Коллин Хоук - Пробужденный
Постепенно я начала впадать в отчаяние. Каждый валун казался в точности похож на соседний. Когда же я выложила из камней косоватую стрелу, которая должна была указывать направление нашего движения, она бесследно исчезла, стоило нам отойти на несколько шагов.
Доктор Хассан наконец пришел в сознание. Услышав за спиной тихий стон, Астен бережно уложил его на землю. Я влила ему в рот немного оставшейся минералки и, как могла, отряхнула от грязи волосы и лицо.
– Что? Что случилось? – слабым голосом спросил археолог. – Где мы?
– Хотелось бы знать, – я смочила полоску ткани, оторванную от мини-юбки Астена, и принялась протирать лицо старика. – Мы провалились сюда сквозь зыбучий песок. И здесь нет никого, кроме нас.
Я протянула доктору Хассану некогда белую, а теперь грязную и нещадно измятую шляпу, и он ответил мне благодарной улыбкой.
– Это был подарок коллег в честь моей первой настоящей находки – прекрасной каменной статуэтки Баст. – Доктор Хассан попытался вернуть шляпе изначальную форму, но лента на тулье распалась у него под пальцами. – Что ж, возможно, пора оставить прошлое позади и сосредоточиться на будущем.
– Простите, Осаар.
– Ну что вы. Мы должны благодарить небеса, что выбрались живыми.
– Строго говоря, мы еще не выбрались.
– Лилия права, – вставил Астен. – Эти подземелья кажутся бесконечными. Но, вероятно, вы сможете увидеть выход, сокрытый от наших глаз? Как думаете, Хассан?
И мужчины обменялись многозначительными взглядами. Я не поняла их смысла, но слишком устала, чтобы допытываться. Доктор Хассан закряхтел, пытаясь подняться, и Астен предложил ему руку.
– Посмотрим, что я смогу увидеть, – туманно ответил археолог.
Затем он принялся поворачиваться по кругу, что-то бормоча себе под нос. Я уже задумалась, не стукнулся ли он головой, когда доктор Хассан снова обернулся к нам и печально произнес:
– Боюсь, мы в каменном мешке.
– Каком еще мешке?
– Это исторический термин, означающий темницу без выхода. Точнее, единственный выход служит и входом. На французском такая тюрьма называется oubliette – «место забвения».
– В смысле, тебя туда бросают и забывают – или это место такое пустое и темное, что ты сходишь там с ума и забываешь собственное имя?
– Думаю, справедливы оба варианта.
– Но если мы попали сюда через зыбучий песок, значит, единственный способ выбраться…
– Подняться наверх через него же.
Я обернулась к Астену.
– Это возможно?
– Я могу доставить вас к нижнему краю, но сам песок пропитан магией настолько, что даже мне не одолеть эту преграду.
– Тогда мы обречены.
– Пока еще нет, – тихо возразил доктор Хассан.
– Хотите сказать, что вы знаете выход?
– Отсутствие очевидного выхода не означает, что его нет в принципе. Нужно просто хорошенько поискать.
– Тогда вперед!
Должно быть, проступившее у меня на лице воодушевление было заметно даже в темноте. За время путешествия с Амоном я столько раз оказывалась в разнообразных рассадниках клаустрофобии, что теперь не собиралась оставаться в этом «каменном мешке» ни на секунду дольше необходимого. Честно говоря, единственное, что мешало мне удариться в панику, – тревога за Амона.
Я схватила доктора Хассана за руку и уже протащила несколько шагов вперед, когда он торопливо похлопал меня по плечу.
– Думаю, сперва нам стоит освободить Амоза.
– Ам-моза? – произнесла я с запинкой.
– Мой брат здесь? – напрягся Астен.
– Да. По крайней мере, его саркофаг.
– Но где? – удивилась я. – Мы тут все обшарили! Как вы узнали?
Доктор Хассан неловко закашлялся.
– Это недалеко, – сказал он наконец. – Идемте.
Несколько минут мы в нетерпении следовали за археологом – как вдруг он буквально растворился в воздухе. Я примерзла к месту.
– Доктор Хассан? – позвала я испуганно.
– Я здесь, Лили.
– Где?
– Прямо перед вами. Возьмитесь за мою руку.
Через мгновение доктор Хассан действительно появился рядом. Затем отступил на шаг, бесследно исчез – и снова вернулся. На лице археолога играла лукавая улыбка.
– Доверьтесь мне.
Я протянула доктору Хассану одну руку, Астену – другую, и мы втроем нырнули в темноту.
Место, в котором мы оказались, ничуть не походило на недавние катакомбы. Нас по-прежнему окружал мрак, но здесь из земли торчали большие неровные булыжники. Призрачный свет, созданный кожей Амона, отбрасывал на них зловещие тени. Тишина подземелья шутила шутки с моим подсознанием, и мне поминутно мерещилось, что никакие это не камни, а огромные черепа, которые насмешливо скалят на нас щербатые зубы.
Доктор Хассан нагнулся, чтобы поднять измятую сумку.
– Вот она где!
– Как мы сюда попали? – спросила я, пока археолог проверял содержимое.
– Мы по-прежнему в каменном мешке, но другой его части. Вы двое блуждали внутри оптической иллюзии.
– Как это?
– Вы слышали о бесконечной лестнице?
– Конечно. Я даже рисовала ее в школе. Погодите-ка… Хотите сказать, мы все это время ходили по – кругу?!
– И потенциально занимались бы этим бесконечно.
– И много таких лестниц было в Древнем Египте? Вы поэтому о ней догадались?
– Не совсем, – доктор Хассан ощутимо занервничал. – О! Кажется, я чувствую тепло Амона. Он совсем рядом.
– А канопы?
Археолог улыбнулся.
– Если их не открывали, все должно быть в порядке.
– Но…
– Постой в сторонке, – и Астен мягко оттолкнул меня от доктора Хассана, прежде чем я успела закончить вопрос. Затем он воздел руки, и в дальнем конце комнаты что-то шевельнулось. Подойдя ближе, я поняла, что это взмыла в воздух крышка огромного саркофага.
Как и мы, гроб был пыльным и имел совершенно непрезентабельный вид. Тем не менее из-под грязи тут и там посверкивали кусочки полированного дерева. Когда крышка рухнула на пол, а Астен убедился, что тело в гробу в действительности принадлежит его возлюбленному брату, он отступил на шаг и принялся напевать.
Доктор Хассан опустился на колени в изножье саркофага и опустил на голый пол наполовину осушенную бутылку минералки и остатки печенья. Заметив мой взгляд, он одарил меня застенчивой улыбкой.
– Я знаю, что это необязательно, но традиции…
– Думаю, он оценит ваши старания, – шепотом заверила я археолога.
Мы тихо присели в сторонке, глядя, как Астен сплетает заклинание. Теперь я знала, чего ожидать, и идея воскрешения мумии уже не пугала меня так сильно, как в первый раз.
Астен бормотал:
Луна не стареет и не прибывает —
Так же, как ты, мой возлюбленный брат.
Амоз, воплощение лунного бога!
Время настало тебе возродиться.
Небо без месяца мрачно, пустынно,
Смотрит на землю слепыми глазами.
Встань же, возьми в руки острый топор.
Судьбы трех братьев вовек нераздельны!
Да будут мои враги твоими врагами.
Да будут мои друзья твоими друзьями.
Как нескончаемо наше служенье,
Так неизбежна победа порядка над хаосом.
Вместе мы снова скрепим основы Вселенной.
Пока я жив, ты будешь жить.
Пока я дышу, ты будешь дышать.
Я – Астен, воплощение звездного бога…
Астен сделал паузу и мимолетно оглянулся на меня и доктора Хассана.
И мы призываем тебя Оком Гора!
Сейчас ты блуждаешь во тьме без дороги и цели,
Но мы озаряем твой путь небесным огнем.
Я ждала, что глаза Астена исторгнут зеленые лучи, как у Амона, но вместо этого нас окутал белесый туман, в котором потрескивали крохотные разряды электричества. Он жужжал и пощелкивал, будто неисправная лампочка, а потом и вовсе погас, оставив нас в темноте. Доктор Хассан глухо застонал.
– Что такое? – взволнованно спросила я.
Археолог лишь отмахнулся, хотя рука его при этом тряслась, как в лихорадке. Низко опустив голову, он принялся раскачиваться вперед и назад.
– Астен! – крикнула я. – Что-то не так!
– Мне нужно сосредоточиться, Лилия. С Хассаном все будет в порядке.
Тело твое – лишь прах на ветру,
Но ветер мне служит, и прах мне послушен.
Услышь мой призыв из загробного мира!
Откликнись, Амоз! Пробудись, возродись!
Приди и прими человеческий облик!
Я ветры к твоей колыбели сзываю,
Чтоб в губы дыхание жизни вдохнуть…
По подземелью пронесся тяжкий вздох. Доктор Хассан поднял голову.
– Лили, откройте канопы! Они спрятаны в стенках саркофага. Внутри, внизу каждого угла, есть потайная кнопка. Нажмите ее и достаньте сосуды. Скорее!
Первый ветер ударил меня прямо в лицо. Я заслонилась рукой и заглянула в саркофаг, ознакомившись с разбросанными останками Амоза чуть ближе, чем хотелось бы. Как и у Астена, дряхлые обрывки лент покрывали сухую скорлупу, лишь отдаленно напоминающую человеческое тело, но мумия Амоза была тронута гнилью и разрушением гораздо сильнее.
