Ирина Черкашина - Звезда творения
У меня перед глазами все еще стояла жуткая харя создания, в которое превратился маг Рейнгард. Куда там голливудским ужастикам… Он стал огромен и светился, будто фосфором намазанный. А еще глаза… В них читалась такая алчность, такой нечеловеческий, ненасытный голод, что меня до сих пор пробирала дрожь. И как я отважилась с ним драться?..
Виктор молчал. Ему тоже досталось, но, по-моему, гораздо больше он переживал, что не смог меня защитить. Рыцарь, одно слово… И поди докажи ему теперь, что никакой его вины в этом нет.
Потом нас с ним погрузили на «уазик» и привезли в северо-каменскую больницу. И дальше я уже не очень-то хорошо что-то помню, потому что в первые дни меня накачивали успокоительным и снотворным.
Помню, что я звонила маме и успокаивала ее — со мной все хорошо, и я совершенно не имею отношения к мутной истории, в которую вляпалась пропавшая тетя Света. Еще пару раз приходил Веня. Он приносил букетики поздних нарциссов и раннюю клубнику. Садился на стул возле кровати, сидел, вздыхал, а потом уходил.
Виктор тоже заходил. Принес пакет с новой одеждой и апельсинов. На виске у него красовался пластырь: сказал, что пришлось накладывать швы. Я не стала с ним разговаривать. Не потому, что обиделась, а просто не могла. Сил не было. Тогда он просто сел возле меня и рассказал, что я, оказывается, сумела использовать один-единственный шанс, чтобы одолеть в той борьбе Рейнгарда. Он ведь каким-то образом сумел перестроить свое тело так, чтобы магия стала одной из жизненно необходимых ему субстанций. Вот почему его так тянуло на кровь… И когда я огрела его картиной по голове, его собственная магия прореагировала с «Бездной». То есть сам Рейнгард невольно сыграл роль амулета… До сих пор вижу, как его втягивает внутрь полотна. Ни за какие блага больше не соглашусь взглянуть на эту картину…
А Виктор вернул ее обратно в музей. Сказал, что внешне она не слишком изменилась. Но все-таки в приватной беседе посоветовал убрать «Бездну» в запасник — от греха подальше…
— Я думаю, — сказал рыцарь, — что в этом полотне Рейнгард углядел зашифрованные свойства нашего мира, потому и держал ее у себя. Помнишь, я предполагал, что Бесчастный в своих полотнах еще и информацию умел хранить? Может, даже неосознанно… Мы еще будем с этим разбираться.
А через три дня меня выписали, и я вернулась в «капитанский домик» за своими вещами.
Дверь была опечатана. Калитка закрыта на висячий замок. Ни Роки, ни кухарки Алены, ни вообще следов каких-нибудь живых существ вблизи не наблюдалось. Я остановилась у калитки, с грустью размышляя о том, что же делать: денег у меня не было, аккумулятор в мобильнике безнадежно сел, а время шло к вечеру. Уехать домой я бы сегодня не смогла, и передо мной встала неприятная проблема, где переночевать.
— Галя!
Я обернулась. На тихой улочке за моей спиной остановилась синяя «Шевроле». Из нее вышли двое: Виктор и маленькая брюнетка с короткими пышными волосами. Маргарет. Она изменилась неузнаваемо: теперь это была энергичная, улыбчивая молодая женщина.
— Привет, — осторожно сказала я.
Маргарет подошла ко мне и аккуратно заключила в объятия.
— Спасибо тебе, — сказала она с легким акцентом. — За все. Только благодаря тебе мы живы.
Я молчала, не зная, что сказать. Я была жива, в общем, тоже во многом благодаря им.
— Твои вещи у нас, мы забрали их до того, как дом опечатала полиция. Ты не будешь сердиться?
— Нет, что вы. Наоборот.
— Можно на «ты», — рассмеялась она. — Мы поможем тебе добраться до дома, но прежде мы хотели бы с тобой поговорить.
— Что, прямо здесь?
— Пойдем, — сказал Виктор и провел нас на аллею, устроенную над берегом заводского пруда. Солнце еще не село, но уже заметно склонилось к деревьям на противоположном берегу. От него по стальной поверхности воды бежала красноватая неровная дорожка. Пахло озерной водой.
Мы сели на скамейку, лицом к пруду.
— Галя, у нас к тебе серьезное предложение, — сказал Виктор. — Собственно, это даже не предложение… Мы поставлены в такие условия сейчас, что зависим друг от друга. Мы от тебя. А ты, в какой-то степени, — от нас.
— Это как? — ошарашенно спросила я.
Он грустно улыбнулся:
— Очень просто. Видишь ли, мне сейчас грозит трибунал Ордена, проще говоря, суд… Ведь я взял амулет, за который отвечал, никого не поставив в известность. Я сделал это, потому что знал: руководство никогда не разрешит мне использовать его, опасаясь нечестной игры со стороны наших врагов… и они, конечно, правы. Но я не мог его не взять. Только благодаря тебе все разрешилось в общем благополучно. Поэтому твои слова… твои свидетельские показания… они могут очень мне помочь.
— Я готова выступить.
— Только для этого тебе придется вернуться с нами на Аррет.
Я промолчала. Это было уже не очень приятно.
— С другой стороны, — подхватила Маргарет, — это почти чудо, что тебя так спокойно отпустили из больницы. Мы приехали тебя встретить, но ненадолго опоздали… Догнали только здесь. Мы опасались, что тебя первыми встретили полицейские. Ведь как ни крути, а в ограблении музея обвинят только тебя. И картины на самом деле пропали. На кого валить кражу — на магов? На пришельцев из другого мира? Нет, полиция найдет кого-нибудь здесь. А мы могли бы помочь тебе, у Ордена большие связи…
— То есть как везде, — услуга за услугу?
— Мы и так бы тебе помогли, — вмешался Виктор. — Но да — услуга за услугу, если тебе так понятнее. Чтобы никто не чувствовал себя должным. Однако под этим прагматическим смысловым пластом лежит еще один. Мы предлагаем тебе работу. Работу в Ордене.
Я засмеялась. Вот так поворот! Только что я стояла у калитки опечатанного дома и грустила о том, что потеряла все: мужчину, работу, родственников, даже транспортное средство! И вдруг мне снова везет!.. Да такого просто не бывает.
— Я не могу, — я покачала головой. — Я же служила Хаосу. Не подхожу я вам.
— Подходишь, — горячо возразила Маргарет. — Пойми, Галя, хаос и порядок, тьма и свет, равновесие и разрушение — все это прежде всего существует внутри нас, в наших сердцах, в наших умах. Послушай, что тебе скажет твое сердце. Но я уверена, что ты согласишься.
Я покачала головой.
— Но… я не знаю, чем вы занимаетесь. Охраняете мировое равновесие?
— Это если в общем, — согласился Виктор. — А так… ненормированный день, хорошая оплата, отпуск, когда захочешь. Правда, поездки часто бывают — но тебя же здесь ничего не держит?
— И что, я смогу увидеть этих ваших богов? Настоящих? С мечами?
— Если повезет, то увидишь, — посулил Виктор. — Видишь ли, Боги — я имею в виду, настоящие Боги, Хедин и Ракот, — это ведь не машины для исполнения желаний. У них…
— Своя работа, — закончила я за него. — Знаю. Потому мы, простые смертные, не можем на них рассчитывать. Только на себя…
— Мы можем только следовать за ними, — возразил рыцарь. — Но мы Богам не безразличны, поверь.
— Потому что мы помогаем им делать их работу.
— Нет. Потому что порознь мы ее просто не сделаем. Порознь мы проиграем. Даже Боги, Галя, могут проиграть.
— Пока мы едины, мы непобедимы, — добавила Маргарет и рассмеялась. — Но выбор, конечно, за тобой.
Выбор… Всю дорогу я только и делаю, что выбираю. Я следую за своим выбором, как за волшебным клубочком. Потянула за ниточку — и понеслось… Что было бы, если бы я не стала искать пропавшую картину? Если бы уехала, испугавшись тетушкиных угроз? Если бы не рискнула встать на пути у Братства Хаоса и Вилора? Если бы убежала от Рейнгарда?
Иногда мне кажется, что я делаю свой выбор, совершенно не думая, и никакой моей заслуги в результате нет. А иногда — что все-таки думаю. Просто в некоторых ситуациях долго думать некогда…
— А что с моим мотоциклом? То есть, конечно, он не мой…
— Почти твой, — улыбнулся Виктор. — Сейчас у него официально нет владельца. Твой родственник, Майк, похоже, попал на Аррет, его затянуло туда воронкой. Потом мы, конечно, постараемся проследить его судьбу… но думаю, сюда он вряд ли вернется. Мы сделаем все, чтобы мотоцикл стал твоим. Ты это заслужила.
— Он тоже, — искренне сказала я. — Он уже в сервисе?
— Да, хотя ремонт потребует времени…
Коробочка мастера Феликса, которой я так удачно колотила Рейнгарда по макушке, все еще была у меня. Значит, придется снова отправиться на Аррет… В таком случае грех не отыскать мастера и не тюнинговать байк вновь.
Хотя может статься, что и в Ордене есть неплохие мастера. Я ведь не знаю.
Я поднялась со скамейки, стряхнула с джинсов пыль. Взглянула на Виктора и Маргарет… Они смотрели в ответ вопросительно. Что надумала, мол, перелетная птичка? Держались за руки, как дети… Я почувствовала, как в сердце кольнула игла острой грусти. Рыцарь, конечно, разбил мне сердце, сам того не желая, но было бы здорово, если бы мы с ним остались друзьями. К тому же любовь, говорят, проходит…
