Алексей Верт - Создатель балагана
– Автографы собирать?
– Ага, – коротко кивнул Гераклид.
Юлиус махнул рукой, и Аквус едва ли не вприпрыжку помчался в гущу богов. По пути он их расталкивал и путанно извинялся, но вся его фигура была пронизана странной для подобного телосложения легкостью.
– Чувствую себя отцом семейства, отпустившим детей на прогулку, – пробормотал Корпс.
– Вот уж про тебя никогда бы не подумал, мальчик – отозвался кто-то неподалеку.
Мошенник обернулся и обмер. Двуликий Янус собственной персоной. Улыбался то одной физиономией, то другой. Наверное, дразнился из-за того, как все получилось в прошлый раз.
– Увидел знакомую краску, решил посмотреть, кто тут, – сказал Янус. – Должен признать, себя ты замаскировал лучше, чем поросенка.
– У поросенка были крылья, – пожал плечами мошенник. Глупо было отрицать, что он не настоящий сатир..
– Я говорю про того поросенка, который сейчас только что умчался вдаль. Согласись, мальчик, никак иначе его назвать нельзя.
Это «мальчик» на удивление не раздражало. Как-то само собой в голове Корпса сложилось, что Янус, которому было несколько тысяч лет, вполне себе мог это позволить. Возможно, он и некоторых богов и героев так называл. С него станется.
– Можно, – тем не менее вступился за друга Юлиус. Право обращаться с Гераклидом так, как он того заслуживает, распространялось только на «своих».
– Ну да ладно, мне все равно.
– Врет, – прокомментировала вторая «личина» Януса. – Не все равно, а наплевать. Но это не важно. Гермеса давно видел?
Мошенник оторопел. Янус своей молодой ипостасью подмигивал ему заговорщицки и глазами показывал что-то вроде: «Мы с тобой взрослые люди, зачем ходить вокруг да около. Ты все прекрасно понимаешь, я все прекрасно понимаю, так неужели мы не сможем договориться?»
– Видел, – уклончиво ответил Юлиус. – Бывало такое.
– Если увидишь еще раз, напомни, что он мне должен.
– Ладно, только не знаю, когда…
– …Ох, да хватит изображать Актеона, замеченого Артемидой, – Янус зевнул и переменил личину. – Я начало и конец – я все знаю. И почему вы здесь – тоже. Не знаю, как вы собираетесь это сделать, но это и ни к чему мне. Я – лицо заинтересованное. Даже два лица. В общем, как увидишь – передай, чтобы и про меня не забыл. Есть одна придумка насчет дверей. Он помнит.
– Какая придумка, – заинтересовался Юлиус.
– Вот, так бы сразу. Хорошая. Самораздвигающиеся двери. Для удобства, – Янус подмигнул мошеннику, а затем зевнул. – Пойду я, мальчик. Скучно здесь.
– Скучно?! – изумился Корпс. – Да разве может быть скучно на пире богов?
– Еще как. Особенно, если они тут постоянно. Здесь и богов-то нет нормальных обычно. Так, полубожки и прочие мифические сущности развлекаются. Те, кто силой наделен, они больше любят внизу время проводить. Говорят, так интересней, – Янус пожал плечами. – Это сейчас еще все пристойно, а вот стемнеет – такая попойка начнется. Хотя сегодня все стараются выглядеть трезвыми. Не иначе кто-то из высших собирается пожаловать.
– Гефест, – пробормотал Корпс.
– Может, и Гефест. А, точно, свита уже здесь. И Посейдон, кажется. И кто-то там еще. Много их сегодня собралось. Впрочем, все равно скучно.
Янус кивнул Юлиусу и отошел в сторону, а мошенник принялся высматривать «небожителей». Одновременно с тем Корпс размышлял, стоит ли доверять словам Януса. Нет, не про Гермеса – здесь, скорее всего, действительно правда. Но вот по поводу «нескончаемой пирушки» мошенника терзали сомнения.
Он слышал, конечно, про общество богатых и ленивых людей, которые жизнь свою проводили в праздных удовольствиях, но что подобное свершается на Олимпе – это было уму непостижимо.
«Им просто скучно, – подумал Корпс. – Вот и развлекаются, кто как может. Одни делают вид, что они люди и никаких „божественных способностей“ у них нет, а другие творят, опять же, среди людей. Электричество Зевса, раздвижные двери Януса – все это из одной торбы. Те, кто считают себя богами, тратят время в праздной неге. А настоящие боги продолжают творить».
И все происходящее тут же предстало перед мошенником в совершенно ином свете. Да, Олимп выглядел, как прекрасный мир родом из детства. Но в этот мир будто приехала дрянная ярмарка. Балаган. Горы мусора из разбитых бочек и огрызков. На луг выгнали пастись коз, которые только и делают, что жрут и гадят. А когда они уйдут – от луга не останется ничего.
Похоже, скачок, о котором говорил Гермес, нужен скорее богам, чем людям.
Юлиус разом погрустнел, но долго это состояние не продлилось. Мошенник увидел в толпе пирующих знакомый лик Тихе. Кажется, богиня улыбнулась ему. «Хороший знак, – подумал он. – Или случайность?» Как будто в ответ на ладонь к нему опустилась цветочная звездочка. Она была соткана из зеленых и белоснежных лепестков напополам со светом, мерцала и переливалась. Полежав несколько секунд, цветок задрожал и распался… на горсть бледных конфетти.
– Балаганное чудо, – усмехнулся Юлиус. – Может, именно такого я и заслуживаю?
Он поднес ладонь к глазам. Разноцветные конфетти блестели и переливались на солнце. Задумавшись на секунду, он слизнул красный кружок. А потом два синих. Кисленькие леденцы щипали язык. Краем глаза Юлиус увидел, как Гераклид пробивается сквозь свиту к Гефесту, и улыбнулся – на этот раз широко и радостно, как в детстве. Как ни крути, мошенник до подъема на Олимп слишком любил ярмарки и балаганы, чтобы сейчас окончательно и презрительно отказываться от этой привязанности. Кому изысканные и высокоморальные радости, а ему предназначена компания бога воров, двуликого кривляки и богини случайностей – правда, по слухам, не она вертела случаем, а случай распоряжался ею, как хотел.
– А теперь, дорогие боги, смотрите – на арене самая знаменитая балаганная труппа современности и ее главный комик – Гераклид! – прошептал Корпс и прищурил глаза. Толстый Аквус как раз отступал от Гефеста, заискивающе глядя ему в глаза, с поклонами, на трясущихся ногах. Вся его фигура выражала крайнюю степень восторга и подобострастия, однако взгляд уже нацелился на следующий объект поклонения – всего в десятке метров Посейдон хлестал вино прямо из горлышка.
– Давай-давай, ловкий наш, – пробормотал Юлдиус голосом сладким, как амброзия, и свистнул с ближайшего столика творожную лепешку.
…
Обратная процессия выглядела уже не столь внушительно. Украдкой помахавший вслед Янус не преминул съязвить про облупившуюся краску и вред чревоугодия, однако Юлиус не купился на провокацию, сдержанно кивнул на прощание и от души дал Гераклиду пинка под зад, чтобы тот двигался быстрее. Желательно, быстрее, чем встречные муравьи и ленивые облака, спящие вокруг обиталища богов.
Особенно движение вниз замедлял лист бумаги, который Гераклид трепетно сжимал в потных ладонях – через каждый шаг его надо было рассматривать, разглаживать, поднимать к лицу и дышать на него. По всей видимости, свернуть в трубочку или – не дай Зевс! – сложить пополам или четвертинкой этот ценный документ было принципиально невозможно.
– Надругательство над божественной ценностью! – возмутился Гераклид, когда Юлиусу надоело возведение листа тонкой шелестящей бумаги в ранг безусловного абсолюта.
Если кто-то и мог в этом мире двигаться медленнее, чем отягощенный счастьем и автографами Аквус, так это Флавия. Героически перепробовав все вина, доставленные на праздник, жрица приобрела бесценный опыт дегустатора, но потеряла всю скорость передвижения.
Юлиус с трудом держал себя в руках, чтобы не подгонять ее колкостями. Или чтобы просто не схватить ее за руку и не тащить за собой. Единственное, что его останавливало – мошенник и сам не мог резво спускаться в мир людей.
Дело в том, что пока Гераклид собирал автографы, а Флавия исполняла свой жреческий долг, Корпс здорово объелся! В конце концов, глупо побывать на божественном пиру и не отведать амброзии. А потом еще и еще.
– Так-так-так, – Гермес, как всегда появился неожиданно, но на редкость вовремя – сгреб Флавию, которая собралась-таки засыпать на ходу, в объятия и подхватил листок, упущенный Гераклидом. – Успешно?
– Более чем, – Юлиус икнул и зачем-то продемонстрировал крылоногому богу горсть золотистых леденцов и деревянную дудку, обвешанную цветными лентами.
Мошенник и его покровитель несколько секунд разглядывали эти ценные ярмарочные сокровища, а потом хором рассмеялись.
Глава двадцать пятая.
Тогда и после
– Думаешь, мне стоит идти? – Юлиус спрашивал седьмой раз подряд. На месте Гермеса еще два раза назад он бы себя просто придушил на месте за трусость и отсутствие любопытства. Что за позор для честного вора!
– Я вот что не пойму, – Гермес сидел на придорожном камне и разглаживал перья – крылышки на сандалиях сильно пообтрепались. – Если бы я не позвал тебя с собой, ты бы сам побежал следом. Разве нет? Больше того, прибежал бы на встречу самый первый, нашел укромное место и оттуда наблюдал бы, давясь смехом от получившегося балагана. Нет?
