Гай Орловский - Ее Высочество
Дорога широкая и прямая, копыта бодро стучат по сухой и твердой земле. Фицрой поерзал, оглядывая окрестности, сказал пророчески:
– Вот по этим дорогам пойдет армия Антриаса. Как думаешь, когда?
– Не знаю, – ответил я.
Он обернулся к Понсоменеру.
– А ты как думаешь?.. А, ладно… Ты же никогда не думаешь, тебе и так неплохо. Знал бы, как я тебе завидую. Мне кажется, у Антриаса уйдет месяц на подтягивание войск только к границам Нижних Долин, все-таки топать со всех концов королевства, потом переговоры с королевой Орландией, это тоже не один день, она крепкий орешек, потом движение по двум дорогам на юг…
– Почему по двум, – сказал я, – там еще две-три. Даже я знаю. И не намного хуже.
Он отмахнулся.
– Ему же надо держать армию в узде. Если начнут грабить всех по пути, нижнедолинцы возмутятся, вспыхнет полноценная война, а она ему нужна?
– Верно, – согласился я. – Да ты прям стратег!
Он продолжил, не обращая внимания на иронию:
– Ему вообще хотелось бы вести всех по одной, чтобы держать в железном кулаке, но тогда армия слишком уж растянется.
– Здесь хорошая дорога, – заметил я. – Торговцы Нижних Долин и Дронтарии укатали, молодцы. Единственная задержка будет с гуцарами, да и то не думаю, что надолго.
– Вторая дорога такая же, – сообщил он.
– Откуда знаешь?
Он в изумлении округлил глаза.
– О ней даже Понсоменер знает!.. Знаешь? Вот видишь, молчит, знает.
– И тоже через земли гурцаров? Кстати, а как торговцы проходят?
Фицрой посмотрел на меня, как на дитя.
– Торговцы везде проходят. Только товары становятся чуть дороже. Гуцары с торговцев получают немалые деньги. Сами они народ бедный, земли никуда не годятся, но такая пошлина дает им возможность как-то жить.
Свежие кони идут бодро, с готовностью переходят в галоп, между Дронтарией и Нижними Долинами не только хорошие укатанные дороги, но и неплохие постоялые дворы с трактирами.
Мы двигались без приключений, задержались ненадолго уже перед самым Санпрингом, под Фицроем захромала лошадь, пришлось остановиться и заменить подкову, а затем пересесть на запасную.
Все чаще между деревьями виднеются домики в окружении сада, аккуратные ломти огородов, отары овец на склонах холмов и тучные стада коров, по дорогам тащатся тяжело груженные подводы и телеги.
Белые, словно алебастровые, башни Санпринга поднялись незаметно, маскируясь под белые облачка. Городская стена смотрится настолько праздничной, что я не удивился, увидев на городских воротах вывешенные красные полотнища с золотыми львами, леопердами и прочими чудовищами, а дальше по стене несколько знамен с теми же мордами зверей.
По ту сторону распахнутых ворот аккуратные и добротные дома из красного кирпича, очень красиво, но сердце мое застучало чаще при виде чудо-дворца за высокой оградой, там десяток зданий соединены на большой высоте такими изящными воздушными мостиками, что даже смотреть вот так снизу страшновато.
Гвардейцы у ворот королевского сада, завидев нас, засуетились, один ринулся навстречу, другой помчался в караулку. Тот, что бежал к нам, с разбегу ухватился за стремя моего коня.
– Глерд!.. Велено, как только появитесь, срочно препроводить вас к ее величеству.
Я нахмурился.
– Препроводить?
Он поспешно поправил себя:
– Простите, проводить!.. С честью. Со всеми знаками внимания и подобающей учтивостью. Что-то очень срочное, глерд.
Я подумал, что «проводить с честью» тоже звучит двусмысленно, но придираться не стал, поинтересовался:
– Так и сказали?
– Нет, но… чувствуется.
Из караулки выскочили двое глердов в сияющих доспехах, замахали руками, ворота немедленно распахнули перед нами во всю ширь.
Офицер выбежал навстречу.
– Глерды, вас ждут в главном… Можете не слезать, вас просили немедленно, как только появитесь…
Фицрой пробормотал:
– Я вообще-то могу на коне и в здание… Это же здорово, потом всю жизнь хвастаться. В королевский дворец! Это не в крестьянский сарай…
Я пустил коня в галоп, впереди поспешно дают дорогу, даже стражники отпрыгивают в стороны. Вблизи здания я вынужденно перевел коня на рысь, а безбашенный Фицрой тут же с готовностью опередил.
Перед нами распахнули широкие ворота главного здания дворца, Фицрой нахально направил коня вовнутрь прямо в холл, подковы звонко зацокали по мраморному полу.
– Не хами, – крикнул я вдогонку, – мало ли что там.
Он крикнул весело:
– Вдруг кто палец в носу сломал?
– Вот-вот, – согласился я. – Дело серьезное. Не до хаханек.
Он заставил коня попятиться, а затем, как и я, покинул седло на пороге. Я передал, не глядя, повод за спину.
Со второго этажа по лестнице, звонко стуча подошвами, сбежал в холл Картер, злой и расстроенный, даже доспехи блестят как-то тускло и невыразительно.
– Глерд Юджин, – сказал он быстро. – Вы весьма кстати. Пойдемте со мной.
– Не в кабак, надеюсь? – спросил я. – А то знаю вашу столичную жизнь. Все не как у людей… Что случилось? Вижу, меня ждали. Но я вроде бы не обещал скоро вернуться.
Он хотел помчаться по лестнице через ступеньку, но я пошел обычным шагом, он вынужденно остановился, ожидая.
Я поинтересовался размеренным голосом:
– Руперт, что стряслось? Говорите.
– Может, – ответил он быстро, – лучше, когда вам у королевы все объяснят?
– Ого, – сказал я, – у королевы… Нет, Руперт, все-таки лучше, если расскажете вкратце по дороге. Чтобы перед светлы очи ее величества я предстал более готовым. Вы же мне как бы не враг? И хотите быть полезным самодержавию и деспотическому народному режиму либеральной автократии?
Он сказал нервно, но огляделся и понизил голос:
– Я ваш друг!.. Дело в том, что… принцесса исчезла! Но это пока секрет.
– Ого, – сказал я ошеломленно. – Адрианна?
Он прошипел сердито:
– Не останавливайтесь, глерд, не останавливайтесь!.. Да, Адрианна. Сейчас во дворце начинается паника.
Я оглянулся.
– Не заметил…
– Большинство еще не знают… А кто знает, тот места себе не находит. Быстрее, глерд, не отставайте.
– Откуда она исчезла? – спросил я. – Прямо из ее покоев?
Он покачал головой.
– Ездила навестить больную тетушку в ее замке близ города. Конечно, в сопровождении охраны.
– Похитили по дороге?
Он покачал головой.
– Хуже. Прямо из замка.
– А тетушка?
Он покачал головой.
– Глерд… это было ужасно.
Мы торопливо поднялись по лестницам, гвардейцы перед дверью кабинета королевы поспешно отступили в стороны, а слуга в коридоре быстро распахнул перед нами обе половинки.
Картер остался, я перешагнул порог и дернулся. В кабинете расположились все члены Тайного Совета королевы, и чувствуется – воздух накален, у всех встревоженные и злые лица.
Королева у своего тронного кресла уперлась обеими руками в столешницу и чуть наклонилась, лицо бледное от ярости, глаза сузились, но когда все в ее кабинете обернулись на стук двери, я ощутил некую волну облегчения.
Это не то, что вот этот тип придет и всех спасет, а что весь гнев теперь падет на него, так как королева выплеснула еще не всю ярость.
Я поклонился с порога.
– Ваше величество…
Она нетерпеливым жестом велела мне найти место за столом, перевела взгляд на Иршира.
– Дальше, глерд!.. Вы всех слуг допросили?.. А тех, что ездили в села за продуктами?
Иршир, бледный и расстроенный, стоит виноватый настолько, что уже не выглядит, как обычно, здоровым и крепким, а теперь можно подумать, что его сжирают хвори.
– Ваше величество, – сказал жалким голосом, – в замке герцогини убиты все слуги! Допрашивать пришлось только тех, кто был во дворе, в конюшне. Сейчас свозят в одно место прибывших из сел.
Я уже сижу, пока сказать нечего, одни вопросы в черепе, кашлянул, привлекая внимание, повозил задом в кресле, чтобы посмотрели уже все.
– Ваше величество… простите, что влезаю, но погоню уже выслали?
Она посмотрела достаточно зло.
– Разумеется!
– И в нужном направлении? – спросил я.
Она ответила резко:
– Три отряда помчались на лучших конях в сторону севера!.. Вы об этом хотели спросить?
– Ваше величество, – сказал я почтительно, – если вы подозреваете руку Антриаса…
Она сказала резко:
– Подозреваем всех! Но Антриаса больше всех.
– Это Антриас, – сказал я. – Я почти убежден, хоть и не уверен. Помните похищение Рундельштотта?.. Его почерк. В смысле, Антриаса, а не Рундельштотта. В прошлый раз почти получилось. Если бы не догнали этих сволочей по дороге, даже и не знали бы, куда его повезут и где спрячут.
На меня смотрят, как обычно, с высокомерием и презрением урожденных глердов, у которых не меньше десятка высокопоставленных предков, но все смолчали, только Финнеган сказал язвительно:
