Елена Ершова - Царство медное
Девочка торжественно кивает белокурой головой. Ее личико сосредоточенно и даже насуплено, как бывает всегда перед каким-то очень ответственным событием – вроде запуска по ручью самодельного кораблика. Они осторожно спускаются по скользким камням, и мальчик поддерживает сестру за капюшон.
– Ты должен защищать сестру, как старший брат и мужчина, – так всегда говорит мама.
Но девочка дергает плечом, сбрасывает его руку. Ей не терпится приблизиться к ручью. Кораблик лежит в ее ладошках, словно самое дорогое сокровище. Она торопливо переступает ногами, перепрыгивает через камни.
– Стой! – кричит ей мальчик.
Но она не слушает. Наклоняется над бегущей водой. Мелкие буруны водоворотами вспениваются у камней, катятся вниз, несут на себе веточки и опавшие листья. Девочка всем телом наклоняется вниз, протягивает кораблик, как подношение доброму лесному богу.
– Стой, Лиска!
Мальчик тоже перепрыгивает сразу несколько камней. Поскальзывается, но не падает. Но эта секундная заминка оказывается решающей: девочка теряет равновесие, взмахивает руками. Кораблик с гулким всплеском падает в воду, и его сразу закручивает в потоке.
– Ай! Кобаль! – пищит она.
И соскальзывает вниз.
Но брат уже рядом – в последнюю секунду он хватает сестру за рукав ее курточки. Тяжесть тела тянет вниз, и мальчик едва не падает сам, но упирается коленями в мокрые камни. У девочки болит рука, и она испуганно плачет. Ее ноги в новых кожаных ботиночках заносит влево по течению. Шерстяные гетры сразу набухают водой.
– Держись! – кричит мальчик.
Он подтягивает сестру за рукав, второй рукой перехватывает ее за капюшон, потом за плечо.
– Больно! – плачет она.
Она почти выскальзывает из куртки, но брат тянет ее наверх. Перехватывает за другую руку. Вес трехлетнего ребенка теперь кажется непосильной ношей. Руки устают почти сразу, но последнее усилие – и они оба валятся на камни, мокрые и испуганные.
Девочка плачет – не столько от нависшей угрозы, сколько от боли и обиды.
– Кобаль… – всхлипывает она.
Мальчик дышит тяжело, отбрасывает со лба мокрые волосы. Первым делом ему хочется закричать, может, даже дать сестре подзатыльник, но сестра плачет растерянно и безутешно. Возможно, она даже не осознает всей серьезности нависшей над ней опасности. И лишь утрата кораблика – ее детского чуда – кажется невосполнимой.
– Ну, хватит реветь! – грубовато говорит мальчик.
Он еще напуган и рассержен, но счастливое спасение и слезы сестренки уже смягчили сердце. Где-то далеко слышится стрекот лопастей, и сам вертолет грязно-оранжевым пятном проплывает над переплетенными лапами елей. Но мальчику не до него, да и мало ли вертолетов пролетает над их деревней по воздушному пути от границы и дальше на север и северо-восток.
– Сделаю я тебе завтра другой корабль. Ну? Пошли домой, Лисенок!
Он подхватывает сестру под мышки, одергивает мокрую куртку.
– Дугой кобаль? – сквозь всхлипы переспрашивает девочка.
– Да, сделаю завтра, – обещает он. – Еще лучше. С парусами и даже с матросами. Обещаю. Но маме мы об этом не скажем, хорошо?
Девочка сглатывает слезы и кивает. Она уже готова забыть о случившемся, ведь брат сделает ей новый корабль, лучше и красивее прежнего. А уж он всегда сдерживает свои обещания.
Но только не в этот раз. Завтра для них так и не наступает…
…Завтра не наступит и в том случае, если монстр доберется до Лизы раньше Виктора.
Сейчас он чувствовал себя, словно летящим с высокого обрыва вниз. Ветер, будто поршневая помпа, беспрерывно накачивал воздухом легкие. Сердце колотилось от волнения и переизбытка кислорода, в такт реву вращающегося вертолетного винта.
– Смотрите, профессор!
Виктор приоткрыл глаза.
Ощущение падения не проходило, но даже усилилось, как только он проследил за вытянутой рукой сержанта Матьяса (того самого, что сопровождал Виктора из разрушенной лаборатории). Проплывающее внизу море деревьев расступилось, обнажив извилистый шрам железнодорожного полотна. Вертолет снизился, так что теперь можно было увидеть поврежденные и изъязвленные до черноты рельсы.
– Вы были правы, он прошел здесь, – резюмировал сержант.
Виктора вовсе не обрадовало признание его правоты. По правде говоря, он бы предпочел ошибиться. Но вскоре на насыпи стали появляться обломки железа и стекла. А затем и целые вагоны – разорванные, смятые, словно были сделаны не из металла, а из обычной бумаги. Среди этой мешанины железа и копоти то тут, то там виднелись точки распластавшихся на снегу людей. Некоторые фигурки двигались, и Виктор вопросительно поглядел на сержанта. Тот успокаивающе махнул рукой.
– Не волнуйтесь, следом за нами вылетели спасатели.
Конечно, было глупо думать, что военные выделят всего два вертолета для подобной операции. Но они вылетели первыми, имея под фюзеляжем аэрозольные установки для распыления яда.
– Поверни-ка к северо-западу, – крикнул Матьяс пилоту.
В стороне от насыпи виднелось несколько поваленных деревьев. Кора на них также была разъедена, словно из колбы капнуло химическим реактивом – Виктор не хотел знать, является ли это слюной чудовища или какой-либо другой секрецией. И сам удивился собственному равнодушию. Ведь еще совсем недавно он бы душу продал за подтверждение существования затерянного племени и оплакивал невозможность собрать в пробирку жижу, оставленную болотниками. Совсем недавно… но не теперь.
Иногда ему казалось, что он вовсе потерял некоторую долю фанатичности, присущую всем увлеченным людям. Но сейчас это ни в коей мере не волновало его. Все его мысли были сосредоточены на Лизе. На Лизе – и чудовище, по пятам следующем за ней.
Поваленные деревья и оставленные на снегу черные язвы следов безошибочно вели их в верном направлении. Но цели они достигли даже раньше, чем предполагали.
Когда из-за деревьев блеснул медный панцирь, Виктор подумал о тевтонских рыцарях. О тех захватчиках, кто величественно и уверенно шел по льду Чудского озера, не думая о тяжести своих доспехов, не имея ни тени сомнения в собственной победе.
То же упорство вело и монстра, и Виктор был склонен думать, что это именно сознательное действие, а не инстинкт – изменившись внешне, бывший дарский офицер вряд ли утратил присущий ему ум. Но теперь это играло против него.
«Васпы излишне самоуверенны», – сказал когда-то Виктору безымянный хирург из Выгжела.
Виктор сощурил глаза и смахнул выступившие от напряжения слезы: снег и небо сливались в одну белесую пелену, панцирь чудовища сверкал, узоры на его спине хаотично менялись, словно картинки в калейдоскопе. В этом было что-то завораживающее, гипнотическое. Виктору тут же захотелось велеть пилоту не смотреть. Но второй вертолет тем временем вырвался вперед. Визгливо застрекотал пулемет, огненный дождь веером просыпался на землю. Спину монстра в нескольких местах озарили белые сполохи.
– Идиоты! Кто там открыл огонь?! – завопил Матьяс.
Тело монстра заворочалось. Словно фонарь глубоководного удильщика, вспыхнули круглые фасетчатые окуляры. Узорчатая спина выгнулась дугой, затем начала распрямляться, поднимая вверх первые сегменты туловища, на котором Виктор разглядел зарождающиеся слюдяные рудименты крыльев.
Под ним на снегу голубело что-то крохотное и неподвижное, и профессору стало нехорошо – он узнал голубую куртку Лизы.
– Не стреляйте, – тем не менее успел выдавить он. – Там…
И не договорил. Над деревьями развернулась лента медного пламени. Воздух наполнился таким грохотом, словно прямо под ними разверзлась земная твердь. Нечто острое и длинное, похожее на многократно увеличенное лезвие стилета, прочертило горизонтальную полосу между кабиной парящего неподалеку второго вертолета и вращающимся пропеллером. Вошло мягко, как в топленое масло.
В то же мгновенье винт отделился от кабины. Все еще продолжая вращение, он некоторое время бумерангом пикировал над лесом. Затем его лопасти взрезали кроны деревьев, перемалывая их в черную труху. Сам же летательный аппарат тяжело рухнул вниз, будто провалился в воздушную яму. Матьяс только успел выругаться, когда внизу прогремел взрыв.
Тугое оранжево-черное облако («Похоже на толстую осу», – подумалось Виктору) с утробным гулом взметнулось над деревьями. Жаркая волна опалила профессору лицо, и он отшатнулся и прикрыл глаза, не в силах глядеть, как части упавшего вертолета разлетаются крошевом.
Там, внизу, он видел голубую куртку Лизы…
Виктор почувствовал слабость в коленях. Сквозь гул и грохот он слышал, как сержант велит пилоту не упустить тварь. Краем глаза профессор заметил мелькнувшую между деревьями медную спину чудовища. Голубой куртки не было видно.
– Она, может быть, уже мертва! – Матьяс перекрикивал рев винта. – Вы видели, что это существо сделало с поездом?!
