Алекс Орлов - Подземная война
– А шерифы?
– А чего шерифы? Ландфайтер с ними договариваться умеет, а несговорчивых в землю закопаем. У нас это быстро, ты знаешь.
– Знаю, – согласился Бражник.
Прибежал хозяин и начал расставлять оставшиеся с вечера объедки, полагая, что грязные разбойники сметут все не глядя. И оказался прав. Они не обращали внимание на вкус, привкус или запах, достаточно было одного вида еды.
Бражник не забывал про пиво, а Лютый не переставал хвалиться и обещать, как они заживут в скором времени.
– Денег давай, сволочь! – внезапно прервался он, хватая трактирщика за ворот.
– Так нет денег, ваша милость, поиздержался я! Давайте, я вам еще пива принесу и бражка у меня на травах – очень полезная для желудка!..
– Хорошо, – внезапно успокоился Лютый и подмигнул Бражнику. – А скажи, сколько у тебя богатеньких постояльцев?
– Постоялец один, но он вполне себе скромного достатка, ваша милость. Оставьте вы его, давайте я вам еще соленых грибочков принесу. Возле речки сам собирал – все кто пробовал, хвалят.
– Нет, показывай, где у тебя постоялец! – потребовал Лютый, поднимаясь и его напарник тоже поднялся со стула.
– Ну зачем, ваша милость, давайте я вам яишенку сделаю… – предпринял трактирщик последнюю попытку, но Лютый ударил его по щеке.
– Я сейчас тебе сам яишенку сделаю! Веди давай!
Трактирщику ничего не оставалось, как показать на лестницу. Ну, а что он еще мог сделать, ведь стоял до последнего?
Разбойники поднялись к двери, самой лучшей комнаты и стали ломиться в нее и орать, чтобы им открыли, а трактирщик вышел на дощатую террасу и обессиленно опустился на стул. Уже столько лет прошло, как в их краях перевелись разбойники и жить стало намного легче, и вот теперь – снова.
Наверху послышались крики, звон стали и вдруг все стихло.
Трактирщик поднял голову и увидел выглянувшего в окно постояльца.
– Лопата у тебя есть?
– Чего?
– Лопата, говорю, есть?
– А, есть! – спохватился трактирщик.
– Хватай лопату, тряпок каких-нибудь и ведро воды!
– Понял, ваше благородие, одну минуту!
Для такой работы у него имелась тележка и подзабытая дорожка в лес. Туда они с постояльцем и сбегали – уложились в полтора часа.
Когда вернулись, солнце уже было в зените и стряпуха что-то скребла на кухне.
– Вам обед наверх подать, ваше благородие? – спросил трактирщик.
– Нет, скажи чтобы твой работник там еще раз начисто вымыл и окно пусть откроет, чтобы быстрее просохло. А я, пока, тут посижу и обедать здесь стану.
Когда трактирщик выполнил все распоряжения, он вернулся на террасу и сел, переводя дух.
– Ты вчера ночью с кем шептался?
– Я?
Трактирщик хотел было соврать, но натолкнувшись на пронзительный взгляд постояльца, вздохнул.
– Раньше, когда здесь разбойники хозяйничали, был у них в деревне свой человек, вроде как соглядатай. Он тут прижился и давно стал своим. Хозяйство у него, баба. Детишек, правда, нет. Но он давно человек безобидный, ваше благородие, и я о нем забыл почти. А тут, вдруг, заявился и стал расспрашивать. Я даже удивился. Ой, вроде стучит кто в ворота? Нет?
– Я не слышал.
– Ну так я пойду, посмотрю, может впопыхах закрыл, а люди стучатся…
Трактирщик вскочил и рысью выбежал во двор. Увидел, что ворота действительно заперты и убрав засов, распахнул створку.
Перед ним оказались трое путников, дальше еще несколько. Они закрывали один другого и сосчитать их трактирщик не успел.
– Заходите, господа, милости прос… сим… – произнес трактирщик, затихающим голосом. Эти люди смотрели куда-то в землю, их волосы развивал ветер, хотя никакого ветра не было и сумерек не было, ведь только что был полдень.
– Помощь… Нам нужна помощь… – проговорил один из них и трактирщик заметил, что этот человек в одном сапоге.
– Помоги нам…
Порыв невидимого ветра захлопнул ворота, да так сильно, что створка отскочила назад и когда открылась, трактирщик никого не увидел. Дорога была пустой и горячей от солнца.
Весь погруженный в собственные мысли, он вернулся на террасу, где стряпуха уже подавала постояльцу первое.
– Тебе чего-нибудь дать, Тревор? – негромко спросила она, но трактирщик только покачал головой.
– Кто там был? – спросил постоялец.
– Никто. Просто ветер створкой ударил, да и пригрезилось что-то.
– Понимаю, – произнес постоялец, принимаясь за еду. – После таких приключений – случается.
– Я пойду, ваше благородие, в деревню схожу, – сказал трактирщик, поднимаясь.
– К этому?
– Так точно. Попробую разузнать легонько, чего приходил, а то как-то неспокойно.
– Хорошо, только после – сразу ко мне и все расскажешь.
– Обязательно, ваше благородие. Обязательно.
И оставив постояльца, трактирщик прямо через холм направился в деревню, старательно избегая лощин и рощ, хотя идти по солнцу было жарковато.
Изрядно вспотевший и раскрасневшийся, он прибыл к дому Барабана и переведя дух, постучал в ворота.
Залаяла собака, забеспокоились гуси на заднем дворе.
– Кто там?
Это был голос Барабана.
– Треворэто. Выйди, ты мне нужен.
Барабан вышел в рубахе, драных портках и с руками, перепачканными дегтем. Привычно, по-разбойничьи огляделся и хрипло произнес:
– Ну?
– Ты чего ночью приходил?
– Соскучился, – усмехнулся Барабан.
– Ты давай не скалься, там залетные какие-то вертятся. С ножами.
– И сколько их?
– Пока были двое.
– А где они теперь?
– Не знаю, я за ними не слежу. Так чего приходил, неужели Нордквист объявился?
– Если и объявится, то не по твою душу, живи спокойно, торгуй похлебкой с сухарями. Все, больше вопросов нету?
– Нету, – вздохнул трактирщик и Барабан повернулся уходить.
– Ты помнишь Гонзалеса?
– Гонзалеса? Как же его не помнить, я сколько раз его работу видел. Такого кровопийцу поискать нужно. За ним много кто охотился, да только везло ему.
– Я его видел.
– Как это? Когда? – распрямился Барабан и его лицо посерело.
– Сейчас, почти что… Только это, как будто не взаправду…
– Да ты перепил сегодня, что ли? Морда-то опухшая.
– Опухшая от другого, Барабан. Я сегодня стук услышал, вышел ворота открыть, а там они стоят – Гонзалес и его команда. Ну, может, не вся, а человек двадцать. А один, тот что справа – в одном сапоге, понимаешь?
– В сапоге?
– Ну ты же помнишь, рассказывали, что когда они пропадали, так даже по одному сапогу оставили, когда голенища подшивали или, там, каблуки набивали. Так вот он в одном сапоге и стоял.
– Жуть какую-то рассказываешь, – покачал головой Барабан и нервно хохотнул. – А чего хотели?
– Помоги, говорят. А сами в землю смотрят. Потом створка хлопнула от ветра, я ворота снова открыл, а там уже никого.
Они помолчали. Барабан задумчиво перетирал на пальцах деготь, трактирщик смотрел вдоль улицы, где под забором в тени дремали две собаки.
– К чему это, как ты думаешь?
– Не знаю, Тревор, что тебе сказать. Просто напейся, как следует, а на другой день опохмелись и снова напейся.
– Думаешь поможет?
– Должно помочь.
Возвращался трактирщик уже по дороге, где встретился с пятеркой пограничных шерифов. Они были при оружии и лица их были трактирщику незнакомы.
Он посторонился и отвесил поклон, однако они его, как будто, не заметили. Как никак королевские слуги.
13
Погода стояла хорошая, ноги после вчерашнего перехода, еще побаливали, но в общем отряд шел бодро и даже мулы не доставляли никакого беспокойства.
Хорошо покормленные на постоялом дворе, они лишь изредка гадили, да прядали ушами, отгоняя назойливых мух, которых, к счастью, в это время года было не слишком много.
– Я вот чего спросить у тебя хотел, Ламтак, стало быть ты обучался на золотых дел мастера, правильно? – спросил Рони.
– Ну да, – нехотя ответил гном. – За то и расплачиваюсь, хотя я по этой работе совсем немного подряжался.
– Но ты же еще подметки клеить можешь и каблуки прибивать – этому ты где научился?
– И не придется ли нам за тебя еще с подметочными цехами воевать! – добавил Бурраш и все засмеялись.
Дорога пошла под гору и Рони с Мартином пришлось поддерживать мулов за седло, чтобы они не убежали вниз. Спускались минут десять, в иных местах придерживая мулов даже вдвоем. Дорога была плохой, ее никто не строил и не накатывал, она образовывалась сама собой и после каждых дождей по-новому.
Спустившись на дно долины, путникам пришлось петлять между болотцами, озерными ямами с чистой водой и множеством, наполнявших эти ямы, ключей.
То тут, то там вздымались стены высокого камыша, над головами носились стрекозы и путникам казалось, что они шли вдоль какой-нибудь реки или большого озера. Однако сухие участки дороги перемежались с мокрым песком и кочковатой глиной, приходилось скакать с места на место, а в иных местах Бурраш брал на загривок Ламтака – тому было не перепрыгнуть между кочки там, где воды было слишком много.
