Олег Говда - Рыцарь
– Обещаю, солнышко, – я чмокнул ее в макушку, – что буду предельно аккуратен.
Потом вышел из-за стола и подошел к Вышемиру, который что-то настойчиво доказывал Звениславе и Ставру.
– О чем разговор? – весело поинтересовался я.
– Вышемир настаивает на том, что традиции нарушать нельзя и Бодрящую Чашу необходимо выпить повторно.
– Что ж, возможно, хранитель прав. Мы это сейчас обсудим. Шурин Вышемир, выйдем на минутку?
– К вашим услугам, зять Игорь, – насмешливо поклонился тот.
– Слушаю тебя, – повторил он, когда мы очутились наедине. – Только короче, шевалье. У меня найдутся дела поважнее, чем выслушивать зарвавшегося выскочку.
Тут меня накрыло. Ведь ты, сучий сын, не только моей смерти желал, ты на родную сестру покушался. Ни красоты, ни юности не пожалел!.. Холодная, обжигающая ярость вспыхнула прямо внутри сердца, с последующим толчком крови, перейдя в ладонь. И вместо того, чтоб хорошенько врезать подлецу кулаком в челюсть, как задумывал минуту тому, я легонько припечатал Вышемира утяжеленной ладонью в лоб и произнес слова, что сами рождались где-то на грани души и сознания:
– Запрещаю творить Зло! Отныне и вовек!
Хранитель охнул и мешком осунулся на пол. Не совсем понимая, что произошло, я наклонился и крепко сжал ему ноздри. Вышемир застонал, возвращаясь к памяти.
– Это тебе за сегодняшний фокус с вином, братишка. И запомни: в следующий раз, если станешь на моей дороге, тебя похоронят! Я понятно объяснил?!
Вышемир молча кивнул. На мгновение в его глазах вспыхнул панический ужас, тотчас сменившийся покорностью.
– Вот и славно. А еще я бы советовал тебе задуматься над следующим моим советом. Поддерживая друг друга, Зеленые Вепри могут достичь значительно больше успехов, чем поодиночке. Надеюсь, тебя не только из-за одежды величают мудрецом и Ищущим истину? И еще – второй раз дружбу предлагать не буду, а захватить себя врасплох больше не позволю. Так что подумай на досуге, в чем твой прибыток…
«Судьба недвусмысленно указала свой выбор… – подумал мрачно Вышемир. – А я не безумец, чтобы ложиться ей поперек дороги, коль уж не сумел оседлать!»
А я между тем, весело улыбаясь, вернулся в свадебный зал и сел на свое кресло.
– Вышемир передумал. Обычай соблюден. Веселье продолжается…
Понимающе кивнув, графиня подала условный знак, и Любомир со Ставром, сильно покачиваясь, с глуповатыми улыбками побрели к нам, чтоб сопроводить сестру в опочивальню. И когда только нарезаться успели? Но поскольку на их, даже символическую помощь нечего было рассчитывать, я под разухабистые выкрики разошедшихся гостей подхватил на руки нареченную и понес ее наверх. В специально приготовленную комнату. И уже не выпускал из объятий аж до утра, неожиданно осознав, что стать счастливым так просто… Надо всего лишь не бояться заплатить за него свободой и жизнью.
Глава 25
Если кто-то представляет себе степь сплошной, похожей на громадную ярмарочную площадь, равниной, от края до края устланной ковром из трав, то заблуждается почти так же, как если бы назвал город одним большим домом. Человеку, в силу своей незначительности в этом огромном мире, вообще свойственно все увеличивать. Если степь – то бескрайняя, если море – то безбрежное, если вершина горы – то недосягаемая, если леса – то бесконечные и обязательно непроходимые. Пустыня и та – безграничная и необозримая. А стоит только перестать бояться и сдвинуться с места, глянь – уже и показался противоположный край.
Но даже не это главное… То, что издали кажется сплошным и одинаковым, вблизи выглядит совершенно по-иному. Густые деревья расступятся достаточно широко, чтобы между ними можно было не только пройти, но и проехать. Безбрежный океан подсунет усталому моряку великолепный остров с пресной родниковой водой и сладкими плодами. А уж степь, если ты терпелив и хоть чуточку удачлив, приветит путника всем, что душе угодно. От небольшой вишневой рощицы или малинника возле крохотного ручейка до изумительного озерца – в тенистом и незаметном даже вблизи, густо поросшем казацким можжевельником, буераке – изобилующего рыбой и раками.
Несмотря на то что Владивой никогда не видел Кара-Кермена, место, куда привел его Медведь, никак не могло быть харцызским городом-призраком. Поскольку больше всего напоминало взращенный человеческими руками парк. Раскинувшийся на нескольких гектарах, вспоротый широкой, в двадцать шагов, просекой и с огромной поляной в самом центре. Деревья здесь произрастали разных видов и возрастов. От известных Владивою – до ранее им невиданных. От годовалых саженцев – до настоящих исполинов. И высажены деревья были с таким расчетом, что даже крона неохватного дуба не слишком загораживала солнце более молодым соседям.
Витязю было непонятно, кому и зачем понадобилось разбивать посреди дикой степи такой парк. В том, что жилья поблизости нет, он готов был поклясться чем угодно. В воздухе не пахло дымом!.. А ведь человек и огонь неразделимы. Где бы ни остановились люди, пусть даже всего лишь на несколько часов, они обязательно разжигают костер. Обогреться, приготовить пищу, отогнать хищников или гнус. Просто посмотреть в пламя и испепелить в нем тревогу и усталость.
– Что это за место, атаман? И как скоро мы будем в Кара-Кермене?
Медведь направил своего коня по просеке к поляне и, полуобернувшись, степенно ответил:
– В Кара-Кермен, Ханджар, нам ехать без надобности. Да и не пустят тебя в город, пока Испытание не пройдешь… А прибыли мы в Круг. С того времени, как обосновались в Степи свободные воины, именно на этом месте мы сходимся в поединке, когда ни словом, ни увещеванием спор разрешить нельзя. И все деревья, которые ты видишь вокруг, – это Роща Смирения. Все они в разное время были привезены и посажены бойцами, проигравшими схватку. В назидание иным, слишком самоуверенным воинам. Вот мы с тобой посидим в тени их крон, поужинаем, потолкуем о том и об этом… А на рассвете, коль не передумаешь, милости прошу – в Круг. Вот он, – Медведь обвел рукой обширную поляну, в центре. – Арена правды, вытоптанная ногами спорщиков и политая их кровью. Подсобит тебе Перун-Громовержец, признает достойным – значит, вскоре Роща увеличится еще на несколько десятков деревьев. А нет – сам поскачешь саженец искать… Кстати, тебе же придется высаживать деревья и за тех, кого ненароком убьешь. Так что будь повнимательнее. Казаку, если на ногах устоял, пока не очистится в Роще Смирения, несмотря на раны, ни пить, ни есть не разрешается. А ближайшего леса отсюда не видать. Два-три дня в поисках провести случается. Бывало, и умирали в пути… – Атаман чуть помолчал, а после добавил: – Правда, говорят, что подобное происходит только с теми, кто убил своего соперника умышленно, и Перун посчитал победу лживой.
– Сурово, – оценил дополнительное условие Владивой. – Не боись, атаман, обойдемся без торжественных похорон, но раздвинем границы Рощи Смирения до горизонта.
– Ох и длиннющий у тебя язык, Ханджар, – буркнул Медведь. – И колючий, как шило. Ты б спрятал его подальше, пока не укоротил кто…
– И рад бы, – усмехнулся тот. – Да, как известно, шило в мешке, то бишь во рту, не утаишь…
– Слазь, – махнул безнадежно рукой харцыз, понимая, что переговорить витязя ему не удастся. – Коней достаточно расседлать и стреножить, никуда они отсюда не денутся. А огонь, – ткнул перед собой пальцем, – вона, возле того дубка разожжем. Его много лет тому я сам высадил. Ишь, какой красавец вымахал. Хвала справедливому Перуну – в том поединке я и жив остался, и поумнел изрядно… – Медведь усмехнулся в усы. – Хоть это, судя по моему виду, не слишком заметно…
– Слышь, атаман, – дернул его за рукав Владивой. – Спросить-то тебя что хочу, все время…
– Так спрашивай, – пожимая плечами, ответил тот. – До утра далеко. И поговорить успеем, и выспаться.
– Ты только не обижайся, если не так скажу…
– Да не мнись ты, будто красна девица на базаре, – подбодрил витязя харцыз. – Говори смело, пойму…
– Добро… Интересно мне, отчего вы, харцызы, не самого Создателя чтите, а оружие его привечаете? Как-то странно… Или просто так решили, чтоб даже и верой от других жителей Зелен-Лога отличаться?
– Вот еще, было бы ради кого стараться. Будто нам не плевать, что хранители и венценосные бабы о настоящих воинах думают. И ничего в этом странного нет, – степенно ответил харцыз. – Солнечный диск, который с утра и до заката доступен всем любопытным взглядам, рекомый Ярилой, больше приличествует детворе. Самого Рода, почитаемого повитухами, никто и никогда не видел, значит, он не хочет, чтоб его зря беспокоили – в нужную минуту, на вопли роженицы и плач новорожденного, сам объявится. А Перун – оружие божественное, попусту клинок не обнажает. И уж коль вонзаются молнии в землю, значит, не шуточная битва на небесах идет. Жаль, только мы ничем подсобить не можем. Что б там Островид не говорил. У небожителей свои беды да радости, у нас – свои. Присаживайся, чего застыл? В ногах правды нет…
