, то и ардуусские башни разглядишь.
С трудом сдерживая желание выдернуть из ножен меч, Кама подала лошадь вперед. Миновала Нигеллу и Нукса, Игниса, который все еще боролся с тошнотой и посмотрел на сестру мутным взглядом, отряд стражников, приставленный к королевским детям. Поймала встревоженный, но тут же ставший спокойным взгляд второго мастера королевской стражи – Вентера. Что ж, и тревога его была понятной, и сменившее ее спокойствие. Сор Сойга правил лошадью за спиной непоседливой девчонки. Тут уж и думать не приходилось о ее безопасности, дакит бы расправился со всяким, кто только замыслил бы подобное.
Король, королева, десяток лучших стражников стояли перед ободранным молнией кедром. В былые времена под ним семейство Тотумов делало последний привал перед Ардуусом. Сегодня привал не планировался, но отряд остановился. Королевский маг Окулус, поблескивая лысиной, вычерчивал на очищенной от льда и прошлогодней хвои тропе какое-то заклинание, старший мастер стражи Долиум грозно вращал глазами.
– Ну что там? – раздраженно бросил король.
– Сейчас, Ваше Величество, – смахнул пот со лба Окулус дрожащей рукой, на одном из пальцев которой мерцал зеленоватым отсветом, расходуя драгоценный мум, охранный перстень. – Магия какая-то есть, но я пока не могу разглядеть…
