Анна Мистунина - Искупление
– Вчера утром, ваше высочество. Если пожелаете отдохнуть с дороги, я…
– Благодарю, жрец, – сказал Кар, садясь на спину грифону.
«Лети, Ветер! Мы ее найдем!»
«Куда?» – печально спросил грифон, поднимаясь над замком.
«Куда угодно. Если понадобится, обыщем всю Империю. Нет, подожди. Деревня! Куда мы отвозили ее, помнишь? Думаю, она отправилась туда».
Ветер стрелой помчался вперед.
Им не пришлось обыскивать всю Империю. Лошади не под силу тягаться с грифоном, Ветер нагнал ее еще до заката. Расседланная кобыла мирно жевала траву. От дороги ее отделял ряд широких сосен. Под соснами лежала сбруя, рядом две седельные сумки, свернутая попона. На попоне – короткий меч в ножнах, принадлежавший, наверное, какому-нибудь невысокому юноше из рода баронов Дилосских.
Тагрия сидела в траве, склонив голову. Сверху Кар увидел ее черный вдовий наряд, простой чепец, из-под которого выглядывала светлая коса, ловкие пальцы, перебиравшие собранные в подол алые ягоды. Большего он разглядеть не успел – Ветер кинулся вниз так поспешно, словно мог опоздать снова. Кар запрокинул от неожиданности голову. Кобыла испуганно всхрапнула и бросилась наутек. Ветер повел плечами, так что Кар почти упал на землю. И услышал гневное:
– Ты напугал мою лошадь!
Ветер затанцевал с извиняющимся видом – можно было подумать, он и впрямь чувствует себя виноватым. Кар шагнул к Тагрии за миг до того, как грифон догадался подтолкнуть его клювом.
– Прости за лошадь, малышка.
Она вскочила, когда увидела Ветра – да так и осталась стоять, бледная, с пылающими щеками. Ягоды из подола высыпались в траву. Под мешковатым платьем угадывался небольшой, но уже заметный живот.
– Тагрия. Куда ты едешь?
– Домой. Куда еще?
– В деревню? Что ты собралась делать там одна?
Тагрия с вызовом вскинула голову:
– Ты думаешь, я не справлюсь?!
– Я думаю, нет ничего, с чем бы ты не справилась, малышка, – искренне сказал Кар. – Но деревня неподходящее место для тебя, к тому же с ребенком…
– Ребенок родится только зимой, – перебила она. – У меня хватит денег нанять рабочих починить дом, а потом я уж как-нибудь проживу. И не думай, будто бы что-то там мне должен! Я взрослая, я…
Говоря, она взмахнула руками, будто защищалась, и Кар увидел его – золотой перстень с крупным зеленым камнем в форме звезды, подаренный когда-то матерью. Простое серебряное колечко удерживало его, не давая соскользнуть с тонкого пальца баронессы Дилосской.
Почему-то все стало ясным только теперь, как будто блеск изумруда проделал дыру в мрачном занавесе, и сквозь нее наконец-то пробился свет. Кар так и не смог потом вспомнить, что говорил, стоя коленями на раздавленных ягодах и прижимая к мокрому лицу ее руку с перстнем. Помнил лишь, как Тагрия заплакала, по-детски, навзрыд, а в следующую минуту Кар уже нес ее на руках к напружиненному перед прыжком Ветру. Золотые крылья умчали их прочь от пыльной дороги, от Дилосса, от сбежавшей кобылы и забытых под соснами сумок.
Остатки заката растянулись вдоль края неба желтой полосой. Серый полусвет, замерший над Империей, не спешил уступать дорогу ночи, и та не спорила, не требовала своих прав. Ей некуда было торопиться. Так же, как некуда было торопится летящему над вершинами леса грифону. Могучие крылья, способные обогнать ветер, чье имя грифон с честью носил, взмахивали размеренно и неспешно. Неспешно текли мысли огромного зверя. Мир, охвативший его сердце, был отражением спокойствия всадников.
Тагрия молча прижималась к груди Кара. Глаза ее были закрыты, но Кар знал, что она не спит. Что ей хорошо. Что ей нет сейчас дела до прошлого и до будущего – тоже. Она хочет лететь так вечно, чтобы вечно ее обнимали его руки, а встречные потоки трепали волосы, с которых давно сполз глупый вдовий чепец.
Соблюдая обещание, Кар не пытался заглянуть в ее мысли. Но чувства Тагрии были открыты и ему, и Ветру, и оба, не заговаривая об остановке, длили и длили полет – просто чтобы доставить ей удовольствие.
Когда вечерние тени принесли прохладу, Кар закутал Тагрию в свой плащ. Обнял снова, прижался губами к ее виску. Не увидел, а почувствовал ее улыбку. Он сказал бы, что не достоин ее любви, что не смеет рассчитывать на прощение, что лучше нее нет никого в целом свете. Но Тагрия не ждала слов, не сейчас. И Кар молчал, только время от времени целовал непослушные прядки ее волос.
Пришло время, и все трое поняли – теперь можно устроить привал. Ветер сделал круг над лесом, выбирая место. Кар с опозданием подумал, что не захватил в дорогу ничего. И тут же услышал шепот:
– Мои вещи все там остались…
– У меня тоже ничего нет, – ответил он. Усмехнулся: – В прошлый раз я был умней. Я хотя бы взял одеяло!
Невесть почему это показалось им забавным. Кар и забыл, как легко смеется с нею вдвоем. Ветер довольно проклекотал, заставив их рассмеяться еще громче, до слез. Смеясь, ступили они на мягкую траву лесной прогалины, как в уютную комнату в окружении зеленых стен. Совсем рядом, невидимая за деревьями, журчала речка.
– Вода у нас будет, – сказал Кар. – Но ты голодна, Тагрия.
– Нет! То есть не очень. Я могу потерпеть.
– Я мог бы приманить кого-нибудь, развести костер…
– Нет, не уходи! – Тагрия испуганно прижалась к нему, но тут же воскликнула: – А костер давай сделаем! Смотри, сколько дров!
Поваленных стволов и впрямь было в избытке. Ломая толстые ветви и складывая костер, Кар видел сквозь полутьму, как Тагрия шептала что-то Ветру, наглаживая обеими руками его перья. Волны грифоньего удовольствия были, как теплый прибой.
– Подожди! – воскликнула она, увидев, что Кар собирается призвать огонь. – Я… вот!
Тагрия упала на колени возле сложенных кучкой дров. Протянула раскрытые ладони. Ее обращение к Силе было неловким, как трепыхания новорожденного грифончика, но огонек вспыхнул сразу, угас, ожил снова… И затрещал, охватывая сухие ветки. Тагрия подняла довольное лицо.
– Как? – только и спросил Кар.
– Я просто очень хотела.
– Это… невероятно, малышка. Ты и впрямь всегда добиваешься своего!
– Не всегда, – возразила Тагрия, погрустнев. – То есть… я думала, что…
– Тагрия. Что мне сделать, чтобы…
– Куда мы летим? – перебила она.
Кар ответил, шевеля ветки, чтобы огонь распространился быстрей:
– Я должен вернуться на восток. Там остались маги, они ждут императорского решения. Они даже не надеются на такие добрые вести. Император отдал нам Долину, Тагрия. Мы возвращаемся домой.
– А… я?
– Долина – дом магов, – улыбнулся Кар. – Ты маг. Твое место в Долине.
– Я ненастоящий маг.
– Самый настоящий.
– А ты будешь теперь с ними? Ты…
– Сильнейший. Знаешь, что это такое?
– Я помню, – сказала Тагрия. – Я все помню, что ты рассказывал.
Высокие, черные в темноте ели окружали их, целились в небо исполинскими стрелами.
Огонь разгорелся, освещая алым лица, золотую шерсть Ветра. Грифон улегся неподалеку, спокойный, удовлетворенный. Закрыл глаза, но не спал. Слушал.
– Значит, все будет как раньше?
– Как раньше – нет. Не будет больше рабства. Не будет убийств и крови. Долина теперь часть Империи, ее обитатели такие же подданные императора, как и все, только власть храма на нас не распространяется.
– А ты возьмешь туда всех, ну… ненастоящих, как я? Как Исара?
– Да, – ответил Кар и понял, что дает обет, который ему придется исполнить. – Всех, кто захочет. Обещаю.
– И все будут учиться магии?
– Да.
– Как она и мечтала, – прошептала Тагрия. В свете пламени Кар видел огоньки в ее глазах. – Школа колдунов…
– Да.
– А если не будет крови, что это значит? Что магия будет только слабой? Познанием?
– Познание – это не слабая магия, Тагрия. Это ее начало, только и всего. Что касается крови, научимся обходиться без нее. Когда-то маги это умели. Значит, есть пути и значит, мы будем их искать. Мой учитель, оказывается, начал эту работу. Нам предстоит ее продолжить.
– А если их не найдется, этих других путей?
– Будем обходиться собственной Силой, – ответил Кар, отправляясь за новой порцией дров. Вернувшись, спросил: – Это лучше, чем остаться вовсе без магии, согласна?
– Да! А… почему ты так улыбаешься?
Кар подложил веток в костер. Сел рядом, притянул ее к себе за плечи.
– Я соскучился по твоим вопросам, малышка. Значат ли они, что я прощен?
И впервые заметил в ней лукавство, когда Тагрия с улыбкой отстранилась:
– Не знаю, я пока не решила. Я еще поспрашиваю, можно?
– Сколько угодно.
Но Тагрия не спешила задавать следующий вопрос. Веселость ее исчезла, голос прозвучал тихо и печально:
– Когда я была там… Ну, у магов…
– Ты ждала меня. А я не пришел.
– Нет! – Тагрия даже замотала головой. – Я же знала, чего они хотят, чтобы ты пришел и достался им! Меня же нарочно для этого не убили, даже когда я чуть не сбежала. Я надеялась, что ты не придешь!
