Виталий Каплан - Масть
– Потому и обо мне вспомнили, дядюшка? – предположил я. – Соратники понадобились?
– Истинно так, – согласился он. – Я ж не лгал тебе давеча – знать-то о заговоре знал, а вот поделать ничего не мог. Ни людскими средствами, ни через Дозоры. Одна надежда была – свою команду создать из Иных, которые не Тьме и не Свету были бы преданны, а мне лично. Затем и ты, Алёша, мне потребовался, причём не столь уж и важно было, какой ты в итоге масти окажешься. Всё равно ведь через племянничка тобою бы крутил.
– Давай-ка, Януарий, ближе к делу, не увиливай! – строго произнесла графиня, точно допрос вела. – Как про «убедитель» узнал?
– Эх, ваше сиятельство, – осклабился дядюшка. – Вот умная же дама, а поболтать подчас любишь… и коварства от людей своих не ждёшь. Между тем у меня кое на кого из них, людских помощников твоих, есть влияние… и по просьбе моей разместили они кое-где в имении твоём артефакты-подслушки. Сама ж знаешь, силы они тратят капельку, и если особо про них не знать, то в жизнь не отыщешь. Так вот и узнал я твои откровения с Григорием Власьевичем – как беспокоишься ты, что с семёновцами может не получиться, поскольку недолго с ними работают, не совсем ещё приручили. А время поджимает, ибо французские братья у себя собираются короля свергнуть не позднее июля сего года, и коли вы раньше не успеете, то после уж и не получится. Светлые же – кто не с вами, кто у трона ошивается и государыню наставляет – многократно усилят её безопасность. А значит, прежний ваш план коту под хвост, и без магии уж никак не обойтись.
Вот тогда-то, Виктория Евгеньевна, извлекла ты из тайника подаренный тебе ещё Фомой Никитичем «убедитель» – только не заряженный силой. Запретный артефакт, даже за простое владение им Инквизиция по головке не погладит… Год его ты заряжала, а я как узнал – сразу положил себе кристалл сей выкрасть. Но по-умному – другим подменить, с виду точно таким же. Причём не пустой хрусталиной, а тоже артефактом, чтобы ощущалась в нём магия. Мой «убедитель» – тот, что мальчишка твой у тебя же и позаимствовал, – во всём подобен твоему, только действие другое. Сперва ставит Круг Невнимания на малом радиусе, а минутой позднее клинит магическую силу всем оказавшимся поблизости Иным, и пока на версту они не отойдут, останутся заклиненными. Между прочим, тоже не самая лёгкая магия, тоже силы прилично требует, я с зимы её собирал.
– Как же вам, дядюшка, удалось кристалл подменить? – перешёл я к самому интересному. – Ведь наверняка же в кабинете Виктории Евгеньевны стоят защитные заклятья?
– Наверняка, – подтвердил он. – И ещё какие мощные! И вот на сей предмет ты мне, Андрюша, и понадобился. Послал я тебя за придуманной «белой водой» в основное их хранилище, и на то был расчёт, что непременно попадёшься. А как попадёшься? Сработает защита хранилища – и ровно в тот миг, как зазвенит она и помчатся они все вора ловить, я в кабинет к её сиятельству пожалую и кристаллы поменяю. Там тоже, конечно, зазвенит – но поскольку одновременно со звоном в хранилище, то мудрейшая Виктория Евгеньевна того и не заметит, оба звона друг на друга наложатся.
– А ничего, что меня вообще-то пытать собрались? – мрачно осведомился я. – И что заклятьем «тройной правдоруб» могли в бессмысленную тушу меня обратить?
– И это было возможно, – невозмутимо ответил дядюшка. – Но когда на кону такое… для пользы дела готов я был тобою пожертвовать. Только вот ничто тебе, дорогой мой, не грозило. Верно, Виктория? Вот раз уж мы так откровенно тут беседуем, расскажи – зачем мальца пытками стращала?
– Уж будто сам, Януарий, не понимаешь, – вздохнула графиня. – Встревожилась я сильно, смекнула, что твоих рук это дело, что многое стало тебе ведомо… вот только не знала, что именно. А узнать нужно было непременно, и лучший способ – от тебя же самого. Потому сразу наложила я на Андрея Галактионовича следящее заклятье – хорошее, глубокое, ты, сдаётся мне, так не умеешь. Вот побежал бы он к тебе неудачей своей делиться, и разговор ваш я и подслушала бы, и подсмотрела. Авось всплыли бы тайны твои, Януарий. Но как сие сделать? Странно было бы просто вот так взять и домой его отпустить, верно? Не поняли бы наши, и особенно Григорий. Он верный, но нервный. Потому у меня расчёт на Костю был. Не обижайся, – повернулась она к юноше, – я в чести твоей и благородстве уверена была, потому и велела при себе быть. Чем больше Андрея Галактионовича стращала, тем мрачнее ты становился… и нетрудно было догадаться, что не стерпит сего общего нашего позора чистая душа твоя, что побежишь ты в подвал пленника выпускать.
– А наказали тогда зачем? – хмуро поинтересовался Костя.
– А что, следовало тебя медалью наградить? – Тонкие губы графини чуть изогнулись. – Надо, чтобы все наши знали: за проступок свой ты поплатился. Ни у кого и подозрений не возникло, что дело-то мутное. А кроме того, понадеялась я, дура старая, что коли основной силы тебя временно лишить, то и не будешь ты под ногами путаться, а стало быть, ни в какую опасную переделку не угодишь. А ты вон какую штуку удрал… как удалось-то?
– Друзья помогли, – мотнул он непокрытой головой в Алёшкину сторону.
– Что лишний раз подтверждает: нельзя заранее учесть всего, – вклинился в их разговор дядюшка. – Потому и не след строить слишком сложные планы. На том, ваше сиятельство, и погорели. Да не кипятись ты, знаю, как не любишь, когда тебя по титулу. Но я же так… дразнюсь.
– Так вы поэтому? – сообразил я. – Как явился с докладом к вам о неудаче своей, пытками грозили и поединком?
– Поэтому, – кивнул он. – Уж сообразил, что следящее заклятье на тебе, да такое, что мне затруднительно снять. Потому и разыграл сию пиесу, дабы Виктория наша Евгеньевна услышала то, что надлежало ей услышать. И тебе рот заткнул, дабы не сказал чего не след. Услышала бы о «белой воде» – чай, сообразила бы, что послал я тебя за ложной целью, а стало быть, другое у меня на уме. Что же до Алёшиной булавки, ту я сразу почуял, но гасить не стал. Пускай уж явится за тобой, заберёт. Ещё и Врата его малость поправил, а не то угодили бы вы прямиком в болото, что в полуверсте от свалки.
– А не боялись, что обижусь и отомщу? – усмехнулся я. – «чёрную стрелу»-то забрать у меня забыли.
– Не забыл. – Дядюшка потёр свой шрам на щеке. – Не действует уже «стрела»… я же не совсем дурной, поставил заклятье-ограничитель: всего месяц сей артефакт мог работать, после же выдохся, и сколь ни качай в него силу, всё без толку. Один я могу в порядок его привести. Потому и не забирал, чтобы думал ты, будто силён со мною совладать. Вдруг бы пригодилось? Я, племянничек, очень дальних планов не строю, но если уж приходится, то вот на такие прежние закладки опираюсь. И в шахматах, коли заметил, так же поступаю. Всякая стратегия должна вырастать из тактики.
– Тогда, может, ещё одну загадку разрешишь, Януарий? – мрачно спросила графиня. – Зачем год назад всех взбаламутил диким упырём? Убедил меня совместные патрули ввести, совсем с толку сбил!
– Ах, это, – махнул рукой дядя Яник. – Можешь считать это моей шалостью. Коротко сказать, не было никакого упыря!
– А для чего вообще вся эта авантюра? – кротко поинтересовался я. – Зачем всех на уши поставили?
– А затем, – ответил дядюшка, – что год назад были у меня сильные подозрения, не начнётся ли всё тем летом. И надо было проверить. Если господа тверские Светлые со дня на день Семёновский или ещё какой полк ждут, если к великим битвам готовятся, то уж точно им дела не будет до залётного упыря, пьянчужку высосавшего. А уж коли согласились они на совместное патрулирование, значит, в этом году ничего не станется. Кроме того… – Он протянул долгую паузу. – Кроме того, мне просто хотелось прогуляться с тобой, Виктория. Ну, когда ещё представится такая возможность? Не в кабинете же твоём, не при посторонних взорах, а вот так – в ночной тишине, в ароматах сирени…
Ай да дядюшка! Уж чего-чего, а такого извива его души я совсем не ждал.
Графиня глядела на него растерянно, даже моргнула несколько раз. Похоже, слов у неё было столько, что все они, столпившись, застряли в горле.
– А как же Степанида? – Я тут же пожалел о своём ехидстве, но язык мой нередко бежит вперёд мысли.
– Маленький ты ещё, Андрюша, – усмехнулся дядюшка. – Ну, ничего, вырастешь – поймёшь. Одно другому не мешает, а дополняет.
– А вот про Отшельника… – Алёшка проявил деликатность, увёл разговор от щекотливой темы. – Наша к нему поездка, это тоже хитрый ваш план, дабы заговор сорвать?
– А головой подумать? – Дядюшка наставил на него палец, точно дуэльный пистолет. – Про Отшельника ведь и Виктория Евгеньевна прослышала, независимо от меня. Нет, малый, сия история сама собой приключилась. Но не скрою, думал я, что и для основного дела от неё можно пользу поиметь. Если научиться масть Иным менять, то можно же к столичным Светлым заслать кого-то из наших дурачков, предварительно скормив им ложные сведения. Взять хотя бы Олимпиаду Макаровну или даже Петра Ивановича… пользы тут от него всё равно ни на грош. То есть, понимаешь, клюнут вожди заговора на мою наживку, начнут раньше намеченного или позже… а я уж постарался бы сие изменение планов повернуть в свою пользу. Правда, так оно и сложилось, причём именно из-за вашей поездки – только совсем уж неожиданным для меня образом.
