ОЛ - Змеиный князь
– Иди ко мне, женишок!
– Взять ее, – приказал Филипп.
Воины схватили старуху и попытались оттащить, но та без труда освободилась и вновь встала перед Малом. Принц выставил перед собой меч Рамзеса и почувствовал, как из пустых старушечьих глазниц на него льется презрение. Она захватила Мала за запястье и ловко вырвала меч из руки. На нее тут же набросились все, у кого было оружие. Лесной воин не сходил с места. Он стоял с безучастным видом, опираясь на секиру. Слепая старуха без труда отражала сыплющиеся на нее со всех сторон удары. Она видела лучше зрячих и билась на мечах искуснее лучших воинов. Старуха молниеносно перемещалась по комнате и ни меч, ни копье, ни секира не могли коснуться ее. Всякого, кто приближался к ней слишком близко, старуха отбрасывала к стене. Один за другим пилигримы подлетали в воздух и падали на пол: Флиапп, Ари, Хуфтор, Сын ночи, Дан. Когда под руку старухе попался Верн, удар по нему пришелся таким образом, что одна из связок ритуальных кинжалов, висевших у него на поясе, вонзилась ему в тело. Мал подбежал к нему. Верн силился что-то сказать, но не мог, – из горла сочилась кровь. Мал сжался от гнева. Он вытащил из раны связку кинжалов и решительно направился к старухе. Та продолжала, как ни в чем не бывало, отражать удары других воинов.
– Умри же! – заорал Мал, и связка из четырех кинжалов вошла в старушечье тело.
Мал успел удивиться, почему изворотливая старуха не уклонилась от удара:
– Что это: уловка, хитрость?
Раненая старуха потянулась к губам Мала. Следующую связку в тело старухи вонзил Гор. Она вздрогнула. Последней связкой Мал перерезал ей горло. Как кинжалы оказались в его руках, он не помнил.
– Свершилось, – проговорил Лесной воин, – я свободен.
Старик обратился в призрака и стал быстро таять в воздухе, пока совсем не исчез. Капитан, наконец, нашел в себе силы встать на ноги:
– Мал, ты слеп! Ведь это же оборотень! Она испытывала тебя.
Мал опустил взгляд на тело, лежащее у его ног, не сомневаясь, что увидит издыхающего демона, но на полу лежала истекающая кровью юная Маргарита. Из последних сил она тянулась, чтобы поцеловать Мала.
– Не может быть, – тот отказывался верить своим глазам, – что я натворил?!
Но ведь прежде он узнавал Маргариту по взгляду, а в этот раз она не дала ему такого шанса. Почему же сердце Мала не отозвалось? Почему он не узнал часть своей души, слившейся с частью души Маргариты и вошедшей в тело старой и слепой женщины? Мал рухнул на колени и прильнул к окровавленным губам оборотня. Он почувствовал сладковатый привкус, стало трудно дышать, жуткая боль ворвалась в голову:
– Ты должен убить ее по обряду двенадцати кинжалов, твое истинное я жаждет смерти оборотня – воспоминание о словах предводителя Ордена времени и Лесного воина оглушили его:
– Это я убил ее! Я, а не он!
– Это ты убил ее, – подтвердил невидимый ни для кого.
Мал узнал его, это змей говорил свое слово:
– Умолкни! Ты обманул меня!
– Ты сам обманул себя, – отвечал змей.
– Почему я тебя не вижу?! Покажись!
– Это я тебя не вижу.
Мал вновь обретает зрение. Он узнает ту самую опочивальню. Но в ней никого нет. Только пустое ложе посреди пустой залы:
– Это мой сон? Или же я уже умер?
– Ты еще не умер, – отвечает ему голос за спиной, – тебе только предстоит умереть!
Мал оборачивается и видит огромного змея. У него зеленая с серебристым отливом чешуя и пустые глазницы.
– Он действительно ничего не видит.
Мал на мгновение забывает о ненависти к чудовищу и проникается жалостью.
– Если бы у меня были такие глаза, как у тебя, мой брат, все земли Египта были бы вымощены мертвой человеческой плотью.
– Ты мне не брат!
– Ты несправедлив ко мне – ведь я защищал тебя.
– Ты хитер и коварен. Я хочу, чтобы ты оставил меня.
– Это невозможно. И ты знаешь почему – я связан договором.
– Он был заключен моим предком. Я к нему непричастен.
– У тебя была возможность сделать выбор: принять договор или расторгнуть.
– Я ничего не знал – меня обманули…
Змей подползает к нему, обвивает Мала своим телом и слегка сжимает. Он может убить, но не убивает. Змей испытывает гнев, но сдерживает его. Мал хватает руками змеиное тело и сдавливает изо всех сил. Но тщетно: змей ускользает, его голова то поднимается вверх, то опускается вниз. Движения становятся всё более медленными. Змей раскачивает тело Мала. Принца бросает то в жар, то в холод. Он понимает, что умирает, его разум погружается в темноту. На самой глубине небытия он слышит слова Змея:
– Прости, брат, но я должен так поступить…
Мал проснулся от холода. Скинув меховое покрывало, он обнаружил, что его бедра, плечи и грудь покрыты темно-зеленой змеиной кожей, отливающей серебристым оттенком и не удивился этому. Завернувшись в одеяло, он подошел к окну. Мал всё еще находился в Краке.
– Город разрушен. Замок пуст. Оборотень мертв, и это я ее убил. А что с Маргаритой? – думал Мал.
– Мы не нашли ее ни среди мертвых, ни среди живых, – раздался голос капитана.
Мал посмотрел ему в глаза. Он хотел понять, почему эти слова нисколько его не опечалили.
– Обман, – сказал Мал вслух.
– Так уж устроена человеческая душа, что больше готова прельститься обманом, чем истиной.
– Я хочу спать, Оцеано, – сказал Мал и снова лег в постель.
Он вспомнил, что умер вместе со всеми, кто погиб в битве за Крак, и его убийцами стали он сам и серебряный брат. Отныне тело Змеиного князя наполовину покрыто темно-зеленой кожей. Рыцарь из храма святой Гертруды был прав: змеиный дух удвоил свою силу.
