Анна Мистунина - Пути непроглядные
– Я, и правда, этого хотел. Но передумал, уж прости. Тегир, – Гвейр забрал повод Монаха и протянул его своему спутнику. – Уведи коня. Идем, Рольван.
И Рольван пошел за ним, презирая собственную беспомощность, на ходу придумывая возражения, но так и не высказывая их вслух. Он думал, что они возвращаются к костру, но Гвейр обошел веселящихся и повел его дальше. Празднование между тем продолжалось, делаясь все бесшабашнее. На бочках, где недавно стояла Игре, теперь устроился флейтист, наигрывающий веселую мелодию. Вокруг плясали. За общей суетой было трудно разобраться, кто где, но Игре Рольван не нашел.
Свет костра остался позади, и он понял, куда его ведут. В десяти шагах от хижины увидел неподвижную фигуру сидящего на земле человека и, подойдя, узнал Дергидана. Тот поднялся при их приближении.
– Это мы, – сказал Гвейр. – Ты можешь вернуться к огню.
Юноша замотал головой:
– Она сказала, чтобы никто не беспокоил. Я посторожу, потом Бедвер сменит.
– Хорошо, – согласился Гвейр. Кивнул в сторону хижины: – Найдешь дорогу, Рольван?
Отсвет далекого костра придавал красноватый блеск глазам Дергидана. Он смотрел прямо на Рольвана, и тот не мог понять, что означает выражение его лица – смесь любопытства, зависти и насмешки.
Гвейр вдруг фыркнул и хлопнул Рольвана по плечу.
– Иди наконец, – сказал он так же насмешливо, как смотрел Дергидан.
Тогда Рольван пошел к хижине. Ноги у него не сгибались. Двое за спиной смотрели вслед, и их взгляды вызывали зуд, как укусы насекомых. В голове было совершенно пусто.
В хижине все осталось таким же, как он помнил – засыпанный соломой земляной пол, тростниковые постели, низкий столик в стороне от очага. На столе маслянисто чадил простой светильник – фитиль в глиняной плошке с жиром. Куски шкур, на которых обычно рассаживались пришедшие послушать Верховную дрейвку, были стопкой сложены у стены.
Игре ждала его, стоя перед холодным очагом. Она волновалась – Рольван понял это из того, что она даже не попыталась делать вид, будто чем-то занята. Когда он вошел и опустил за собой полог, она обернулась и стиснула руки на груди. Рольван остановился, не зная, что сказать.
Они были похожи с Нехневен, очень похожи. Но – теперь, вблизи, он понял разницу. Богиня предстала перед ним воплощением красоты, ледяным и прекрасным, как застывший на морозе водопад. Она вызывала страсть, но не могла дать жизни. Игре была настоящей. От нее слабо пахло потом и дымом костра. Рыжие волосы в беспорядочно вились вокруг головы и встрепанными языками пламени рассыпались по плечам. Предплечье украшал синяк, наполовину прикрытый платьем – след удара деревянным мечом. Руки, беспокойно теребившие кулон с волчьей головой, были мозолистыми руками воина. Сам кулон был или тем самым, что пропал у источника вместе с ее одеждой, или похожим, как две капли воды. Рольван знал, что если наберется смелости прикоснуться к ней и раскрыть ее ладонь, он увидит болезненные алые шрамы, памятную цену открытия Врат.
Несовершенная. Живая. Единственная.
В конце концов она первой нарушила молчание:
– Значит, ты решил уехать? Это правда?
– Я подумал, что так будет лучше.
– Вот так, просто, уехать, ни слова не сказав? – в тусклом дрожащем свете Рольван увидел ее гримасу – болезненную тень прежнего волчьего оскала. – Вот, значит, чего стоят твои обещания?
Недоумевая, как вышло, что он снова оказался в чем-то виноват, Рольван проговорил:
– Я многим давал обещания и нарушал их, Игре, но не тебе. Разве я не сделал все, что ты хотела, не привел Гвейра обратно?
Она закусила губу и резко отвернулась. Рольван стоял, растерянный и неуклюжий, не зная, может ли такое быть, чтобы Игре плакала из-за него, или ему все же показалось, не зная, что ему делать и чего она добивается. Игре произнесла отрывисто:
– Я не про это. Про другое. Там, у Эйр-Дана, когда ты меня нес, ты говорил, что никогда не бросишь, даже если я… Разве ты забыл?
Кровь снова прилила к щекам – в тот день он много чего наговорил. Решив, наверное, что сказанное прозвучало чересчур беззащитно, Игре развернулась к нему, по-Гвейровски встряхнув головой, и смахнула слезы тыльной стороной ладони. Рассмеялась надтреснутым смехом:
– Но это ведь неважно, правда?
Рольван шагнул ближе и поймал ее за руку. Игре не отстранилась, но и не взглянула ему в лицо.
– Ты говорила, что ничего не помнишь о том, что было!
– И не помнила. Теперь – помню. Я не теряла времени, если хочешь знать. Теперь, если стану волком, смогу вернуться сама. Тебе не придется даже… – она хмыкнула, – стараться, как в прошлый раз.
– Это хорошо, – сказал Рольван. – Хорошо, потому что теперь стараться пришлось бы Дергидану. Думаешь, он справился бы так же хорошо, как я?!
Он сдерживал в себе ревность и обиду, как мог. Но сейчас, оказавшись так близко, что почувствовал знакомый травяной запах ее волос, забыл о том, что решил сохранять достоинство. Последние слова он выкрикнул ей в лицо. Игре вздрогнула и отступила назад, вырвав у него свою руку.
– При чем здесь он? – и через мгновение: – Так вот что! Из-за этого, да? Вот как ты все понял!
– Скажи, как я должен был понять!
– Ты должен был спросить, ясно?! – крикнула она с яростью. – Спросить, а не убегать, как трус!
Рольван глубоко вздохнул. «Мы только встретились, и уже опять кричим друг на друга. Ну почему мы все время с ней ссоримся?»
– Прости, – сказал он. – Я должен был спросить.
Игре помолчала. Потом заговорила, глядя ему через плечо и опять тревожно сжимая на груди амулет:
– Дергидан – мой первый ученик. Я начинаю новую школу дрейвов, так решили боги. Сейчас у меня шесть учеников, но будет больше. Мы уйдем отсюда все вместе, будем прятаться в лесах, переходить от укрытия к укрытию, как делал раньше мой Учитель. Дергидан отмечен богами, он один из Избранных, если только будет достаточно силен. Когда я передам ему все, чему меня научили, боги подвергнут его испытанию. Если окажется достоин, он будет избран новым Верховным дрейвом. Тогда боги отпустят меня. Позволят выбрать любой путь, какой я захочу – так сказала Нехневен.
Она замолчала. Издалека доносилось пение флейты и задорные крики, но здесь, в хижине, тишина стояла такая, что слышно было, как потрескивает горящий фитиль. Игре беспокойно теребила амулет и все не поднимала глаз. Рольван спросил:
– И что ты тогда выберешь?
Она поежилась и заговорила очень быстро:
– Мое обучение длилось семь лет. Как бы я ни старалась, это займет годы, не знаю, сколько, но пройдут годы, прежде чем я… Не думай, что это так просто, обучать дрейвов, это не просто что-то запомнить, это…
– Я понимаю, – остановил ее Рольван. – Ты не ответила. Какой путь ты выберешь, Игре?
Так же быстро, словно боялась, что передумает или что-то ей помешает, Игре ответила:
– Если ты дождешься, я выбрала бы твой.
Вот и все.
Он тихо выпустил воздух из легких – сам не заметил, когда принялся задерживать дыхание. Кто бы мог подумать, до чего счастливым его могут сделать такие простые слова? Рольван обнял ее, и Игре спрятала лицо у него на груди. По тому, как расслабились ее плечи, стало ясно – она тоже боялась его решения, тоже сомневалась и отчаивалась, и веселилась сегодня не оттого, что у нее было легко на душе.
– Любимая, – прошептал он. – С тех пор, как узнал тебя, я понятия не имею, каков мой собственный путь!
– Тогда мы найдем его вместе, – ответила Игре, поднимая к нему лицо.
Она поцеловала его первой, с такой страстью, что у Рольвана потемнело в глазах. Но когда он, задохнувшись, прижал ее к себе, Игре вырвалась из его рук. Язвительная улыбка, что появилась на ее губах, была ему слишком хорошо знакома:
– Ладно, Дергидана мы обсудили. Теперь поговорим о Нехневен?
Рольван тяжело вздохнул:
– Она тебе рассказала.
– Ну, еще бы! Ей это доставило удовольствие!
– Я не знаю, что сказать, Игре. Я сожалею. Она выглядела в точности, как ты, и…
– И очень хотела тебе отомстить, хотя бы так, – Игре больше не улыбалась. – Она обижена и ревнует, но все же она согласилась меня отпустить. Я не хочу, чтобы ты ее ненавидел.
– Не буду, – пообещал Рольван и снова обнял ее.
Козни ревнивой богини не принесли ему вреда, и он мог позволить себе быть великодушным. Но Игре беспокоило еще что-то:
– Подожди. Ты должен знать – ты не дрейв. Ты не сможешь жить с нами, пока… пока я буду их обучать. Это касается только дрейвов.
Она смотрела с тревожным вопросом. Рольван сказал:
– Но ведь и Гвейр не дрейв.
– Нет. Он тоже не сможет.
– Дружинники и церковь все еще охотятся на вас. Ты же не думаешь, что мы оставим тебя без защиты? Мы будем близко, я и Гвейр, обещаю. Все время, сколько понадобится, во всяком случае, я.
Она нерешительно улыбнулась:
