Юрий Иванович - Противостояние
– Никак не пойму, ты собрался сам пробиваться на поверхность, так чего тянешь? – спросил и построил защиту на максимум, готовясь к чему угодно и внимательно прислушиваясь к каждому шороху за спиной.
Крафа чуточку помолчал, а потом неожиданно спросил:
– Тебе не нужна моя помощь?
Сказать «нет» было бы подло даже по отношению к самому себе.
– Нужна.
– Так в чем дело?
Теперь помолчал граф. Затем выдавил из себя только два слова:
– Твоя репутация.
Тон Гегемона стал насмешливый и расстроенный одновременно.
– Ты, как большинство, не хочешь прислушаться к здравому смыслу. К примеру, я тебя хоть раз обманул? Только чур! Розыгрыш с гаданием сюда не приплетай!
– При чем тут обманул? При встрече хотел мне лапкой голову пробить.
– Я о том времени, когда мы с тобой в перемирии.
– Сколько того времени прошло, – фыркнул Светозаров и, покряхтывая, прошел под низким участком свода. – Люди, бывает, годами кашу из одного котелка едят, а потом этим же котелком и убивают друг друга.
– У-ужас! – изумился Гегемон. – Экий ты кровожадный?! Котелком? Товарища? И небось котелок как следует от каши не вылизан? М-да!.. Хорошо, что я сзади тебя иду и до обеда у нас еще масса времени. А котелок мы можем из этого хитрого учителя сотворить.
– Хорош трепаться! – досадовал Дмитрий на ерничанье второго носильщика. – Я серьезно спрашиваю: чего так надрываешься, если тебе невыгодно?
Крафа задумался:
– Вот оно как… – Потом встрепенулся: – Ну а если отыщется выгода, ты успокоишься?
– Хм! По твоей откровенности буду судить.
– Ладно, тогда огласим весь список.
И Гегемон стал скрупулезно перечислять выгодные стороны своего сотрудничества. Например, он до сих пор не знал, кто граф такой, откуда взялся и где обитает. Уже только это должно опасающегося за свою жизнь правителя заставить и рискнуть, и попотеть при попытках выяснить все тайны. Да и интерес житейский и общечеловеческий присутствовал, любопытство заедало.
Дальше, как истинный ученый, Крафа не мог пройти мимо такой удачи, как установление контакта с иным существом, а вероятно, и получения возможности изучить это существо более подробно. Пусть этот Ситиньялло и неадекватен в умственном отношении, но тем более следует его хотя бы толком увидеть.
Не меньшее значение как для правителя, человека и исследователя имел шанс прикоснуться к величайшей тайне Водоморфов, увидеть их оборудование, посмотреть и пощупать заложенную здесь одиннадцать тысяч лет назад базу. Такой возможности еще не имел ни один смертный, и упускать ее было бы верхом глупости. Тут имелось столько гипотетической выгоды, что только ее перечисление могло занять несколько часов.
– Ну и последняя выгода, тоже весьма немаловажная, – начал Крафа завершающую часть своей речи, но отвлекся на сбрасывание надоевшего груза. – Уф! До чего тяжкие – эти знания чужой цивилизации! Тьфу!
Союзники как раз решили устроить большой привал, преодолев примерно километр спуска и вымотавшись, как портовые грузчики на утренней работе после ночного перепоя. Бумеранг уложили на возвышение, чтобы потом было легче подхватить, сами уселись полулежа, спинами к стене и вытянули натруженные ноги. И только после восстановления дыхания Крафа продолжил:
– О выгоде: было бы очень здорово так и остаться с тобой в союзниках. Человек ты уникальный, ученый – с большой буквы, не фанат, философия твоя – умеренная, политические взгляды – разносторонние и толерантные. То есть наверняка в своих мирах буржуазных революций не устраиваешь и титулованным дворянам только за их принадлежность к древним родам головы не сечешь.
– Странную ты мне характеристику даешь, – не выдержал Дмитрий. – Головы я не секу, а просто отрываю тем, кто поддерживает и насаждает рабство. Не погнушаюсь голову оторвать и тем, кто грабит и убивает, кто ворует людей, кто выращивает и продает наркотики, да и всем остальным, кто ведет подлое и мерзкое существование. Как тебе такой союзник, подходит?
– Вполне! – чуть ли не обрадовался собеседник. Еще и с наглостью добавил: – Я и сам придерживаюсь подобных жизненных постулатов.
– Ты?! – От подобной наглости Светозаров сорвался на крик. – Ты, подлая кровососущая пиявка, тоже придерживаешься? Ты смеешь такое заявлять, содержа в рабстве иных Торговцев?! Издеваясь над ними, отрывая им руки и ноги?! Ты?! Апологет рабства во всех узурпированных тобой мирах! Синоним горя и тысяч неоправданных смертей! Как у тебя язык поворачивается заявлять такое?
Гегемон выслушал крики с немалым интересом, помотал в изумлении головой и стал объяснять, словно дитю малому. Причем он начал вполне спокойно, но к концу диалога тоже перешел на крик:
– Я ведь тебе объяснял, что в некоторых делах руководствуюсь четкими принципами, предпочитая меньшее зло большему. Ты бы и сам свою руку, больную гангреной, отрубил, если бы знал, что спасешь остальное тело. Это в общем. Теперь о рабстве. Ты видел моих рабов? Да, я беру к себе на работу разумных существ, но сразу ставлю им условие: если не справятся, я в бешенстве могу казнить на месте. И казнил. И не раз! Но рабов у меня нет и никогда не было! Почему? Да потому что ты путаешь два понятия: «рабы» и «военнопленные»! Вдумайся в это и пошевели своими сообразительными мозгами! Рабы – это доля, определение общества, определенные перекосы в правлении. Пленные – это статус! И еще раз прошу тебя: не путай и не смешивай разные понятия!
Прежде чем продолжить спор, Дмитрий не удержался от злого смешка:
– Ага! То есть концлагеря, по-твоему, лучше рабских плантаций?
– Я бы такие ярлыки наклеивать не спешил. Особо буйных фанатиков, которые мешают жить и спокойно работать остальным, можно и в зону строгого режима определить. Пусть хоть там их заставляют на благо общества поработать. А вот все остальные пленники живут во вполне себе цивилизованном мире, со всеми удобствами и житейскими радостями. Только что не могут при этом перемещаться в иные миры. Причем каждому сказано сразу: любая попытка пробраться в запретную зону будет оканчиваться откусыванием ног или рук. Кстати, потом я эти руки и ноги несчастным идиотам отращиваю обратно и стараюсь вернуть в общество после не слишком-то тяжких, скорее, административных наказаний. А если…
Гегемон замер на полуслове, насторожившись при виде союзника. Тот смотрел на него во все глаза и чуть не вздрагивал от восторга. Еще и пальцем тыкал куда-то в район макушки:
– Смотри! Что это у тебя?!
Еще не подозревая ничего, Крафа пощупал голову ладонью:
– Где? Что там?
– Да вроде как нимб у тебя над головой от святости загорелся! Честное слово, чуть в Бога не поверил!..
– Уф! – тяжело вздохнул трибун решающий. – Розыгрыш не засчитывается. А по поводу моего мира с пленными… так ты и сам потом посмотреть сможешь. Конечно, если живыми отсюда ноги унесем.
– Сейчас! Все вот брошу и в тот мир с инспекцией подамся! За дурака считаешь? Все там устроил, чтобы никто оттуда не вырвался, а теперь только меня заманить туда осталось? Так вот для чего ты пытаешься втереться ко мне в доверие?
– Ой, мамочки! Неужели втерся? – запричитал тиран и тут же сменил тон: – Буксует твое соображение, разочаровываешь ты меня. Для проверки мною сказанного тебе самому и рисковать не придется. Только и пошлешь своего проверенного человека с видеокамерой, да несколько раз он туда смотается, вот и вся недолга. Кстати, посыльный может и с родней твоей встретиться, от тебя им приветы передаст, да и ты от них весточку какую получишь.
Дмитрий Петрович Светозаров внутренне весь похолодел, сжался, во рту у него пересохло, и он прикладывал сейчас массу усилий, чтобы выглядеть как прежде и естественно. Сама мысль о том, что его мать и отец могут оказаться живы, вдруг довела его почти до обморочного состояния. Такое и представить себе немыслимо, но чего только не случается во вселенных? Вдруг отец все-таки умел перемещаться между мирами? Или только учился это делать? Экспериментировал? Ведь к возрасту своего исчезновения ему как раз было столько же, как Дмитрию сейчас.
И если припомнить, как тяжело и опасно самому проводить первые уроки по перемещению, то могло случиться все, что угодно. Вплоть до такого банального момента: двигаясь по парку, отец впервые в своей жизни вдруг замечает створ между мирами. Именно в этом и таится опасность, что впервые в своей жизни! С недоумением приближается к нему и пытается осмотреть. Естественно, что мать и Елена находятся рядом, жена держится за локоть, дочка чуть в отдалении. Ведь они ничего не видят и просто любопытствуют: «Что можно такое в пустоте высматривать?» Отец недоумевает еще больше тому факту, что никто не видит очевидное, делает неосторожные шаги, пытается присмотреться внимательнее и…
Свои первые прыжки между мирами Светозаров до сих пор не мог вспомнить без содрогания. При последующем анализе своих действий и уже набравшись опыта, он искренне поражался, как не обученный никем Торговец вообще остался в живых. Поэтому хорошо себе представлял, что и как может произойти. Неосторожный шаг, и отца с матерью швыряет в неведомые миры, на самые посещаемые в древности тропы, где до сих пор могли срабатывать расставленные Крафой ловушки. Елену при этом толкает в сторону непосредственно на Земле и завихрениями межмирского пространства просто закидывает в иное место в Польше. При этом у четырнадцатилетней девочки теряется память, и она так до сих и не смогла вспомнить события трех месяцев.
