Алексей Верт - Создатель балагана
Когда тьма во второй раз за сегодняшний день окутала их и у Юлиуса завертелось в глазах, он успел запомнить картинки-настроения, возникшие яркими вспышками.
Монорельсовая дорога, опутывающая весь город и проходящая даже сквозь здания. Переливающееся огнями ожерелье на теле полиса. Шумные улицы, сотни спешащих людей. Не похожие ни на кого из современников Корпса, они торопятся есть, спать, жить, любить. Их одежды, лица, жесты – все это чужое, но в тоже время время в глазах их тот же огонь настоящей жизни, что горит в самом Юлиусе, Флавии, даже в Гераклиде. Мобили диковинной формы – округлые и прижимающиеся к земле – рыскают по улицам. Иногда возникает ощущение, что они даже не касаются поверхности дорог. Возможно, так и есть, потому что мошенник видит и летающие мобили, и плывущие по воде. И даже погружающиеся в толщу земли. Боги едва ли не на равных с людьми живут в этом мире. «Электрокомпания Зевса», «Охранное предприятие Ареса», «Морские перевозки Посейдона», «Театр драмы Аполлона», «Заповедник Артемиды»… – вывески мелькают перед глазами, закрывая одна другую и…
…хлопок. Дом Леонида. Удивленное лицо Гермеса подсказало Юлиусу, что восторг слишком явно написан у него на физиономии.
– Я видел его, новый мир! Когда мы перемещались, картинками-образами.
– Повезло, – едва ли не с завистью прошептал бог. – Мы живем долго, а потому не можем видеть будущего. Только стараемся предугадать.
Мошенник ничего не стал отвечать. Гермес наверняка доживет до этого времени, ну, а что касается Юлиуса – глупо думать, что перемены окажутся такими быстрыми.
– Ладно, хватит о плохом, – бог плутовства подмигнул Корпсу. – Слушай, когда ты говорил об отдыхе, это же не означает, что ты решил завязать? Если мне понадобится человек, чтобы помочь с каким-нибудь дельцем…
– … то ты можешь на меня рассчитывать, – улыбнулся в ответ мошенник.
– Отлично! Передай Фло, что я еще сегодня загляну.
Гермес на прощание кивнул и вновь исчез. А Юлиус принялся размышлять: как убедить Гераклида, что его листок пошел на благое дело, и как объяснить, что за это благое дело Аквусу совсем ничего не положено.
«Надеюсь, его недовольство тоже в итоге останется в старом мире, – ухмыльнулся мошенник. – Хотя что-то мне подсказывает, что некоторые вещи и люди совсем не меняются…»
Эпилог
Спустя полгода в лабораториях алхимиков и инженеров наконец перестало пахнуть гарью и озоном. «Приручение» молний оказалось не таким сложным и опасным делом, как казалось вначале. К изучению электричества подключились механики с практическим складом ума и владельцы технических корпораций – для того, чтобы вывести его из тесных рамок теории на прикладной простор. Пока они внедряли укрощенный небесный огонь направо и налево, ученые мужи спорили до хрипоты за право быть первооткрывателями – судя по количеству претендентов, блестящая мысль пришла одновременно в десятки голов.
Одними из первых сориентировались горняки – с новым типом освещения появилась возможность вернуть к жизни самые глубокие и темные шахты, для разработки которых в свое время не хватило то ли терпения, то ли оборудования. Например, покинутый Аливерион на острове Эвбея вновь заработал, и на поверхность потянулись вагонетки с углем, на который полдесятка лет назад уже махнули рукой.
Сроду не знавшие такой популярности, эвбейцы неожиданно для себя познакомились с туристами, желающими посетить самую глубокую шахту в Греции, и с переселенцами – шахтеры переезжали основательно, с женщинами, детьми, собаками и всем домашним скрабом.
Однажды туда пожаловал сам правитель Родоса – громогласный и суровый капитан Биллис, ныне именующий себя адмиралом. Ходили слухи, что власть на пиратском острове захватить может кто угодно – достаточно бросить вызов судьбе, выиграть в кости десять раз подряд и увернуться от черной метки. Ну и, разумеется, – проткнуть шпагой действующего правителя Родоса, а если понадобится – то и его близких. Всех. По очереди. Глядя на Биллиса, никто не сомневался, что такому внушительному человеку это под силу.
Почти никто.
Был один матросик с корабля, что пришвартовался в порту рядом с подводным судном адмирала, – утверждал, что краем глаза, в ночной глуши, видал, как Биллис прямо на капитанском мостике чешет за ухом гигантскую крысу. Наверняка, к тому же еще и сухопутную. А какое после этого может быть уважение к подобному мягкосердечному человеку и вера в то, что он мог хоть кого-то проткнуть шпагой?
Но матросу мало кто верил. Попробуй-ка разглядеть крысу ночью в новолуние, когда вокруг темнота, хоть глаз выколи. Нечего придумывать сказки.
К тому же, были свидетели того, как на следующий день с подводной лодки Биллиса по узкому железному мостику на берег сошел низенький человек с лохматыми бровями, крепко сжатыми губами и хмурым лицом. В одной руке он нес небольшой чемодан, а на согнутом локте второй примостился толстенький крот с блестящей шерсткой. Нос которого, кстати, в темноте можно запросто принять за крысиный.
Пришелец двинулся прямо к шахте, представился инженером, вместо слов о своих предыдущих заслугах развернул свиток со списком патентов и к вечеру уже обживал каморку прямо в каменной толще сбоку от основного ствола шахты. Раньше здесь хранили инструменты, а потом склады перенесли ниже. Комнатушка не могла похвастаться ни уютом, ни удобством – постоянный гул от работающих внизу машин, стук вагонеток, тусклая лампочка, пыль… Однако инженер словно не замечал этого – он работал днями и ночами, не разгибая спины. Каждый день к начальнику станции от него приходили записки: там подтянуть болтик, тут продлить рельсы, здесь изменить напряжение… И через год Аливерион стал лучшей шахтой Эллады.
Несмотря на свои заслуги, инженер будто и не стремился к признанию. Он старался как можно меньше общаться с людьми, чурался славы и почти не выходил из своей каморки. Только в самые темные, безлунные и безветренные ночи он выбирался на поверхность и смотрел с террикона на огни шахтерского города и море. Потом усаживался на землю и доставал из поясной сумки пушистого зверька. Тот шумно нюхал воздух, сопел, тихонько пищал и нежно и доверчиво тыкался носом в ладони к инженеру.
– Что, Александр, ты и вправду меня простил? – беззвучно шептал тот и вместо того, чтобы просто умиляться, спешно обдумывал очередное изобретение. Ведь молнии под землей – это отличная штука, такой простор для полета фантазии.
Он говорил торопливо, сбивчиво, словно пытаясь задобрить крота или кого-то незримого.
– Подъемник – это, конечно, хорошо. Но, представь, что еще можно сделать: электрический запал для взрывчатки; молоток, который сам долбит пласт; фонари на шлемах, чтобы не останавливаться, пока ведут провода для освещения…
Зверек в ответ пищал – заботливо и ласково.
– Да, не для себя, да… – повторял инженер и гладил зверька. – Хорошо, что ты меня простил.
Такое случалось из года в год, и с каждым разом в словах человека все больше чувствовались спокойствие и облегчение.
…
Мир продолжал меняться. И не только благодаря науке, но и с помощью людей, которые вовремя воспользовались надвигающимися переменами.
В один из весенних месяцев в Дельфах вдруг объявились приятные на вид и в общении молодые девушки и юноши с изящными чемоданчиками. Они ходили по домам и предлагали купить бутылочку с прекрасным напитком «Фладигер». Сомневающимся в том, что напиток действительно прекрасен, давали попробовать.
И лица дегустаторов становились чувственными и возвышенными. Маленькими глоточками они потягивали густой молочный напиток, который проскальзывал по пищеводу, разнося по всему телу тепло и блаженство. Некоторые даже восклицали «Амброзия!», и были недалеки от истины.
Многие боги заменили амброзию на «Фладигер». В частности: Артемида, Геката, Афина… да почти все женщины.
В несколько недель напиток покорил Дельфы. Открылись фирменные лавки, началась продажа клубных карточек, стали принимать оптовые заказы, а приятные на вид и в общении молодые девушки и юноши с изящными чемоданчиками двинулись дальше.
Оставаясь в тени, за ними неизменно следовал благообразный господин с небольшим животиком. Он был весел и приветлив, но в глазах его неизменно проскальзывало нечто такое, отчего воры и мошенники предпочитали обходить его подопечных стороной. Своими подозрениями они предпочитали ни с кем не делиться, но пару раз в их разговорах можно было услышать «Фавн». Говорили обычно с придыханием и уважением.
Между тем, когда «Фладигер» двинулся дальше, в Дельфах нашлись люди, которые захотели узнать историю этого напитка. Одним из них оказался репортер газеты «Дельфийские события» Каргис Мирзанас.
