Вера Чиркова - Сумерки светлого леса
Но Дель, никогда не слышавшая подобных пересудов, и думать не думала про великосветских сплетниц. Что-то окончательно прояснилось в её душе в те мгновенья, когда она, скованная невидимыми путами, стояла перед алтарём рядом с сидевшим в кресле смертельно бледным мужчиной и слушала торопливое бормотанье белобородого жреца, пригласившего её якобы на обед.
И прекрасно понимала, вот сейчас он скажет заключительные ритуальные слова, дёрнет серебряную цепочку, и для неё прозвонит колокол судьбы, навсегда соединяющий с этим незнакомцем, против которого восставало всё её существо. Нет, разумом она даже жалела зангарского принца, замечая и закушенные от боли губы, и проступившую сквозь праздничную рубашку кровь. Но только до тех пор, пока он был для неё посторонним человеком. А едва раненый станет её мужем, как она начнет желать ему немедленной смерти, и понимание этого приводило честную душу Лародель в отчаяние. Едва не больше, чем боль, которая поселилась в душе, когда принцесса поняла, что робким мечтам, которым она предавалась, рассматривая придорожные холмы и рощи, никогда не суждено сбыться. Девушка по примеру жениха закусила губу, пытаясь не заплакать, и вдруг услышала грохот выбитой двери.
И в то же мгновенье в храм ворвалось несколько вихрей и яростно набросилось на стороживших жениха и невесту жрецов. Узнав в них инлинов, Дель попыталась бежать, но жрец махнул рукой, и она упала без сознания. Почти одновременно с женихом. По храму неслись кинжалы и заклинания, Шимирл и Инсорийс строили защитный купол вокруг своих воинов, а маги Тёмного дола пытались его смять. И только один из них, сбросив личину настоятеля, громко выкрикивал последние слова брачного ритуала. А дочитав, с силой дёрнул цепочку свадебного колокола.
А потом ещё раз и ещё.
Но колокол так и не зазвонил, подтверждая байки догадливых людей, что соединить можно только тех, кто находится в здравом уме. Но и они были правы только наполовину. Далеко не любых рук слушалось зачарованное серебро, оберегая несчастных жертв именно от таких случаев.
Вот только Дель этого ещё не знала, и когда дверца каморки с треском вылетела вместе с петлями и в проёме возник выпачканный пылью и кровью Ольвагис, в смятении отступила назад. Хотя всего несколько секунд назад ничего не желала так сильно, как увидеть его живым и здоровым. И, возможно, в последний раз полюбоваться на ладную фигуру и внимательные глаза.
– Дель… с тобой всё в порядке?!
– А с тобой?! – с ужасом разглядывая залитые кровью сапоги и рукава, прошептала принцесса.
– Я цел, – не обращая внимания на наёмников, превратившихся в глаза и уши, инлин шагнул к девушке и подхватил её на руки.
Ему это было просто необходимо, хоть на миг прижать любимую к груди, поверить, что уже позади охватившее его нестерпимо горькое отчаяние, когда он разглядел, как Лародель безропотной куклой стоит под свадебным колоколом. И услышал отдающийся эхом от гулких сводов звук страшных слов, навсегда отбирающих у него даже надежду на счастье.
– А этот… который… – Дель просто не могла выговорить страшное слово муж, но Четвёртый всё понял и чуть крепче прижал её к груди, вынося из тесноты каморки.
– Ритуал не действителен, – поторопился Ольвагис объяснить принцессе всё, что ему самому стало понятно лишь в тот момент, когда на широкой лестнице, ведущей куда-то наверх, возникла белоснежная фигура старца.
Настоящего старца. Обладающего не только властью, данной королём и советом верховных служителей, но и силой, данной богами. Или природой, что, по сути, одно и то же. И он этой силой воспользовался сполна, резко преломив ход затянувшегося сражения, вымотавшего обе стороны настолько, что они решились на крайние меры. Темные призвали жутких магических существ, а инлины создали фэй, которой крайне неудобно управлять в тесном пространстве храма. И всё равно птица десятками рвала отвратительных монстров с чёрной ядовитой жижей вместо крови, а темные маги создавали взамен всё новых и новых.
И вдруг всё закончилось. Старец выкрикнул всего пару слов, и плиты пола вмиг превратились в ловушки, открывшиеся под тёмными магами и их созданиями и сразу сомкнувшиеся, точно челюсти гигантских рыб. Грохот и вопль слились воедино, а у инлинов от жуткого зрелища на миг застыла кровь. А уже в следующее мгновенье всё исчезло, светлая сила храма просто растворила порожденья тёмных магов и их хозяев. Только одному из злодеев удалось избежать кары. Каким-то чудом поняв, что появление старца не сулит ничего хорошего, маг в тёмном капюшоне рыбкой нырнул в спешно открытый портал.
– Откуда ты знаешь? – Дель сразу поверила в то, во что хотела поверить всей душой, но никакого другого вопроса просто не пришло в голову.
– Жрец был фальшивый, – мягкий голос, раздавшийся рядом, удивил обоих, они как-то совсем забыли и про жрецов, и про инлинов, и про наёмников.
– А вы?! – рассматривая неизвестно откуда взявшегося старика, задала принцесса очередной нелепый вопрос и, поняв это, смутилась так сильно, что уткнулась носом куда-то в шею Четвёртому.
– Я – настоящий, – с доброй улыбкой кротко сообщил жрец и пояснил: – меня тёмный маг запирал в кабинете.
– Дель! – хором закричали от центрального входа женские голоса, и в храм, с которого предусмотрительный Шимирл снял, наконец, защитный купол, ворвались её сёстры.
Ольвагис подавил горький вздох и осторожно поставил принцессу на пол. Держать совершенно здоровую девушку на руках без риска для её репутации дольше было нельзя.
Да только Лародель не зря была воспитана как будущая правительница. И точно знала, что, приняв важное решение, королеве непозволительно от него отступаться, как обычной девице. Это простолюдинки, кухарки да служанки могут крутить голову сразу полудюжине ухажёров, играя чужими чувствами, как деревянными куколками. И не получая за свою бессмысленную жестокость ни наказания, ни порицания. А будущей королеве такое не подобает, как не подобает и тайная влюбленность, со встречами в укромных местечках и записками в дуплах. И хотя иногда Дель завидовала именно таким отношениям, в то же время она была убеждена, что строгие правила придуманы не зря. Народ, доверяющий своей правительнице собственные жизни и судьбы детей, должен быть уверен, что им правит не легкомысленная вертихвостка, а справедливая, уравновешенная и ответственная королева, никогда не променяющая благоденствие подданных на глупые прихоти.
– Подождите! – так властно подняла она руку, что подружки остановились, не добежав всего несколько шагов, а затем, повернувшись к Четвёртому, с неожиданной робостью прошептала: – Ольв… если я правильно угадала… твоё отношение… ко мне…
У Ольвагиса, и так едва стоявшего на ногах от усталости, задрожали руки. Если он верно понял… о чём она спрашивает… но ведь такого просто не может быть! Принцесса же отлично знает, что его отец стал королём всего полторы декады назад… и назначил себя на эту высокую должность собственноручно. Следовательно, и он не такой уж настоящий принц… А она достойна самого лучшего.
– Да правильно ты всё поняла! – не выдержала Кимелия растерянного взгляда принца, ну что за мужики такие!
Как нужно драться за любимую насмерть, так бросаются без единого слова, а как в любви объясниться, так языки теряют!
– Подожди, Ким, – мягко остановил свою спасительницу Четвёртый, решаясь поставить всё на кон, и пусть будет, как будет, – я сам скажу.
Он решительно опустился перед принцессой на одно колено и снял с шеи амулет личины. Охнули наёмники, не ожидавшие увидеть совершенно неизвестное лицо, чуждое этому миру, посуровели незаметно подошедшие инлины, до этого в изнеможении сидевшие на ступеньках. И одобрительно кивнул белобородый жрец, сопоставивший всё услышанное сегодня с тем, что знал ранее.
– Лародель, – в наступившей тишине тихий голос инлина был слышен, казалось, в любом уголке храма, – я, Ольвагис, принц Изагора, люблю тебя и прошу стать моей невестой.
– Я согласна, – голос принцессы был так же тих и так же твёрд, – и хочу скрепить нашу помолвку здесь и сейчас. Ваше святейшество, вы не откажетесь провести для нас ритуал?! Встаньте, принц, вы равны мне по знатности, и я не знаю никаких препятствий к равноправному браку.
Шимирл, доковылявший до сородичей последним, уцепился за Сема, рядом с которым уже каким-то образом успела очутиться Бини, и, зная, что Седьмой прочтёт его чувства и поддержит, влил в Четвёртого достаточно энергии, чтобы во время помолвки жениха не качало, как былинку под ветерком.
– Да, я буду рад провести ритуал, но, может, вы вначале приведёте себя в порядок? – Настоятель деликатно старался не замечать ни мусоринок в растрёпанной прическе невесты, ни забрызганной кровью одежды жениха.
– Нет, – почти в один голос заявили молодые, и старик понимающе улыбнулся.
Сколько он соединил здесь сердец и знает по опыту, всегда можно точно определить истинно любящих и тех, кто вступает в пару по расчёту. Тем, кто любит, каждая минута разлуки кажется годом, а тот, кто женится на деньгах, старается как можно дольше насладиться свободой.
