Юрий Иванович - Десятый принц
Теперь уже стали одеваться все без исключения, а смуглый сосед принца так вообще заканчивал, оправляя на себе уже всё надетое, скорей рабочее, чем военное обмундирование защитно-грязноватых расцветок.
Даже больше всех получивший наказание здоровяк возле шестой по счёту кровати проявил неожиданную сноровку, одеваясь со скоростью отлично обученного спецназовца. Вскоре уже девять человек попытались встать в некое подобие «смирно» возле табуреток собственных кроватей. А вот один явно не торопился, надев только брюки, и теперь с каким-то презрением рассматривал натягиваемую через голову рубаху. Ему и досталось:
– Летит «троечка».
Замешкавшийся индивидуум вдруг несуразно крутнулся на месте, словно в брейк-дансе, свалился на пол и затрясся в неистовой судороге.
– Болевое ощущение «троечка», – перешёл на менторский тон сержант, начав прохаживаться перед строем, – отличается продолжительностью в минуту и полным ощущением всех прелестей в этот период «двоечки» и «единички». Очень отлично прочищает мозги лентяям, даунам и хитрожопым ублюдкам. Кстати, коль у нас по вине самого тупого появилось лишних полминуты, прочту короткую лекцию о причине вашего пребывания здесь. Она проста: вы пока никому и даром не нужны, но вас будут учить сражаться, будут заставлять выполнять скрупулёзно любые приказы и часто убивать самыми изощрёнными способами. Ваша задача: всё это выполнить и выжить! Но для этого стать роботами, идеальными солдатами, выполняющими мою волю не задумываясь и с наивысшим усердием. Остальные разъяснения будете получать по ходу наших занятий. О… самое ленивое животное вроде стало приходить в себя…
Наказанный в самом деле попытался приподняться на локте и просипел:
– Я первый наследник императорск… – и сам себя прервал на полуслове воплем от пронзившей его спину боли: – А-а! У-у-у!
И снова дёрнулся от «единички». Тогда как всеми ненавидимый угнетатель продолжил тем же поучительным тоном:
– Это – для придания скорости! – очередной вопль, и изогнувшийся наследник чего-то там получил сразу повторное болевое наказание. – А это – за нарушение приказа разговаривать без разрешения! – рявкнул сержант, и тут же последовало третье идентичное наказание. – Ну и добавка по поводу того, кто вы есть. Я этого не знаю и знать не хочу! И глубоко плевать на ваши родословные! Здесь вы никто! И отныне ваши имена заменяются номерами. На левом фланге вашей шеренги стоит Первый, на правом – Десятый. Ну?! – Он шагнул к спесивому парню, который с трудом поднимался на дрожащих ногах у третьей по счёту кровати. Горлопан зарычал на него не хуже льва в дикой саванне: – Шевелись, дебилоид ленивый! Цегуни рекаля! – и хлёстко нанёс несколько пощёчин, так и не завершившему одевание Третьему.
Причём получилось не настолько больно, как унизительно и невероятно обидно. Налившийся краской бешенства парень резко распрямился, как пружина, косясь на единственно здесь возможное оружие. В глазах сержанта проклюнулось нечто вроде интереса, и он даже шагнул ближе к избиваемой жертве. Похоже, ему стало любопытно, решится ли тот на открытое сопротивление.
Оказалось, что не один Фредерик Астаахарский или всё тот же Третий мечтали проломить башку этому уроду табуреткой. Потому что удобным моментом попытался воспользоваться Шестой. Он в присяде и в движении вперёд постарался подхватить табуретку Пятого и в дальнейшем прыжке с места вознамерился всей массой объединённого с оружием тела достать садиста-уголовника. Видна была и отличная моторика атаки, и невероятная скорость движения, и несомненный опыт в подобных вещах отлично тренированного тела.
Да только, увы, ничего не получилось. Ещё в момент самого начала прыжка по нападающему ударила «троечка», превратив его в банальную, трясущуюся от боли статую. Статуя, выпуская табуретку из рук, рухнула за спиной сержанта, который не оглядывался даже, а просто сделал шаг вперёд. При этом Третий, уже в который раз, изогнулся от удара невидимого хлыста по спине и получил последнее предупреждение:
– Ещё раз застынешь на месте вместо исполнения моего приказа, буду наказывать только «двоечками». Одеться и встать в строй! – затем, даже не глядя на жертву своего насилия, тянущуюся к рубахе, развернулся к дёргающему в конвульсиях боли Шестому и обвинительно ткнул в него указательным пальцем: – Так будет с каждым! К тому же при особо большой «симпатии» с моей стороны я для наиболее шустрых, наглых или резвых не пожалею «четвёрочки» или «пятёрочки». Учитывайте это, олухи!
Носком своего армейского ботинка он откатил тело чуть в сторону и прошёл к центру коридора. Там развернулся и опять рявкнул:
– Пятый! Твоя табуретка должна стоять у изголовья твоей кровати!
Тот посмотрел исподлобья на горлопана и словно выплюнул из себя:
– Ну так поставь её на место! – и сжал до белизны кулаки, пытаясь приготовиться к отражению болевой атаки. Но её сразу не последовало, раздалось наущение, сопровождаемое поднятым, на этот раз вверх, указательным пальцем:
– Я только что упоминал про особо наглых. Этот… – палец опустился на поднимающегося Шестого, – ничем меня не оскорбил, пытаясь просто убить. А вот ты… – всё тот же палец, который десять пар глаз страстно мечтали выломать одним только ненавидящим взглядом, теперь указал на Пятого, – меня пытаешься унизить. Возомнил себе, что имеешь право приказать своему командиру…
– Ты не командир! – не разжимая зубов, процедил Пятый. – Ты пустое место!
– Ха! Почему же ты оделся?
– Если уж умирать, то одетому!
– Похвально, признаю… Но! Нерационально, – со смешком продолжил сержант, – и сейчас я тебе посчитаю почему: два раза ты заговорил со мной без разрешения, а это две «двоечки». И два раза меня попытался оскорбить, а это уже весьма негативно скажется на твоём самочувствии: две «четвёрки». Но и это ещё не самое для тебя печальноё! За подобное поведение одного, когда сумма штрафов превышает цифру десять, полагается наказание для всех. А именно: по «двоечке» на рыло – для первого раза. Так сказать, для сработанности коллектива, выработки ощущения чувства локтя и зарождения духа общности и сопричастия в любом деле. Весьма, знаете ли, штука полезная, помогающая дружбе и взаимоподдержке. Ха-ха!.. Но это так, к слову… Пятый! К наказанию готов?
Тот и так уже побледнел от перенапряжённого ожидания, поэтому не ответил, а скорей прохрипел:
– Попробуй!..
На что мучитель словно обрадовался:
– О! Ещё «единичка»! За неправильный ответ и за отсутствие обращения «господин сержант»! Поэтому с неё и начнём…
Не успел он договорить, как наказуемый дёрнулся от боли вдоль спины, давя в себе глухой стон. Но не просто устоял на ногах, а даже с места при этом не двинулся. Это напомнило сержанту ещё о чём-то, вызвавшем у него здоровый, оглушительный хохот. И, только отсмеявшись, он дал объяснения:
– Чуть не забыл! Если кто мнит себя великим гипнотизёром, шаманом или чемпионом по художественному пуканью, забудьте об этом, как о мамкиной титьке. Здесь оно вам не только не пригодится, но даже будет значительно вредить здоровью, мешать обучению и отвлекать от полноценного физического развития. А получаемую боль лучше не перенаправлять на своего командира, как только что пытался сделать вот этот дебилоид, а попросту постараться эту боль не заслуживать. Это же так просто, парни! Делайте все, что я вам прикажу, и будет вам счастье! Ну а пока…
И все десять новобранцев ада повалились на пол от ударившей боли «двоечек». Фредди, в отличие от большинства несчастных, впервые прочувствовал удвоенную по сравнению с «единичкой» боль, прокатился по полу, не зная, как от неё избавиться, и даже умудрился прокусить себе щеку стучащими зубами. Но и при этом сумел кое-что рассмотреть. А именно: поведение своего соседа. Тот дёргался меньше всех, а потом, после команды «Встать!», стал подниматься чуть ли не самый первый.
Уже стоя на четвереньках, принц шёпотом спросил у Девятого:
– Разве тебе не больно?
– Больно… – зашептал тот в ответ, почти не раскрывая рта, – но такова наша карма… Поэтому надо расслабиться и терпеть…
«Ну, точно индус! – пронеслось в голове у Фредерика. – Потому и смуглый такой! И худобой больше йога напоминает… Зато у него масса тела меньше… а потому и нервных окончаний – конкретный недостаток…»
Не успел десяток подняться, как экзекуция Пятого продолжилась по обещанной программе. Он пару раз подергался в конвульсиях от индивидуальных «двоечек», а потом его скрутила болью первая «четвёрка». Из глотки вырвался хрип, похожий на собачий скулёж пополам со скрипом несмазанных дверных петель. Длилось подобное наказание полторы минуты. Потом три минуты перерыва, в конце которых наказуемый только попытался чуток со стоном шевельнуться, и сразу же вторая порция. Всё это время остальные девять воинов с ужасом взирали на происходящее, тщились понять, что вокруг происходит, и только краем сознания пытались осмыслить, что опять с менторским пафосом талдычит мерзкий сержант. Разве что уразумели одно: их сейчас, сразу пытаются сломить морально, уничтожить духовный стержень сопротивления и фактически превратить в ничего не думающих рабов.
