Елизавета Шумская - Боги вне подозрений
– Он не… Словно… не человек. – На миг Орнелла прикрыла глаза, анализируя свои ощущения. – Жрица, возглавлявшая храм до меня, рассказывала мне о своей встрече с одним из тех, кого порой называют «случайными богами». Не люди и не боги, волшебные существа, что бродят по миру и меж людей, выполняя лишь то, для чего были созданы. Моя предшественница рассказывала мне про «бога без памяти». Она говорила, что его создал сам Сайенсен.
– Да, я слышал про него, – кивнули сразу несколько человек.
Фиро продолжил мысль:
– Он ходит по миру, и те, кого он касается, навсегда лишаются памяти.
– Да, именно так, – подтвердила женщина.
– Ужас какой-то, – передернул плечами Гархаэт. – Зачем Сайенсен создал его?
– А тебе никогда не хотелось что-то забыть?.. – Майрэл повернулся к приятелю. – Забыть напрочь, навсегда, как будто этого никогда и не было?
Чуть ли не впервые за всю миссию на лице Рыжего отразилось нечто, отличное от его привычных гримас веселья или ярости. Впрочем, это мало кто заметил. У каждого был свой ответ на вопрос оборотня.
– Что ж, я понял твою мысль, – нехотя произнес воин, тем не менее не озвучивая своих мыслей, вызванных словами Майрэла.
– Я слышал, – перевел на себя внимание его напарник, – что Сайенсен создал «бога без памяти» из жалости к одной женщине. Она пережила страшное…
– Думаю, не стоит вдаваться в подробности, – прервал его Льот. И сам же продолжил тему: – Идея ясна. Насколько я знаю, такие существа действительно бродят по земле. Я лично слышал про безумного мстителя. Ночами он ходит по темным переулкам городов, выискивая тех, кто задумал злодеяние, – голос мужчины совсем заледенел. – Говорят, он орудует ножом, оставляя после своих действий просто море крови. При этом столь быстр и умел, что поразить его невозможно. Да и осуществимо ли это в принципе?
– А вот я слышал, – Шаи невольно улыбнулся, не желая оставлять тягостную атмосферу, возникшую после двух рассказов, – про карточного человека. Он, как нетрудно догадаться, появляется лишь там, где играют в карты. По одному лишь ему ведомому принципу он вмешивается в игры, иногда помогая по очереди всем в круге, иногда только одному. Превращается в любую нужную карту, подменяя собой настоящую, принося нужные очки или намекая на что-то. Например, выпадая картинкой с прекрасной девой, – адъютант игриво поклонился сразу всем трем жрицам, – о встрече с зазнобой. Но в основном, конечно, его шалости касаются самой игровой ситуации.
– И зачем же его создали? – удивился Фиро.
Гархаэт с Шаи и Майрэлом невольно усмехнулись.
– Кто знает, – тем не менее серьезным тоном продолжил Фелл. – Может, чтобы он своим вмешательством отучивал заядлых игроков от игры. Может, чтобы помогал тем, кому этот выигрыш действительно необходим. Или представь, шулер уверен в своей победе и дурит какого-нибудь простачка, – на этом месте троица опять начала перемигиваться, – а тут этот весельчак. Шулер-то точно знает, как карты должны выпасть. Они падают на сукно, он уже мысленно подсчитывает барыши и тут… проигрывает! Каков фокус, а!
– Очень… справедливо, – пробормотал Фиро, подозревающий, что под простачком имели в виду именно его. Он действительно не обладал познаниями в этой области, но так он и не лез за игровой стол. Так почему же?.. или это его пустые домыслы? – Преступник не должен уйти от возмездия.
– Именно, – очень серьезно подтвердил Шаи. Если бы молодой духовник получше разбирался в людях, то мгновенно понял бы, что за этим последует: – Хотя я сомневаюсь, что карточный человек руководствуется именно этими мотивами. Мне кажется, его подобное просто невероятно веселит.
Барс с Рыжим отчаянно пытались удержать ухмылки.
– И знаете, – на этот раз адъютант повернулся к оборотню, – почему я так думаю? Кто, по вашему мнению, создатель сего персонажа?
Майрэл скривился.
– Цер? – почти утвердительно произнес он. Рука невольно коснулась порезанного людьми Лигарда Синий Холод браслета, который теперь носил в мешочке на поясе. Вот ведь умельцы. Барс с трудом удержался, чтобы не поежиться, вспомнив второго человека в Доме Разбитого Урагана. Опасные умельцы.
– В точку!
Льот покачал головой. Как же его команда любила веселиться.
– Думаешь, это был кто-то из «случайных богов»? – повернулся он к Орнелле.
Женщина в этот момент думала совсем о другом.
– Велика вероятность, – не стала она преувеличивать свою уверенность. – Но это точно не человек, не монстр и не демон. Так кто?
– Интересно, почему это не почувствовали мы? – Шерши впервые за этот разговор подал голос. Вопрос поставил в тупик всех.
– Возможно, дело в том, что я, как старшая жрица главного храма этих мест, – предположила госпожа Нецкальская, – острее чувствую подобное. Хотя все равно странно.
– В любом случае этот вопрос имеет лишь академический интерес. Пока подсказки этого чудака были лишь на руку нам. Так что следует поспешить. Тем более когда нам так недвусмысленно указали на наше промедление. – Фарклайд склонился в низком церемонном поклоне перед жрицей. – Позволь принести тебе благодарность за неоценимую помощь.
Орнелла столь же церемонно склонила голову. В этот миг в зале на секунду замерло почти все.
Группа протекторов Нарры быстрым шагом выходила из храма. Кстати, делать это надо было по другой дороге, чем та, которая вела в святилище. Цель перед командой была поставлена, и переполнявшая мужчин энергия требовала немедленных действий. Рамия они оставили при храме, вместо него прихватив рисунок, который с него еще вчера для информаторов быстренько сделал один из тех художников, что работали сейчас над подновлением росписей. Очень похоже получилось.
– А почему Храм Разбитой Чашки? – Гархаэт наконец-то смог задать вопрос, мучивший его вот уже с полчаса. – Что за название такое? Архитектура у него, что ли, столь оригинальная?
– Потрясающе, – возмутился Шерши. – Рыжий, ты что, прогуливал все занятия, кроме физической подготовки?
– Их порой тоже, – нимало не смутившись, пошутил тот в ответ. – Ты лучше объясни, чем возмущаться. В конце концов, ты духовник, это твоя прямая обязанность.
– Вы занятия прогуливаете, а мне тут преподавателем подрабатывать? Ладно, слушай. Как вы знаете, Сайенсен весьма любит полюбоваться на прекрасное. Не так уж важно, что это – восхитительные в своей красоте девы, чувственный танец, чудесная картина, завораживающее мастерство воина или поражающий душу природный пейзаж. И вот однажды Сайенсен, удобно устроившись в кресле в своем небесном – или правильнее будет сказать духовном, ибо он расположен не в небе, а в неком для нас недоступном энергетическом пространстве, но это вы и так знаете, равно как и то, что небесным его называют для простоты восприятия, – дворце. Попивал самый лучший в мире казнноский кофе и слушал, как молодой вдохновенный драматург читает свою пьесу взыскательному режиссеру театра Белой Горы[21]. Юношу звали Лекас Марцус. И тогда его никто еще не знал. У него были пепельного цвета волосы и восторженный, быстро меняющий интонации голос. И читал он свое произведение так, что оба слушателя застыли, завороженные историей и тем, как она была рассказана. И когда молодой Лекас Марцус дошел до развязки, пораженный Сайенсен выронил из своих пальцев чашку. И на месте, где она упала, построили храм, посвященный исключительно вдохновению. Той искорке, которая зарождается в сердцах поэтов, художников и музыкантов, писателей, танцовщиков и режиссеров, словом, всех тех, кому мы обязаны тем наслаждением, которое зовем искусством, – рассказчик немного подумал и добавил: – Ну и всем тем, что могло бы им стать.
Мужчины засмеялись, поняв намек.
– В любом случае практически во всем том, что было создано с этим чувством, – вздохнул Ро, – есть эта искорка. Другое дело, что и мастерство, и талант тоже должны быть. Но начинается все с вдохновения.
– Ты еще скажи, – насмешливо добавил Гархаэт, – так выпьем же за то, чтобы Сайенсен как можно чаще ронял свои чашки!
– А я выпил бы за это, – тихо и очень серьезно произнес Шаи. Потом встряхнулся и уже иначе спросил: – А почему Храм Разбитой Чашки на Среднем острове, а театр на Южном?
– Их разделает только небольшая полоска воды, – пожал плечами Шерши. – Относительно, конечно, небольшая. Но траекторию полета божественной чашки, увы, я не могу тебе объяснить.
– А может, – подначил оборотень, – Сайенсен не от восторга уронил эту чашку, а запустил ею в этого Марцуса, чтобы тот наконец замолчал?
– Лекас Марцус – великий драматург, наглая ты животина! – возмутился адъютант. – Вот до чего же вы, оборотни, бесстыжие существа!
– Зато Нарра нас любит, – продолжил кривляться тот.
– Женщины всегда любят всяких миленьких пушистеньких животин. Ты маленькая пушистенькая животинка, Майрэл?
– Именно, – без тени раздражения и очень серьезно подтвердил барс. – Именно такая. Миленькая пушистенькая животинка. И женщины меня обожают.
